Александр Покровский - В море, на суше и выше...

Никогда не забуду поле брани, усеянное «трупами» русских и французов, а также чудовищно растянутыми, изодранными изделиями №2...

Едем на учения. Выгрузились из эшелона и пылим на точку, где должны развернуться. А поскольку в те годы (начало 80-х) в войну играли по серьезному, выгрузили нас ночью и ехали мы с маскировочными щитками на фарах, то есть, что фары есть, что их нет — практически без разницы.

Колонну возглавляли мы с ротным, сидючи в радиолокаторе на гусеничной тяге. Это здоровенная машина на шасси от танка, но по размерам значительно больше танка и массой в 42 тонны.

И вот едем, прапорщик, как положено, дергает рычаги управления, топчет педали и при этом сильно напоминает мартышку (кто видел, как управляют гусеничными машинами старого образца — тот поймет), а мы с ротным боремся со сном.

И вдруг, сквозь сон наблюдаем, что навстречу нам мчится абориген на ЗИЛ-130 с дальним светом. Прапор сигналит, мол, уступи дорогу. А надо сказать, что звуковой сигнал у нашей гусеничной дурищи совсем несолидный, как у «копейки». Абориген не реагирует. Расстояние начинает угрожающе сокращаться, причем за себя мы не волнуемся, поскольку машина бронированная, но у нас вперед выступает сложенная на крыше антенна, которую запросто можно помять. Можно, конечно, резко затормозить, на гусеничной машине это не проблема, но тогда в нас сзади воткнется КРАЗ с высотомером и — далее везде до конца колонны.

Спать уже не хочется, а хочется поймать зиловского водилу и побить ему лицо. И вот тогда ротный проявляет революционную смекалку — и отдает команду «Включить габариты!» Я щелкаю тумблером, загораются подфарники и маленькие лампочки на крыше рубки.

Эффект был мгновенным и сильным. Увидев, на каком расстоянии у нас расположены подфарники, абориген принял единственно правильное решение — вывернув руль и переехав через канаву, ускакал на картофельное поле.

Думаю, о своем решении он не пожалел, когда мимо него прогрохотал наш локатор и другие не менее кошмарные самоходные механизмы радиолокационной группы...

Начало 80-х. Авиационный гарнизон в Кубинке. Полком тогда командовал полковник, ну, скажем, Заславский, превосходный летчик, хороший командир, но из тех, что запрети ему матом ругаться — будет с подчиненными объясняться жестами, но неприличными.

И вот идет построение, командиру представляются свежеприбывшие двухгодичники. Выходит из строя одни такой воин, вихляющей походкой подходит к командиру и что-то докладывает. Что — мы не слышим. Зато рядом с командиром находится стойка с микрофоном и вот на весь плац разносится:

— Вы что, товарищ лейтенант, нормальное военное училище закончили или какой-нибудь институт пизданутый?! Встать в строй!

Несчастный чайник поворачивается и вдруг с ужасом понимает, что забыл, из какого места строя он вышел! Кругом люди в одинаковой одежде и с незнакомыми лицами...

Тогда чайник начинает движение строго вперед, отталкивает командира эскадрильи и встает на его место.

В строю начинается придушенное веселье и вдруг из динамиков:

— Нет! На хуй!!! С глаз долой! Во вторую шеренгу! Пиджак! Поставлю к стенке! И говном!!! Из пулемета!!!

Эту историю мне рассказал сослуживец, который в ней собственно и участвовал. В одном из авиационных гарнизонов на Дальнем Востоке шли полеты на Су-24.

На посадку заходил последний борт и тут налетел снежный заряд. Видимость — ноль, летчик ошибается и сажает самолет не в начале полосы, а в середине, в результате чего он, как говорят в авиации, выкатился, то есть уехал за пределы ВПП.

Видя это, руководитель полетов (РП) и дежурный инженер сели в УАЗик и поехали искать пропажу.

В торце полосы устанавливается аэродромное тормозное устройство (АТУ), похожее на большую волейбольную сетку. Обычно она лежит, но в аварийных ситуациях специально обученный солдат ее поднимает электрической лебедкой и самолет останавливается.

Подъехали. Из будки выскакивает солдат.

— Здравия желаю!

— Здесь самолет не проезжал?

— Никак нет!

— А ты не спал?

— Никак нет!

Тогда РП со вздохом берет солдата за руку, ведет на полосу и показывает следы самолета на свежем снегу.

Но самое веселое началось, когда прослушали бортовой магнитофон «сушки». Последние две фразы экипажа после того, самолет остановился и рассеялся снег:

Штурман: — Командир, где это мы?

Командир: — Пиздец, выключайся, вроде приехали...

Провожу учебный сбор со студентами в авиационном полку.

Решив проверить, чем они занимаются в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть, место, где ремонтируют самолеты), отправляюсь туда. Вдруг замечаю, что один студент внимательно изучает фюзеляж самолета, что для моих воинов совершенно нехарактерно. Приглядевшись, замечаю, что его заинтересовал лючок, на котором написано «Слив спирта». Уже интересно.

Скубэнт, между тем, развивает бешенную активность — приволок откуда-то инструменты, банку и другого любителя халявы.

Начинают отвинчивать. Винтов много, отвинчиваются туго, но когда студенты боялись трудностей, если можно употребить?!

Отвинтили, сняли крышку, заглядывают внутрь. Естественно, ни х#я не находят. Тут на сцене появляюсь я и противным лекторским тоном объясняю, что спирт для охлаждения радиоприцела используется только в бомбардировщиках, а это разведчик, и если бы они на занятиях не спали, то сразу бы их отличили. А поскольку дурная голова рукам покоя не дает, то их ближайшая задача — поставить на место лючок.

Ставили они его на место в два раза дольше...

В середине 80-х мне довелось быть в служебной командировке в одной среднеазиатской республике. Поскольку старший нашей группы был при больших чинах и звездах, местные товарищи в рамках культурной программы предложили нам поохотиться на джейранов. На джейранов — так на джейранов.

Для этой цели нам выделили гражданский Ан-2 («кукурузник») с гражданским же экипажем, причем командиру на вид было лет 20, а второму пилоту («праваку» на авиационном жаргоне), по-моему, и того меньше. И еще с нами увязался местный особист.

Когда я увидел, сколько водки грузят на борт, то понял, что до джейранов дело, скорее всего, не дойдет. Так оно и вышло, но это и хорошо, т. к., во-первых, охотников среди нас не нашлось, а, во-вторых, ружья все равно забыли на аэродроме.

Сели у мелкого теплого озера, а надо сказать, что местность там ровная, как доска, солончаки, поэтому взлетать и садиться можно практически где угодно. Ну, разложили закуску, разлили водочку, и процесс пошел.