Марат Валеев - Лекарство для тещи

— А теперь давай разберемся, как тебя зовут, — совсем по-свойски сказал Прокопцов и икнул — его уже начало вновь развозить. — Д-давай ты будешь этот, как его, Константин. Нет, погоди, это тебе будет сложно.. ик!.. запомнить. Во, ты будешь Паша. Ты — Паша, понял?

Прокопцов для закрепления урока ткнул йети пальцем в его могучую волосатую грудь:

— Па-ша. Паша, понял?

— Па-ша? — переспросил Йети и тоже ткнул себя пальцем в грудь. — Паша!

Это имя йети явно понравилось, и он без конца повторял, стуча себя в грудь:

— Па-ша, Па-ша. Паша!

— Ну вот, все путем, — довольно сказал Прокопцов. — На, Пашуня, выпей за знакомство. Да пойдем ко мне. У меня баба такие.. ик!.. пельмени лепит, ты сроду не ел! С соседкой тебя познакомлю. Здоровущая баба, я тебе доложу. Тебе в самый раз. Разведенка, между прочим, Зоей зовут.

— Ба-ба! — сказал Паша и, допив остаток водки, отшвырнул пустую бутылку в сторону. — Ба-ба Зо-я, — повторил он мечтательно и встал с места. — Пошли, Гоша?

Прокопцов не успел удивиться линвистическим успехам своего нового друга, как недалеко от их поляны послышался шорох. Потом зашевелились кусты, и на поляну с негодующим уханьем выскочил еще один йети, очень грудастый и ростом пониже Паши.

— Во, блин! Снежная баба! — поразился Прокопцов. — Никак, твоя, Паша? Нам и без нее хорошо. Гони ты ее, на фиг!

— На фиг!… — набычившись, повторил Паша, и сплюнул себе под ноги. Это явно не понравилось грудастой йетихе, и она тут же вцепилась в Пашины космы, что-то пронзительно вереща.

По поляне при свете луны катался клубок волосатых тел, клочьями летела шесть.

— Гоша! — рвался из этого клубка жалобный вопль. — Баба Пашу — бух, бух, на фиг!

— Ух, ух! — продолжала азартно лупить йетиха своего непутевого спутника дикой жизни.

— Эх, Паша, сделал бы я тебя человеком, да, видать, не судьба! — тяжело вздохнул Прокопцов. — У меня принцип — в чужие семейные дела не лезь!

А припомнив, что дома заждавшаяся жена может устроить ему трепку не хуже этой, Гоша Прокопцов выбрался на опушку леса и рысью припустил к светящемуся вдали яркими огнями родному городу…

А вы знаете, что рыбалка бывает еще и подледной? Это когда рыба подо льдом плавает, а рыбак сверху над лункой сидит, пятую точку морозит. Я вот тоже недавно подморозил. В гости к свату ездил, на Север. Он там на Обской щеке живет. Или нет, на носу. А, что я говорю — на губе, вот! Это залив такой, где река кончается, а море еще не начинается. Не то Карское, не то Татарское. В общем, так как-то. И сват мой там всю жизнь прожил, на Севере-то. Уже и дети все у него выросли, попереженились, поперезамужвыходили и разъехались. На юга. А сват ни в какую. Я, говорит, ни в жисть отсюда! Где еще, говорит, и морскую рыбу можно поймать, и речную, то леща, то миногу, то ни фига, а то сразу много.

Мне и любопытно стало, что там у него за рыбалка такая? Я-то на Дону живу, и до последнего считал, что это у нас настоящая подледная рыбалка! На Дону-то лед хоть и успевает замерзнуть, но всех желающих порыбачить не выдерживает. Вот и приходят мужики с рыбалки всегда злые и мокрые, с магазинным филе минтая или хеком, у кого на что денег хватит. А со сватом, как ни поговорю по телефону — он мне все свою Обскую щеку эту нахваливает. Говорит, никогда без рыбы не возвращаюсь. Сразу, говорит, солю ее там и мешками домой везу. Приезжай, говорит, и тебе насолим. Но главная фишка, говорит, в том, что рыбалка у нас — полный экстрим!

Ну, не выдержал я, получил отпускные за два года, еще жена добавила… Нет, вру — жена-то как раз половину отобрала (все равно, говорит, пропьешь там на льду со сватом, знаю я, говорит, вас, подледных судаков). Это мне детишки деньжат подбросили — сын-то мой на дочке свата женился, когда она у нас на югах училась, и они тут у нас так поднялись, что ты! Предпринимателями стали! Жена моя, слышь ты, пирожки печет, компоты-консервы на даче крутит, а они ими торгуют, деньгу зашибают, куда там северянам!

Ну вот, приехал я к свату, с пирожками и компотами, на его этот Север. А холод стоит — собачий! Ни одной собаки на улице! Сват-то меня сразу на рыбалку потащил, пока сватья с работы не вернулась. Иначе, говорит, она обоих-то нас на Обу не отпустит. Я, говорит, и один-то ей с этой рыбой надоел, а уж вдвоем-то мы с тобой цельный прицеп притараним! У свата есть снежный мотоцикл, «Буран» называется. Вот на прицепе «Бурана» он меня на лед и притаранил. Я чуть не околел. Но сват — он человек опытный. Сразу, как только приехали, палатку на льду развернул, печку газовую растопил, меня оттаял. Знай, коктейли из спирта и компота намешивает, мне подливает, себя не забывает, и про рыбалку подледную байки мне травит: «Вот в прошлом годе столько рыбы домой привез, в позапрошлом — столько!». Я говорю:

— Ты чего, раз в год сюда ездишь?

— Ну да, — говорит сват. — Дак, а больше и не надо. Два мешка рыбы за раз привожу если!

— Ну, так пошли рыбачить! — говорю я ему. Мне-то уже не терпится наловить рыбки.

Глядь, а свата-то уже развезло. Никуда, говорит, я не пойду. Мне и здесь, говорит, хорошо! А если хочешь, иди, говорит, сам и долби лунку. И запомни — лунка должна быть такой, какую рыбу ты хочешь поймать.

Я, конечно, большую рыбу захотел поймать. И потому выдолбил не лунку, но прорубь метра на полтора точно. А сват знай себе храпит, только стены палатки трясутся. Ну ладно, думаю, спи, сватушка, спи, а я тебе докажу, что тоже могу рыбачить! Только размотал закидушку, слышу, тарахтит кто-то. Еще пяток снегоходов и один вездеход подкатили с прицепами и мужиками.

— Слышь, — кричат мне. — Немцы есть?

Да какие, на фиг, тут немцы?

— Не, — говорю. — Я тут один со сватом в палатке рыбачу. Русские мы!

Ну, мужики тоже палатки поставили, стаканами зазвенели, гитарами забренчали. «Это что же за рыбалка у них такая? — думаю. — Когда же они миногов-то ловить собираются? Только я наживил крючки салом с колбасой — а другой наживки у нас со сватом и не оказалось, — как опять что-то затарахтело. На этот раз в небе. Мама моя ты незабвенная — вертолет садится на лед! Мужики из него выскочили, к нам бегут, на ходу орут:

— Немцы были?

Да что они тут, замороженные все какие-то, что ли? Война-то еще вон когда кончилась, а они все немцев спрашивают. Плюнул я с досады в прорубь, и тут как забурлит в ней! Я хоть слабоверующий, а тут креститься начал: «Святые угодники или как вас там, — шепчу. — Спасите меня от северной водяной нечисти!»

И что ты думаешь? Поднялась из проруби труба какая-то с глазом стеклянным, покрутилась, покрутилась вокруг своей оси, в палатку к свату заглянула, мне подмигнула. Мать ты моя донская женщина, никак — подлодка? Точно она: вслед за перископом и рубка черная поднялась, с залепленными скотчем опознавательными номерами. Люк в рубке с лязгом открылся, капитан в фуражке с крабом высунулся и орет: