Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Я уверена, совершенно уверена, что не задела стол, когда вставала. Но в этот момент свеча упала и покатилась — словно ее кто-то толкнул, или это просто сработала сила земного притяжения, — пока не уткнулась в пачку писем, которые тут же вспыхнули. Пламя со свистом рванулось вверх. Я вскрикнула и выронила фонарик. Пламя сперва было ярко-алым, потом стало оранжевым, потом светло-золотистым, почти белым. Две мысли преследовали меня: что надо спасать вышивку Кэтрин и что весь чердак со мной вместе сейчас охватит пожар. Но в тот самый момент, когда я по-настоящему испугалась, пламя погасло само собой, так же быстро, как возникло, и я обнаружила, что стою в полной темноте.

Нагнувшись, я принялась шарить по полу дрожащими руками в поисках фонарика, ожидая в любой момент наткнуться на ледяную руку кого-то или чего-то потустороннего. Ничего подобного не произошло. Вообще ничего. Воздух был неподвижен и, кажется, стал немного теплее, мои пальцы наконец сомкнулись на корпусе фонарика. Я включила его и направила на стол, опасаясь посмотреть на ущерб, нанесенный огнем.

Письма исчезли, все до последнего клочка, оставив в память о себе лишь горсточку холодного серого пепла. И в этом пепле лежал вышитый Кэтрин платок, неповрежденный, сверкающий. Я осторожно взяла его, но, несмотря на наличие множества серебряных и золотых нитей, он не был даже теплым. Как такое могло случиться? Мой рационалистический ум тут же сообщил мне, что платок, видимо, вещь гораздо более долговечная, нежели бумага — особенно бумага, которой четыре сотни лет, — но даже при этом… Вся дрожа, я побрызгала вокруг себя водой из фляжки и вновь поставила свечу. После чего бросила щепотку соли через левое плечо — мама была бы очень этим довольна, даже горда, — чтоб отогнать дьявола.

Когда я наконец спустилась вниз и вышла, то дрожала так, что стучали зубы. Я вся буквально пропиталась адреналином. Элисон лишь раз взглянула на меня, сняла с себя жакет и накинула мне на плечи.

— Ну, дело сделано? — спросила она.

— Кажется, да. — Я неуверенно улыбнулась. Кто ж знает? Мы прошли в сад. Элисон обнимала меня за плечи, прижимая к себе. Потом я долго смотрела на море, оно отражало последние, уже тусклые лучи заходящего солнца. Сент-Майклз-Маунт возвышался в заливе этаким романтическим силуэтом, точно так, как стоял здесь в тот судьбоносный июльский день 1625 года, когда флот аль-Андалуси под своим флагом с изображением полумесяца и скрещенных костей проходил мимо его бесполезных укреплений.

Я закрыла глаза, пытаясь что-то вспомнить. И наконец улыбнулась.

Менее чем через три недели, когда хна окончательно сойдет с моих ладоней, я тоже вернусь в Марокко, Джезират аль-Магриб. Остров, где садится солнце.

Инш ’аллах.

Данная книга — это выдумка, хотя и основанная на исторических фактах.

Набеги берберийских корсаров на южное побережье Англии, происходившие почти непрерывно на протяжении почти двухсот лет с семнадцатого по восемнадцатый век, в последние несколько лет получают все более полное документальное подтверждение. А вот в годы моего детства в Корнуолле о них почти не вспоминали, да и сейчас большинство людей не имеет должного представления об этой кровавой главе английской истории.

Большая часть нападений разбойников приходилась на корабли в море, как торговые, так и рыбацкие, причем корсары нередко вводили свои жертвы в заблуждение, подходя под чужим флагом, прежде чем обнаружить свою истинную сущность. Но тогда несчастным было уже поздно прибегать к каким-либо оборонительным мерам. Разбой и грабеж, захват грузов и членов экипажей, последующая продажа пленников в рабство — все это было обычным явлением и несчастьем для тех, кто осмеливался выходить в море, и, естественно, эти нападения не ограничивались только атаками на английские корабли мусульман и перешедших на их сторону изменников и вероотступников.

Многие из высокородных англичан тоже составили себе огромные состояния, нападая на иностранные суда либо вполне официально, располагая каперским свидетельством (а потом декларируя свои доходы и делясь поступлениями с Адмиралтейством и Короной — в значительной степени точно таким же образом, как делились с властями своим награбленным добром берберийские корсары), либо как самостоятельные и независимые пираты, действующие исключительно ради собственной наживы. Но берберийские корсары показали себя самыми решительными и отважными, нападая повсюду — от Ньюфаундленда до Исландии и Ирландии, грабя побережье южной Англии, а также берега Испании, Португалии и стран Средиземного моря.

У корсаров Сале, известных в Англии как разбойники из Сале, особенно примечательная и захватывающая история. Их набеги были для них способом существования. Особенно они распространились в Средиземном море, где процветала торговля между Востоком и Европой, — она давала им огромные доходы и являла собой легкодоступные цели; но то, что вначале представляло собой отдельные смелые дела предприимчивых людей, вскоре — особенно после того, как король Филипп III задался целью сделать Испанию исключительно католической и своим эдиктом изгнал из страны всех мавров, — приобрело идеологизированный и организованный характер. При изгнании многие мавры потеряли буквально все, стали бездомными и обездоленными и осели на северном побережье Марокко, затаив злобу на испанцев и, в более широком смысле, на весь христианский мир. Здесь и возник альянс мавров, морисков, мусульманских фанатиков и предателей-европейцев. Они заново укрепили Сале и Рабат, откуда и начали вести священную войну против своих врагов-христиан.

Ведомые религиозным рвением, корсары нападали и грабили всех и вся; размах их предприятий дошел до того, что они даже сумели в начале лета 1625 года захватить остров Ланди в Бристольском проливе и поднять над ним свой флаг с черепом над скрещенными костями.

Отсюда они производили бесчисленные налеты и рейды на приморские города и селения юго-западной Англии.

Исторический документ, вынесенный в предисловие к этому роману, а именно письмо мэра Плимута Тайному совету только что взошедшего на трон короля Карла I, датированное весной 1625 года, предупреждает о вероятной опасности не только корсарских рейдов (которые тем же летом стали уже постоянной угрозой местной морской торговле и судоходству), но и — впервые! — об угрозе нападений на приморские поселения. Но — как это обычно бывает в условиях бюрократической волокиты — по всей видимости, письмо не дало никаких результатов в виде повышения уровня боеготовности.

Все подробности описанного в романе нападения на церковь в Пензансе взяты из официальных государственных документов, относящихся к июлю 1625 года, где сообщается, что «…шестьдесят мужчин, женщин и детей были захвачены в церкви Муннигеска в Маунтс-Бэй. До сегодня так и не выяснено, что означает это «Муннигеска»; некоторые полагают, что имеется в виду церковь в Сент-Майклз-Маунте, но я не думаю, что это так: иначе сэр Артур Харрис, который в это время был комендантом крепости, и его семья тоже оказались бы в числе шестидесяти пленников, потому что столь большая конгрегация в целых шестьдесят человек могла бы существовать там только при условии, что комендант с семьей проживал в Маунте. Но этого не случилось, и в плен они тоже не попали. Сэр Артур Харрис умер в 1628 году в Кенджи-Мэноре; его завещание хранится среди документов местного прихода. В то время в этом районе было лишь два достаточно крупных поселения — согласно Керью и Лиланду, — в которых могла собраться община в шестьдесят человек. Это Маразион, известный тогда под названием Маркет-Джу (явно искаженное прежнее название Маргасью), и Пензанс.