Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

К несчастью, о нашей выходке скоро стало известно, и меня уволили. Деланей попыталась за меня заступиться, но её отец быстро подавил эту борьбу за справедливость. Он сказал ей, что больше она меня не увидит, и это ещё больше распалило нашу страсть, как оно обычно и бывает.

Несколько дней спустя мы прошли весь путь до конца, и я мог бы получить от Джона ещё двадцать пять долларов, но я не стал ему ничего говорить. Было как-то странно получать деньги за свой первый секс, да ещё с такой горячей девчонкой, как Деланей.

– А тебе не показалась эта сделка унизительной, сексистской? – спросила Бонни, прихлёбывая чай.

– Ну да, – ответил я, отводя взгляд. – Пожалуй. Немного. Но я-то у неё был не первым, и потом, я уверен, что она тоже меня использовала.

– Значит, ты признаёшь, что использовал её?

– Сначала – да. Когда мы заключили пари.

– А потом?

– А потом она стала мне нравиться. Немного.

– А как, по-твоему, она тебя использовала? – продолжала допытываться Бонни. – Тоже в плане секса?

– Эта мысль мне нравится. – Я ухмыльнулся.

Бонни тоже улыбнулась и покачала головой.

– Шучу. Деланей могла бы выбрать кого угодно… Просто со мной она чувствовала себя настоящей бунтаркой.

– Как это?

– Вы знаете, как это. Спать с плохим мальчишкой, ниже статусом… Она любила нарушать правила, поэтому выбирала такие купальники и таких парней.

– Она сама тебе это сказала?

– Не такими словами, но она постоянно говорила обо всей этой херне. О деньгах, о социальном статусе. И очень любила слово элитный . – Я закатил глаза, вновь, как тогда, ощутив свою второсортность.

– Значит, вы не казались себе несчастными влюблёнными?

– Нет. Я казался себе игрушкой, – признался я. – И наконец она зашла слишком далеко.

– Ага. И что же она сделала? – спросила Бонни.

– Она назвала мою мать солью земли [23] В английском языке выражение «соль земли» (salt of the earth) может иметь негативный смысл. Так говорят о малообразованных людях с низким социальным статусом, представителях рабочего класса, занятых, как правило, физическим трудом с почасовой оплатой. .

Всё понимавшая Бонни содрогнулась и ахнула.

– Да. Я просто вышел из себя. Я сказал ей, чтоб не смела так говорить, – я вновь увидел, как Деланей, сидя на цементном полу в моем подвале и прихлёбывая из банки «Будвайзер», пытается убедить меня, что это комплимент, он означает, что человек приносит большую пользу обществу. Я спросил, как она определила, большую ли пользу приносит обществу моя мать, когда слышала от неё лишь несколько самых простых фраз: Привет. Рада вас видеть. Что будете пить? У нас есть «Пепси» и апельсиновый сок.

Бонни рассмеялась во весь рот.

– И что она ответила?

– Мои слова её задели. Она не любила, когда ей говорили гадости. Она любила сама говорить гадости. Но я не унимался. Я спросил, может ли она назвать солью земли врача или юриста? Или кого-нибудь из членов клуба? Она сказала – нет, потому что они все кретины. Я ответил, что не могут же они все быть кретинами, так же как все матери-одиночки не могут быть солью земли. Но дело было не в этом. Я понял, что говорить с ней бессмысленно.

– Почему же бессмысленно?

– Потому что она не видела смысла. – Я пожал плечами. – Я разочаровался в ней. Раз и навсегда.

– И в тот вечер вы расстались?

– Ага. – Я не стал уточнять, что, приняв это решение, ещё какое-то время спал с ней.

Бонни недолго сомневалась, прежде чем выдать гипотезу. Она не сказала «больная мозоль», но с её слов я понял, что дело именно в этом. Она заключила, что, поступив со мной таким образом, Деланей подорвала мою самооценку, которую уже начала расшатывать работа в клубе Бель Мида. Где-то в глубине души я, по мнению Бонни, боялся, что меня будут мерить определённой меркой, поэтому впоследствии выбирал людей и ситуации, которые не смогут так сильно меня ранить. Ирония, конечно, заключалась в том, что я сошёлся с Беатриз, которая тоже меня оставила, тем самым укрепив мои страхи и чувство изоляции (так сказала Бонни, а не я).

Определённый смысл в её теории был, но я не так сильно заморачивался на прошлом. И не особенно задумывался, почему теперь у меня нет друзей. Правда, временами всё-таки задумывался, когда на это указывала Лила, порой сочувственно (тебе стоит больше веселиться, пап), а порой обиженно, если я не разрешал ей куда-то идти (хочешь, чтобы я была как ты и ни с кем не общалась?).

Но теперь, после всей этой истории с Финчем, я в самом деле почувствовал себя одиноким. Потерянным. Жалким оттого, что мне не с кем было даже поговорить.

Но тут я вспомнил, что как раз поговорить-то мне есть с кем. И поехал к Бонни.

– Вам кажется странным, что у меня нет друзей? – спросил я в лоб, когда мы стояли у неё на кухне и она поставила чайник. Все наши разговоры начинались с чая.

– Странным? Нет, я бы не сказала. Просто ты интроверт. Не всем нужна братва. – Бонни многозначительно произнесла последнее слово. Она любила молодёжные, по её мнению, выражения, каких я больше ни от кого не слышал уже лет десять.

– Но раньше-то у меня была братва. Ещё до Беатриз, – сказал я.

Бонни кивнула.

– Да, я помню, ты говорил. Тот парень, который нашёл вам работу в гольф-клубе?

– Да. Джон. Ещё Стив и Джерард. – Я вновь увидел нашу четвёрку, увидел, как мы вместе взрослели, шатались по окрестным лесам, а потом настало время пива, гашиша и тяжёлого металла. В старших классах к нам прибавилась девушка Джона Карен, которая тоже была своей в доску; мы целыми днями болтали обо всём и ни о чём, но в основном о том, как мы все ненавидим Нэшвилл, во всяком случае ту его часть, где живём, и как нам хочется поскорее свалить отсюда и начать новую жизнь, совсем не такую, как у наших предков, которые загибаются на работе за смешные деньги. Джон был самым умным и деловым из нас, и он единственный добился успеха. Он отправился в колледж в Огайо, потом на северо-запад в высшую школу бизнеса и в конце концов перебрался на Уолл-стрит, торговал облигациями, курил дорогие сигары и зачёсывал волосы назад, на манер Майкла Дугласа в роли Гордона Гекко [24] Один из главных героев фильма «Уолл-стрит» 1987 года. . Тем временем я, продержавшись в колледже три семестра, исчерпал свои ресурсы и пошёл учиться на плотника, а Стив и Джерард продолжили семейный бизнес – один стал страховым агентом, другой электриком. Неожиданным поворотом стало только то, что Джон и Карен расстались, она немного повстречалась со Стивом, а вышла замуж за Джерарда. Удивительно, как наша дружба смогла устоять.

– И кто сейчас твой самый близкий друг? – спросила Бонни, когда чайник начал закипать, надела рукавицу и взялась за ручку. Я улыбнулся и сказал: