Сесилия Ахерн - Женщина, у которой выросли крылья [сборник litres]

– Не в обиду ему будет сказано, – возражает она дрожащим голосом, не в силах поднять глаз и встретить его проницательный, озабоченный взгляд, – но вы – хранительница моего сердца. Вы не можете взять и оставить меня.

Доктор Нита улыбается с гордостью, говорящей о том, насколько дорога и важна для нее роль хранительницы чужого сердца.

– Ах, дитя, поверь, я понимаю, насколько это тяжело. Но и мне не легче. – Она с дрожью вздыхает. – Моя связь с тобой крепче, чем ты думаешь. Когда держишь в руках чужое сердце, не только во время операции, но всю жизнь, это затрагивает не только твои профессиональные качества. Это такая глубокая личная ответственность за все эти сложные, переплетенные соединения, сосуды, клапаны… – Доктор Нита встает, показывая, что свидание их заканчивается. – Но я вверяю тебя рукам Алока, и это к лучшему. Он будет держать меня в курсе всего, что происходит с тобой, и я смогу в случае чего его проконсультировать. – Ее слова звучат как приказ, который ему не слишком по душе. Он прячет от нее взгляд.

Она протягивает руки, чтобы обнять доктора Ниту, но, к ее удивлению, та берет ее левую руку, где у нее пульсирует рукав, нежно кладет ладони ей на сердце, наклоняется и целует его. Доктор Алок, заметно раздраженный, глядит в сторону, а она наблюдает прощание доктора Ниты с ее сердцем, которое скачет в таком неистовом темпе, будто вот-вот выскочит из кармана и бросится следом. Промокнув слезы и не говоря больше ни слова, доктор выходит из кабинета.

Она остается вдвоем с этим малознакомым красивым молодым человеком, который смотрит на нее своими большими темными глазами с густыми ресницами.

– Она не хранительница вашего сердца и никогда таковой не была, – вдруг говорит доктор Алок. Эти холодные, обидные слова разбивают тишину словно молоток, крошащий лед. – Простите, если вышло слишком грубо, я не хотел, – говорит он, прежде чем она успевает объяснить ему, что она о нем думает, хотя ее сердце по-своему уже дало понять, что она думает.

Доктор Алок встает и выходит из-за стола, тщательно обдумывая свои следующие слова. Он садится на краю, очень близко к ней, и, когда снова заговаривает, голос его звучит мягче:

– Да, я намерен продолжать дело моей матери, но у меня другой подход, другая философия. В отличие от нее, я не хочу быть хранителем вашего сердца.

Она пытается не показать обиды, но это невозможно. Ее щеки гневно вспыхивают. Что он такое говорит?

– Мы, врачи, должны не только следить за функциональным состоянием вашего сердца, не только поддерживать вашу жизнь.

Эти слова застают ее врасплох.

– Мою мать заслуженно уважают в мировом медицинском сообществе, и операция, которую она осуществила на вашем сердце, явилась прорывом в области кардиохирургии. Я не могу этого отрицать. Но это все в прошлом. Сейчас другое время. Я уверен, что вы не должны больше подвергать риску важнейший из органов своего организма, нося его на рукаве. Качество вашей жизни – это тоже наша ответственность. В своей области мы должны действовать с прицелом на будущее, а не только сберегать достижения прошлого. Вам не следует прятать сердце под слоями одежды и беспокоиться о его безопасности. Вот, взгляните – я разработал новый контейнер, защищающий его от повреждений и вредного воздействия среды.

И с этими словами он ловко вынимает новый карман из сумки, стоящей у стола, и протягивает ей.

– Держите. Теперь вы — хранительница своего сердца.

Она чувствует, как в ответ стремительно бьется пульс на шее.

– Я буду всегда на связи. Я обеспечу вас инструментами, с помощью которых вы сами сможете поддерживать и защищать свое сердце. Подобно тому, как моя мать расслышала ваше сердце, когда вам было год от роду, определив дефект клапана, работающего как дверь и препятствующего обратному току крови, я буду прислушиваться к духовному состоянию вашего сердца. Потому что сердцу не нужны двери, ему нужна защита. – Он умолкает, и под ее взглядом на его щеках вспыхивает смущенный румянец. Его карие глаза с длинными густыми ресницами мечутся, не решаясь посмотреть на нее. – Что вы скажете? Вы даете мне свое разрешение?

Она с улыбкой кивает:

– Да, доктор Ауджа.

– Зовите меня Алок, пожалуйста, – просит он, и взгляды их встречаются.

И впервые она благодарна своему сердцу за то, что оно передает ее мысли и удивительные чувства к этому молодому человеку, ведь она не может подыскать слов. За то, что его отклик глубже и искреннее, чем любые слова. Она смотрит, как нервные длинные и теплые пальцы Алока открывают карман и достают ее дышащее сердце. Теперь оно принадлежит ей. И пусть Алок держит ее сердце в руках, хранить его и защищать станет она сама. Теперь – с его помощью – она сумеет.

В семь утра на ее прикроватной тумбочке звонит розовый айфон, и ее рука с розовым маникюром тянется отключить будильник. Потом, сдвинув на лоб карамельно-розовую маску, она лежит, хлопает веками, отгоняя сон, но безуспешно – пока не звонит второй будильник – синий айфон на тумбочке мужа. Дэн тянет руку из-под одеяла, нащупывает смартфон и швыряет его через всю комнату. Она хихикает. Он поднимает голову и смотрит на нее. Вид у него не менее заспанный и усталый.

– Давай отменим сегодня, перенесем сегодня на завтра, – бормочет она, чувствуя, как глаза снова начинают слипаться.

Дэн треплет ее по голове, ерошит ей волосы и натягивает на лицо маску, которую она со смехом стаскивает, садится и окончательно просыпается.

– Хватай его, – рычит Дэн, потягиваясь, – хватай его за яйца, этот день!

– У него есть яйца?

– Конечно, есть.

– Теперь уже все стало ваше, парни, даже дни?

– Особенно дни. Но вот ночи… – он льнет к ней, – у ночей есть сиськи.

Она смеясь отталкивает его, встает и идет будить детей.

В ванной, после душа, она стоит у зеркала, обернувшись розовым полотенцем. Из ящика под зеркалом появляется маленький бархатный мешочек на шнурке, откуда она вынимает и надевает на руку розовый резиновый браслет.

Рядом Дэн, с синим полотенцем на поясе, достает и надевает на запястье синий браслет.

Она и Дэн выходят из лифта. На них серые корпоративные костюмы, в руках портфели. С ними их шестилетние близнецы Джек и Джил. В волосах Джил розовый бант, на голове у Джека синяя бейсболка.

– Доброе утро, Эл, – приветствует она их привратника.

– Доброе утро, ребята, – отвечает Эл.

Родители обнимают детей и провожают их в школьный автобус, где Джек и Джил рассаживаются по разным сторонам – Джек садится слева на синие сиденья для мальчиков, а Джил слева на розовые сиденья для девочек.