Сесилия Ахерн - Женщина, у которой выросли крылья [сборник litres]

За столом у нее постоянно падали бокалы – как свои, так и чужие. То, что поначалу вызывало смех, со временем стало вызывать раздражение, особенно у мужа, с которым они даже ссорились. Она была в курсе своей неловкости, и на первых порах он проявлял терпение, а потом, как бы она ни старалась сосредоточиться, поделать ничего не могла. Ее просто шатало из стороны в сторону как пьяную. Бывало, хочет она поставить тарелку на кухонный стол, но обязательно промахнется – тарелка летит на пол и разбивается. Конфузы случались без счета: однажды она даже вывалила ужин мужу на колени. В другой раз она захлопнула дверцу посудомоечной машины, не задвинув на место поднос с тарелками, и перебила кучу посуды.

Она могла сунуть курицу в пищевой пленке под мойку, а рулон этой самой пленки в холодильник. Поставить туда же горячий чайник, а пакет молока оставить возле тостера. Она ехала в торговый центр, парковалась, шла за покупками, потом возвращалась домой на такси, забыв, что ее машина на парковке. Она путала школьные ланчи, а однажды почистила зубы мазью от герпеса.

За рулем ее преследовали мелкие аварии. Она притиралась к стенам, сносила боковые зеркала с обеих сторон бесчисленное количество раз, дав задний ход, таранила бампером фонарные столбы. Чаще всего это проходило незаметно для нее самой, и лишь вечером муж, осматривая машину в поисках свежих повреждений, обнаруживал следы ее неуклюжести. Но виноваты обычно оказывались другие водители.

Ее кожа приобрела сходство с их автомобилем. Ее испещряли порезы, ссадины от кухонного ножа, ожоги на пальцах от духовки, горячих кастрюль и сковородок. На бедрах багровели кровоподтеки – она налетала на острые углы, отдавленные ногти на больших пальцах ног раз за разом чернели и сходили, локти ее страдали от дверных косяков, лодыжки – от дверей машины. Когда начались проблемы с речью, она уже не могла ни рассказать какой-то случай, ни просто правильно построить предложение. Она то и дело забывала слова. Врач тогда решил, что у нее патология лобной доли мозга, которая отвечает за самосознание личности, поведение, эмоции, речь и концентрацию, способность формировать суждения, находить решение проблем. А она бы списала свои симптомы на бессонницу и нервное истощение. Ночью тревожные мысли не давали ей уснуть. Ее страшно беспокоило то, что происходит с ней и ее мозгом.

У нее было чувство, что ее мозг постепенно отмирает. Она не могла такого допустить – она обязана была быть в порядке, ибо от нее зависели ее четверо детей. Она не могла остановиться. Они были ее жизнь, эти четыре жизни – была она сама. Она одна следила за тем, чтобы они повсюду успевали, отвозила и забирала их со всех занятий. Она их кормила, одевала, любила, была мамой-такси для них. Этакая утомительная, изматывающая, но благодарная деятельность. По профессии она была финансовым аналитиком. Десять лет назад, перед рождением своего первенца, она ушла с работы и больше туда не возвращалась. Вначале она не планировала задерживаться в декрете, однако раз за разом продлевала свой декретный отпуск, пока не стало ясно, что работать ей не светит. Ей и так хорошо – дома с ее чудесными крошками, которых было уже четверо. Она чувствовала себя на своем месте, хотя за день изматывалась больше, чем в офисе. Трудно было смириться с потерей личного дохода. Раньше она могла тратить сколько хочется, без разрешения, без обсуждений, а теперь у нее жесткий лимит. Со стороны может показаться, что жизнь ее стала проще – нет, наоборот! По мере того как дети взрослеют, перед ней возникают все новые сложности, да еще помноженные на четыре.

Она закрывает глаза и глубоко дышит, лежа внутри МРТ-сканера. Хоть бы ничего серьезного! Только пусть все-таки что-то найдут. И еще ей очень нужно выздороветь! Слезы брызжут из глаз, текут по щекам в уши, щекочут шею, но нельзя поднять руку, чтобы смахнуть их. Веки ее на мгновение распахиваются, и взгляд упирается в нависший над ней холодный белый потолок. Она старается не поддаваться растущей внутри панике – закрывает глаза, глубоко дышит, вслушивается в музыку, что звучит у нее в наушниках. Знакомое произведение, но название она забыла, как и многое другое в последнее время.

Ее отвлекают мысли о детях. Как они там без нее? Хоть бы мать Пола успела вовремя забрать их из школы и центра Монтессори. У Джеми сегодня футбол, а у Эллы плавание. Люси нужно достать все ее игрушки, чтобы она не заскучала, пока их не будет дома. И проследить, чтобы Адам сделал домашнее задание, пока нет Эллы. В наушниках раздается голос доктора Хатри. Она двигалась во время сканирования, и придется повторить. Она пытается не падать духом и лежать смирно, пока машина, пожужжав, заново делает свою работу.

Наконец они заканчивают. Она чувствует волну облегчения, а затем уколы страха. Что они обнаружили? Скорее отсюда под высокие потолки, на воздух.

Потом они ждут.

У Пола на лице усталость и тревога. Она бы не поехала сюда, это он ее заставил. В последнее время они не ладят, его бесит ее поведение. Но сейчас, когда они в больнице, где она проходит МРТ и кучу других исследований, он явно сожалеет, что был с ней так часто нетерпелив.

– Все в порядке, – ласково говорит она. – Я сама себя довела. Я просто вымоталась. Устала.

Он грустно смотрит на нее полными жалости глазами. Ей это не нравится. Он пугает ее. Выходит, дело плохо. Ей хочется повернуть время вспять, снова быть просто глупой женой, которая разучилась водить автомобиль, глупой подругой, сестрой, глупой неуклюжей мамашей.

Входит доктор Хатри. На лице у него озадаченное выражение. Он даже скребет в затылке, как Винни-Пух. Его взгляд отвлеченно скользит по ней, словно перед ним неодушевленный предмет. Доктор Хатри сейчас подобен аппарату МРТ или механику, который открывает капот автомобиля, чтобы осмотреть двигатель.

– Все в порядке? – Пол вскакивает со стула.

Как он только ухитряется во все вникать? Ей и в голову не пришло полюбопытствовать, она лишь приготовилась выслушать кучу непонятной информации, которую потом Пол для нее переведет. Она уже ждет, что муж сделает все за нее – разберется в вещах, важных для нее и ее жизни, которыми она сама должна интересоваться.

– Тут особый случай. Мы никогда ранее подобного не наблюдали.

Пол с трудом проглатывает комок в горле, на лбу у него выступает пот. Сейчас он похож на беспомощного ребенка. Как бы ни был ужасен этот момент, она ощущает гордость – не всякий муж так печется о своей жене.

– Объясните, пожалуйста.

– Даже не знаю, как объяснить… Я лучше вам покажу.

Она, в больничной сорочке, идет вслед за мужчинами в кабинет. На освещенном экране она видит несколько томографических снимков, но это все ей непонятно, не стоит даже пытаться анализировать. Она ведь не отличает на снимке нормальный мозг от больного.