Эдуард Лимонов - Философия подвига

Спланировали и провели около 80 взрывов и поджогов банков, магазинов, казарм, складов, армейских учреждений за год.

В 1971 году случились первые перестрелки, стоившие жизни юной RAF-овке Петре Шельм (июль) и полицейскому Хельмуту Шмидту (октябрь 1971-го).

Майское наступление RAF в 1972 году было ответом на массированные бомбардировки гражданских объектов Северного Вьетнама. За три недели два десятка бомб были подложены перед клубами для военнослужащих армии США во Франкфурте и в Гейдельберге, рядом с полицейскими участками в Аугсбурге и в Мюнхене, под автомобиль федерального судьи в Карлсруэ и в небоскрёб Шпрингера в Гамбурге. В результате были убиты четверо американских военнослужащих и ранены более тридцати гражданских лиц.

Взяв на себя ответственность за налёт в Гейдельберге 25 мая, RAF писали: «Люди в Федеративной Республике не поддерживают силы безопасности в их охоте на бомбистов… потому что они не забыли Аушвиц, Дрезден и Гамбург».

«Народ» обратил внимание полиции на гараж во Франкфурте-на-Майне, где хранились в канистрах материалы для производства взрывчатки.

1 июня 1972 в шесть утра к гаражу против движения подъехал баклажанного цвета «Порше». За рулём сидел Баадер. Баадер и Майнс вышли из машины. Распе остался за рулём. Завязалась перестрелка с силами правопорядка. Баадер был ранен в ногу. Троих определили в камеры крепости Штаммгайм.

Через шесть дней туда же была помещена Гудрун Энслин. Её арестовали в одном из гамбургских бутиков. Она скинула свой кожаный пиджак, из кармана которого выглядывал пистолет. Продавщица вызвала полицию.

В маляве на волю Гудрун оправдывалась: «Ужасно всё быстро вышло, а то была бы сейчас мёртвая продавщица, я и, может быть, пара быков».

15 июня в Ганновере арестовали Ульрику Майнхоф. Она была сдана друзьями. Вместе с нею арестованы ещё пять юных рекрутов.

После этого RAF в том виде, в каком она была создана в феврале 1970-го, фактически перестала существовать.

К ним употребили систему содержания «Мёртвые коридоры» (Toten Trakt). Предусматривала максимальную изоляцию заключённых: соседние камеры, в том числе сверху и снизу, должны пустовать. Одиночки должны быть звуконепроницаемыми, из них убраны «лишние вещи», стены и потолок для дезориентации заключённого выкрашены в белый цвет, свет не выключается круглосуточно, форточка расположена под потолком, чтобы заключённые не могли ей воспользоваться для переговоров с другими камерами…

Вот какие установки разработали для себя арестованные:

«Ни слова со свиньями, в какие бы ризы они ни рядились, прежде всего — враги… ничего, кроме враждебности и презрения… непримиримо, непреклонно СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ДО ПОСЛЕДНИХ ПРЕДЕЛОВ».

«Чем либеральнее осуществляется свинство — ненавязчиво, раскованно, мило… короче, чем более психологически тонко, тем эффективнее, глубже, полнее унижение заключённых».

Ульрика Майнхоф, описание «Мёртвого корпуса» в тюрьме Кёльн-Оссендорф, куда её заперли в первые месяцы:

«Чувство, что твоя голова взрывается… чувство, что спинной мозг тебе вдавливают в мозг… Чувство, что стоишь, невидимый, под потоком, что тобой управляют на расстоянии, что ты мочишься душой, как будто не можешь удержать в себе жидкость. Чувство, что камера едет».

Позже Майнхоф написала: «Политический термин для обозначения “мёртвого блока”, Кёльн, я назову определённо: это газ. Там мои фантазии про Аушвиц стали… реальностью».

Гудрун Энслин: «Разница между “мёртвым блоком” и изоляцией: Аушвиц или Бухенвальд… Как мы там, да… можно только удивляться, почему мы не разлетаемся брызгами. Больше ничего».

Они провели три голодовки. Первая состоялась в мае 1973 года.

Но самая страшная состоялась в сентябре 1975 года, самая долгая. В их заявлении об этой голодовке говорилось:

«Людей, которые отказываются прекратить борьбу, сломать невозможно — они победят или умрут, вместо того чтобы потерпеть поражение и умереть».

Между собой они постановили, что в этот раз голодовка прервана не будет:

«Это значит, кому-то из типов придётся отдать концы», — написал Баадер в одном из своих циркуляров.

Согласно приказу, отдал концы Хольгер Майнс. Майнс сдал на хранение адвокату Круассану письменное заявление:

«В том случае, если в тюрьме я перейду из состояния жизни в состояние смерти, то это убийство. Что бы там ни утверждали свиньи… Не верьте лжи убийц».

«Убийство Хольгера» послужило мощным призывом к вступлению в RAF второго поколения. Теперь уже сотни рекрутов добивались права войти в организацию.

В 1975 году после трёх лет заключения начался Штаммгаймский процесс. Баадера обвинили в 5 убийствах, 55-ти покушениях, в серии грабежей и поджогов.

С воли предпринимали попытки их освободить. Начиная с налёта на германское посольство в Стокгольме и вполть до похищения и убийства Ганса-Мартина Шлейера и взятия в заложники пассажиров лайнера компании «Люфтганза» осенью 1977 года.

Вновь выдвинулась пара Баадер — Энслин. В то же время бледнеет фигура Ульрики Майнхоф. Она впадает в самообвинения и самобичевание. 8 мая 1976 года она повесилась (или её повесили — навсегда останется тайной) на оконной решётке.

После прекращения голодовки в феврале 1975 года в корпусе повышенной безопасности Штаммгайма было отменено разделение по половому признаку: в одном корпусе, но в условиях строжайшей изоляции. Теперь вся группа проводила вместе по нескольку часов в холле; теперь Андреас и Гудрун опять были вместе.

18 октября 1977 года Баадер и его окружение, в том числе Гудрун Энслин, были обнаружены в своих камерах мёртвыми. Ранения огнестрельные.

Издания Шпрингера (правого издателя, мультимиллионера) писали тогда, что при обыске в камерах были обнаружены три пистолета с боезапасом, пять порций взрывчатки, мини-камера, а также радио и электронные детали, из которых Ян-Карл Распе якобы собирал тюремный передатчик.

Немецкие левые эту версию категорически отвергали и отвергают.

В год их убийства (я считаю, что без сомнения это были убийства) я написал о них в «Дневнике неудачника». На странице 123 оригинального первого издания:

«Германия опять пожирает своих детей. Своих лучших. Цвет нации и её надежду. Кровь на губах Германии и пальцы её в крови. Трое убиты в тюрьме. Ребята, родные, прощайте, товарищи! Мы приспустим чёрные флаги. Мы отомстим палачам.

Может быть, ужасное, немецкое серое утро, когда они вошли и дважды застрелили и повесили. “Не убивайте, не убивайте, не убивайте безоружных их в камере!”»

Двадцати лет от роду он вступил в организацию «Млада Босна» («Молодая Босния»). Был способен к языкам.