Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Мы с Майклом связали себя узами, что проистекали от чувства собственной вины; теперь же все, что мы натворили, стало известно, и я наконец увидела, как это было гнусно. У меня словно камень с души свалился. Я наконец почувствовала себя свободной. Несмотря на все свои заблуждения и ошибки, я осознала, что достойна человека получше, а вовсе не такого, который каждое утро и каждый вечер в течение семи долгих лет улыбается своей жене и лжет, лжет, лжет.

И тут же, немедленно, в присутствии Идриса я набрала ее номер и назначила встречу.

— Анна?

— Джулия! Боже ты мой, это действительно ты?

Я поднесла руку к хиджабу и улыбнулась:

— Действительно я. А это мой друг Идрис.

Я заметила, как расширились глаза, когда Идрис сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поцеловать руку.

— Ravi de faire votre connaissance. Bienvenue a Rabat, madame 85 , — сказал он, a потом повернулся ко мне: — Я подожду вас в баре, хорошо?

И, прошелестев своей рубахой, прошел по очень современному вестибюлю гостиницы, обменявшись краткими приветствиями по-арабски с персоналом. Выглядел он при этом почти как средневековый погонщик верблюдов. Я покачала головой и улыбнулась. Он что, со всеми тут знаком?

Анна заказала нам чай в номер.

— Английский чай, — твердо сказала она человеку за стойкой регистрации. — The anglais, без всякой там мяты. «Твайнингс Инглиш Брекфаст», если он у вас имеется.

После чего взяла меня за руку и повела наверх. Я почти ожидала встретить там Майкла, но ее номер был пуст. Хоть какое-то облегчение.

— Этот парень, который был с тобой, — сказала Анна, закрывая за нами дверь, — поразительно красив. Потрясающий профиль — прямо Нефертити, только в мужском варианте. Где ты его нашла?

— Это он меня нашел, — уклончиво ответила я. — Наступило неловкое молчание. Я заставила себя нарушить его: — Анна, понимаешь, я должна тебе сказать… Я страшно перед тобой виновата. Понимаю, что этого совершенно недостаточно после всего, что я натворила за все это время, но я действительно прошу — прости меня.

— Ну, вряд ли дело стоит того, чтобы так извиняться.

— У меня нет никаких оправданий, вообще никаких… Я понимаю, что разрушила нашу дружбу.

— Не говоря уж о моем браке.

Я лишь опустила голову.

— Джулия, мы уже все это обсудили с Майклом, так что нет никакого смысла повторяться. У вас ведь все кончено, не так ли?

Я кивнула, сжав зубы.

— Тогда не будем ворошить прошлое. Я подозревала об этом с самого начала. Говоря по правде, я и сама чувствовала себя виноватой, когда убедила Майкла жениться на мне: как будто увела его у тебя. Если бы я тогда просто отошла в сторону, вы бы вдвоем, наверное, были намного счастливее, чем мы с Майклом. — Анна грустно усмехнулась. — Но мне все же удалось спасти хоть кое-что и даже вынести из этой ситуации нечто положительное.

— Хочешь начать заново?

Она кивнула:

— Можно сказать и так. Не уверена, впрочем, что удастся многого добиться. Но видишь ли, я беременна — наконец-то, после всех этих лет. Чувствую себя отвратительно, но я действительно хочу этого ребенка, уже очень давно хочу.

Тут я вспомнила, какой у нее был вид тогда в Пензансе, на вокзале, — вся бледная, мрачная. Беременна. Майкл станет отцом.

И конечно же, у него, извечного труса, не хватило пороху сказать об этом мне. Майкл всегда терпеть не мог детей — шум, беспорядок, постоянное им внимание. Со мной он самым тщательным образом заботился о средствах предохранения, всегда проверяя презервативы на предмет возможных дефектов, а однажды чуть ли не силком спровадил меня в аптеку, когда один у нас все-таки порвался, и заставил принять пилюлю «наутро после». Гнусный внутренний голос прошептал мне: «Так тебе и надо!» Анна со своим фирменным упорством в конце концов добилась желаемого.

— Поздравляю, Анна. Отличная новость. — Я действительно была рада за нее.

— Я бросаю работу и ухожу на вольные хлеба, фрилансером. С журналом у меня уже годичный контракт, а что будет потом, кто знает? Майкл из-за этого в полной панике. Перепуган до смерти.

— А все деньги, — кратко сформулировала я причину. Анна ответила коротким скептическим смешком.

— В значительной степени.

— Вот, значит, зачем тебе понадобилась эта книжка. Полагаю. она стоит небольшого состояния, если знать, кому продать.

— Нет-нет, дело совсем не в этом… — Тут в дверь постучали, она встала и открыла. — Ох! Это вы… — сказала Анна удивленно. — Спасибо, вы очень любезны…

— Это нетрудно, — ответил Идрис, внося поднос с чайными принадлежностями. И посмотрел в мою сторону: — Я просто хотел убедиться, что у вас тут все в порядке.

Я улыбнулась — Идрис отлично сейчас смотрелся: высокий, стройный, да еще в своем тюрбане и этой роскошной рубахе. При других обстоятельствах я бы его обняла. Хорошо, что рядом была Анна.

— У нас все отлично, — сказала я.

Он поставил поднос на стол.

Боюсь, здесь имеется только «Липтон», — сообщил он Анне. — Хотя они наверняка сказали бы вам, что это «Твайнингс». — Едва заметно подмигнул мне, поклонился и вышел из номера.

Анна посмотрела ему вслед.

— Он здесь работает? — удивленно спросила она.

— Нет. — Я опять улыбнулась.

— Он, кажется, очень о тебе заботится.

— Он очень… добрый человек.

— Ты поосторожнее, Джулия. Наверняка ведь слышала все эти ужасные истории про женщин, что связались с марокканцами; им ведь только британское гражданство нужно заполучить, да еще их деньги.

— Ну, тут дело не всегда в деньгах, Анна.

Она быстро и как-то нервно мне улыбнулась.

— Я знаю. Извини. Слушай, пусть чай немного остынет. Я хочу кое-что тебе показать.

Она встала и прошла через комнату, туда, где на подставке для чемоданов у стены лежала великолепная дорожная сумка «Малберри». Она раскрыла ее, расстегнула молнию внутреннего кармана и достала небольшой сверток, завернутый в тонкую белую бумагу. Положила его на кровать.

— Когда Элисон рассказывала нам о том, что в книжке, что подарил тебе Майкл, упоминается узор с Древом познания, я припомнила одну семейную вещь, которую двоюродная бабка оставила мне в наследство вместе с домом в Саффолке. Она говорила, что эта вещь была заказана для церкви Сент-Майклз во Фрамлингеме, но так и не была закончена и никогда не использовалась. Там что-то было связано с пуританами, с их нелюбовью к изобразительному искусству и вообще ко всему, что может отвлекать внимание во время молитвы. Ну, я поехала и привезла ее…

Она развернула бумагу и вытащила длинный кусок полотна, пожелтевшего от времени, там и тут покрытого пятнами цвета осенних листьев.

У меня сердце подскочило к самому горлу. Я не могла вымолвить ни слова. Протянув руку, я благоговейно прикоснулась к нему и развернула целиком, чтобы Древо познания, вышитое руками Кэтрин, полностью предстало перед нами, старинное и совершенно неуместное на фоне яркого синтетического покрывала на гостиничной кровати. Закончена была только часть вышивки: искусно выполненный сложный бордюр, весь из переплетающихся листьев и цветов, кролик, парочка голубей и яблоко — все великолепно и очень реалистично изображено и очерчено. А над ними — само Древо, все в листьях, и Змей, обвившийся вокруг ствола и тянущийся к фигуре Евы, чью изящную белую наготу прикрывают распущенные волосы. По другую сторону от нее была неясно намечена фигура Адама, но изображение было наполовину стерто, черты лица не прорисованы. Но даже при всем при том пелена была просто великолепная. Я упала на колени, потрясенная.