Ринат Валиуллин - Безумие белых ночей

— Есть будете? У меня перец фаршированный. Сейчас погрею и чайник поставлю. Я нет, я не буду, у меня желудок что-то болит в последнее время. Завтра поеду, сделаю гастроскопию. Смородину там себе соберите. С того куста у забора, там она крупнее. Сейчас ведерко дам. И малины поешьте тоже, ее в этом году мало, но поесть вам хватит. Я даже варенье не варила в этот раз. Кабачок с собой возьмете? Помидоры и огурцы я уже приготовила и баночку соленых. Варенье клубничное, как ты любишь, Шила.

Прошел год, бабушки нет, варенье осталось. Шила передумала его есть. Она сварила себе вместо чая кофе. Он отвлек ее немного от пасмурных воспоминаний. Муж спал. «Девять ноль-ноль. Меня поцеловал кофе. Для чего нужен муж? Чтобы в минуты слабости срывать на нем злость и оставаться полностью обнаженной».

Она еще не знала, чем конкретно хочет заняться. «Может, сделать уборку? Можно, но лучше позже». На подоконнике лежали пяльцы. Шила взяла их, прошла в гостиную, включила ТВ и устроилась в кресле. «Кофе набросился на меня со всей своей страстью. Вкус его поцелуя еще долго волновал мои губы. Он стоял во рту, словно любовник у двери, и ждал, когда я снова его поцелую».

Шила шила… что-то на пяльцах, за ней присматривал экран, который был разделен пополам, и в одной половине покачивалась в поезде молодая особа, а в другой — профиль женщины за рулем, одна рука которой прижимала к уху телефон, ее машина стоит в пробке:

— Ты где?

— Я в поезде.

— А куда едешь?

— Не знаю. Хотелось бы подальше.

— Везет.

— Как у тебя?

— А я, как дура, стою на своем. Такое впечатление, что жизнь проходит, а я все еще стою. Догонять лень, обогнать не с кем. Живу где-то не там.

— Где бы ты хотела жить?

— Где угодно, только не в прошлом.

Я шел в ванную коридором, зеркалом, двумя пейзажами, один был закатом, другой рассветом, настенным календарем и остановился у двери в гостиную. Поезд на экране мчался так реалистично, что комната напомнила мне купе, где двое едва знакомых: мужчина и женщина. Она шьет, он молчит, она кроет, он молчит. Он терпелив, он хочет довести ее до ручки, потом открыть дверь, и петли даже не скрипнут, они смазаны… «Ой!» — взвизгнула Шила и поднесла уколотый палец к губам, ее ужалила игла… но стоит только войти, и вот они уже накинуты на его шею и стягиваются в оргазме, лишая кислорода. Темп взвинчивается, легкие пытаются взлететь. Шила подняла руку с иголкой, которая гуляла на поводке красной нитки, и, затянув петлю, сделала узелок. Потом поднесла пяльцы к губам и перекусила нитку.

— Как тебе? — показала она свою работу.

— Красивые цветы, — собрал я взглядом букет, вышитый на текстиле. Мир соткан из текста, выбор за тобой, будешь ты контекстом или подтекстом. Я, конечно, понимал, что Шила хотела сказать: «Где мною честно заслуженные цветы?» Я был без цветов, если не считать ромашек на трусах, а, значит, не в контексте.

— Женщина рациональна и мудра, она научилась сама себе дарить цветы, если больше некому. Одни сажают, другие рисуют.

«А третьи рожают», — хотел я съязвить, но вовремя остановился. Это было бы слишком. Гораздо больнее, чем проткнуть палец иглой. Я снова отвлекся на экран:

— Я ухожу.

— К ней?

— Да, к ней… Чего ты молчишь?

— Мне нечего добавить к твоему счастью.

Слезы ее стекали фатой несостоявшейся свадьбы.

— Да перестань, глупышка.

— Ты думаешь, легко быть глупой?

— Не думаю, и ты не думай. Не думай обо мне плохо, иначе лучше вообще не думай. Некоторые любят брюнеток, другие — блондинок. Я — женщин. Она ждала его, потому что он ушел навсегда, — прокомментировал я с иронией. — Как в фильме. «За спичками», помнишь?

— Раньше ждали, сейчас дур стало меньше.

— Дура — исчезающий вид. А жаль. С ними так легко строить замки даже на шести сотках.

Девушка смотрела с экрана с мольбой, будто мы могли ей, даже должны были чем-то помочь. Нужна была помощь зала.

— Я бы послала куда подальше, — первой откликнулась Шила.

— Мужчину бесполезно посылать на три буквы. Будучи существом ленивым и чутким, он так далеко не пойдет.

— Почему чутким?

— На кого я тебя оставлю. Там футбол еще не начался?

— Откуда я знаю, дай досмотреть.

— Любишь ты фильмы про беспринципные беспорядочные половые связи, — прокомментировал я.

— А у связей есть принцип? Или принципы, — все еще прикусывала ужаленный палец Шила.

— У порядочности есть.

— Какой?

— Принцип порядочности? Он прост: не целуйся с женщиной, если она тебе не нужна.

— Ты что! Тогда люди вообще разучатся целоваться, — засмеялась Шила, не отрывая палец от губ.

— И умрут от голода, — взял я пульт и начал искать футбол.

— Ты уверен, что сегодня есть футбол?

— Уверен, сегодня же среда. По средам Лига Европы.

«Среда. Жизнь средняя, достаток средний, с одной стороны, хочется показать этому дню средний палец, но с другой стороны, не факт, что четверг будет лучше, — снова поцеловала свой палец Шила. Кровь остановилась. — Средняя кровь свернулась».

— Хватит уже сосать свой палец, скоро я уже начну ревновать.

— Если бы ты умел.

— Я буду учиться.

— Не надо, это врожденное, или есть, или нет.

— А я думал, передается половым путем.

— Это тебе не транспортная магистраль.

— А мне как будто передалось, даже раньше. Знаешь, что мне бросилось в глаза, когда я впервые тебя увидел?

— Взаимность?

— Взаимовозможность.

— Взаимозаменяемость.

— Взаимоневменяемость.

Я сидел в классе после того, как бортпроводницы оставили борт. Борт был пуст, только столы и стулья и открытое окно. Я встал и пошел по ряду, чтобы закрыть его. По пути нашел чью-то ручку. Судя по всему, одной из моих учениц. Красивая деревянная ручка была изрядно покусана с нерабочей стороны. «Что ее могло так волновать? Или режутся зубы? Зубы — это хорошо, они просто необходимы в нашем сложном мире». Закрыв окно, я двинулся обратно, вертя в руках находку, будто той не терпелось что-нибудь написать, моя задница снова нашла еще не остывший стул. Я решил сочинить письмо жене. Рука начала выводить найденной женской ручкой на листке бумаги, женщина писала женщине:

«Наконец-то нашла свою руку и решила тебе написать».

«Взяла себя в руки? Не верю».

«Слышала последние новости?»

«Нет, а что там?»

«Он все еще любит тебя».

«Это не новость, это обязанность. Священный долг».

«Ты не устала?»

«А что, заметно?»

«Если честно, то нет».

«Зачем тогда спрашивать?»

«Просто зависть. Как тебе удается все время так хорошо выглядеть?»

«Все сложнее».

«Ты любишь меня?»

«Конечно, мне же надо с кем-то пить кофе».

Дальше переписка встряла. Видимо, в ручке кончилась зарядка женской энергии. Я положил ее, та покатилась по ровной поверхности стола, ловить ее я не стал, она свалилась на пол и, проехав еще несколько десятков сантиметров, осталась под столом. «Ручкам тоже нужна крыша», — не стал поднимать ее, достал телефон и набрал жене сообщение.