Ольга Черниенко - Собачье сердце

Рядом за столиком, потягивая чай из блюдечка, пожилой телеграфист философски сетовал:

– Почему в России всегда романтизируются бандиты вроде Стеньки? Только пережили революцию, и опять эти настроения! Не дай бог повторения…

– Быть может, вам больше придется по нраву романс «Белой акации гроздья душистые»? – предложил буфетчик, перебирая граммофонные пластинки.

«Людей много – это хорошо! – мысленно радовался дворник. – Значит, задачку труднее решить! Посмотрим на представление…»

– Что, Степан, запыхался? – вытирая стойку полотенцем, поинтересовался хозяин буфета.

– Убегаю, кум… вроде как преступник я теперича, ловят меня жандармы. – Дворник вытер мокрые губы, перевел дух. – Сейчас отдышусь и на ближайшем поезде махну к Финляндии поближе… Городовых увидишь – шепни, я спрячусь, – добавил он шепотом.

– Не нужны мне неприятности с властями! Что натворил-то? Аль убил кого? – заволновался буфетчик.

– Убил! – неожиданно весело улыбнулся дворник. – Не волнуйся! Ловят меня – не поймают! Следы хорошо запутаны! Так что сооруди-ка мне, кум, на целковый ветчинки, рыбки, булку французскую, бутылку пива, да, и папирос не забудь – набегался я, замерз и проголодался. Поезд-то лишь через час…

Но не успел отведать Степан и первое блюдо, как буфетчик встревожился:

– Глянь в окно! Уж и бегут за тобой, душегуб! Уходи подобру-поздорову!

Но бежать через дверь было поздно. Степан, схватив картуз, прыгнул на подоконник, спрятался за занавеской. Застонала деревянная лестница под сапогами полицейских, дверь распахнулась, и на пороге появился околоточный надзиратель с большой черной гладкошерстой собакой на поводке. Пёс, вывалив язык, тяжело дышал, белки глаз налились кровью, он уже учуял преступника и рвался на поводке вперед, скреб лапами по деревянному полу.

– Всем оставаться на местах!

Шум в трактире мгновенно стих, лишь шипела под иглой не выключенная граммофонная пластинка. Собака пантерой бросилась к окну. Портьеры распахнулись, и сразу раздался выстрел – преступник целился в околоточного! Но с грохотом вывалился из его рук револьвер, а затем и сам «злодей» плюхнулся мешком на пол, взмолился:

– Сдаюсь! Собачку придержите! Порвет, зверюга! Ай! Спасите ради Христа!

Собака, вцепившись в ворот дворницкого кафтана, угрожающе рычала над поверженным противником.

– Всё, ты арестован! На выход! – торжественно, под дружные аплодисменты посетителей буфета, объявил полицейский.

– Браво! – продолжали восхищаться работой полицейских невольные зрители. – Спасибо! Поймали душегуба! В кутузку его!

– Господа! Должен принести извинения за доставленные неудобства, но преступник сей не настоящий – ряженый, специально для испытаний полицейских собак. Ваших аплодисментов достоин лишь этот пёс. Он прекрасно справился с заданием! – И нарочито грозным голосом, но улыбаясь в усы, полицейский скомандовал: – Взять преступника под стражу!

Уже на улице, усаживая «арестованного» под охраной на извозчика, похвалил:

– Спасибо, Степан! Хорошо послужил! Держи червонец!

– Рад стараться, ваше благородие! А пёс-то умный! Я полтора часа кружил, следы запутывал! Думал, не найдет ни в жисть… И квас не успел допить, как он уж тут как тут!

– Треф шел по следу два километра – мимо Черной речки, «Виллы Родэ», по набережной – и вывел-таки к Приморскому вокзалу!

– А что ж меня сейчас под конвоем-то?

– Чтобы понял пёс: не зря работал – выследил, задержал преступника! Все по-настоящему, иначе вдруг разочаруется. Ловил, поймал, а преступника отпустили… работать не будет!

Так в трактире на Приморском вокзале началась удивительная карьера легендарной полицейской ищейки – добермана-пинчера по кличке Треф, благодаря которому было раскрыто почти полторы тысячи преступлений, предотвращено более двухсот терактов, сохранено множество человеческих жизней…

Вечером околоточный надзиратель Владимир Дмитриев кормил собаку в вольере питомника.

– Молодец, Треф! Отлично справился! Лучше всех! Преступника поймал и меня от смерти спас. Спасибо тебе, пёс! Мы получили первый приз, диплом и звание сыскной собаки! – объяснял он Трефу. – Скоро едем в Москву. По приглашению самого градоначальника Джунковского! Сто пятьдесят рублей он за тебя отвалил – огромные деньги! Так что служить будем в Московском охранном отделении сыскной полиции. Верой и правдой на благо России! Устал, поди! – Нежно погладил он голову пса.

Треф расслабленно прижался к ногам хозяина, коим считал своего дрессировщика. Зубастая широкая улыбка озаряла его морду. Как же он любил «играть» с Дмитриевым – отыскивать спрятанные вещи, идти по следу, приносить апорт, брать барьеры! Треф был совсем молод – одиннадцать месяцев, почти щенок, и самой наградой за выполненное задание для него было не угощение, не похвала, а нежная ласка вот здесь, в вольере, когда уже никто не видит и можно расслабиться. Вертелся обрубок хвостика, и вывалившийся мокрый длинный язык лихо висел в сторону, делая его суровую морду умиленной и радостной…

– Иди на место! Отдыхай!

Пёс послушно отправился в будку, формой напоминающую бочку. Он не роптал, поскольку привык оставаться один с раннего щенячьего возраста.

– Я, пожалуй, тоже пойду! До завтра, милый зверь!

А Треф уже крепко спал, лапы его дергались, он скалился и скулил. Быть может, догонял злодеев, которых ему только предстояло найти, или снилось беззаботное щенячье детство в рижском питомнике «фон Тюринген»…

В конце XIX века в Германии жил человек, страстно любивший собак: содержал приют для бездомных, потерявшихся животных, лечил, кормил, заботился… И занимался селекцией, страстно мечтая вывести собаку, которая могла бы защитить его в любой экстремальной ситуации, – злобную, бдительную, неутомимую, способную без устали пробегать сотни километров рядом с каретой: слишком много покушений было на него – сборщика налогов. Разъезжать по Тюрингии с большой сумкой денег без подобной стражи было опасно.

И он скрестил немецкого пинчера, боссерона, ротвейлера, манчестерского терьера… Итогом стала мускулистая, сильная, энергичная и вместе с тем элегантная собака с великолепными способностями ищейки. Свое творение Луис Доберман назвал тюрингским пинчером. Лишь после его смерти новой породе официально присвоили имя селекционера – доберман-пинчер. К началу ХХ века доберманов в Европе насчитывалось уже более тысячи. Внешне они весьма отличались от современных.

Треф был приземистым, широкогрудым, большеголовым; шерсть – жесткая, с густым подшерстком, спасавшая от холода в суровые русские зимы. Ведь работать ему приходилось в любую погоду – в мороз, метель, снег, дождь, промозглую слякоть… Доберманов в России в ту пору почти не знали, и Треф был диковинкой.