Марат Валеев - Лекарство для тещи

— Пап, ты что, с дуба рухнул? — удивился Стасик. — Весна же. Скворцы скоро прилетят. А им жить негде — хаты нет. Трудовик потом, когда оценку поставит, мой скворечник мне же и отдаст, чтобы я его пристроил у себя в ограде. Поможешь? А я тебе за это пятерку принесу.

— Делать им нечего, скворцам этим, — проворчал Мурашкин. — Вот и шастают туда-сюда. Ну, ладно, а пятерку-то ты мне по какому принесешь?

— Да по любому! У деда вон займу, он как раз пенсию на баксы поменял.

— Так он тебе и даст, — усомнился Мурашкин. — Дед наш, как прибавили ему пенсию, так сказал, что только жить начинает, и копит теперь на турпоездку в Таиланд. Откуда твои скворцы прилетают. Нет, брат, ты мне все же лучше пятерку по какому-нибудь предмету принеси.

— Построим нормальный скворечник, и будет тебе пятерка по труду.

— Но учти, я ведь не плотник и не столяр там какой-нибудь, а всего лишь бухгалтер, — предупредил Мурашкин, откладывая газету. — Кроме ручки и калькулятора, другого инструмента в руках и не держал.

— Да знаю, — отмахнулся Стасик. — Хотел маму попросить. Но ей некогда, она теплицу ремонтирует.

— Ладно, пошли во двор. Я пока материал подыщу, а ты спроси у мамки молоток, эту, как ее, ножовку и гвозди.

Когда Стасик вернулся, Мурашкин уже сидел под яблоней и вертел в руках старый посылочный ящик.

— Смотри, сына, уже почти готовый скворечник, — обрадованно сказал он наследнику. — Надо только выпилить в одной стенке дырку. Чтобы скворец мог попасть к себе домой.

— Так он же из фанеры! — обескураженно сказал Стасик. — А трудовик дал задание сделать скворечник из досок.

— А ты ему скажешь, что сейчас время такое, надо на всем экономить! Ну, давай, пили дырку!

— Да почему я-то? — возмутился Стасик. — Мы же честно с тобой договорились: ты помогаешь мне, а я тебе несу пятерку. Или что дадут.

— Я тебе материал нашел? Нашел! Так что пили давай.

Стасик, обиженно пыхтя, заелозил ножовкой по скользкой фанере.

— Нет, так у тебя ничего не выйдет, — с сожалением сказал Мурашкин. — Тут нужно стамеской работать. Ну-ка неси стамеску!

Теперь за дело взялся сам Мурашкин. Он ударил по стамеске молотком два или три раза, и в стенке ящика образовалась безобразно большая и неровная дыра.

— Сюда не то, что скворец, а и самый захучанный воробей не захочет поселиться, — разочарованно сказал Стасик.

— Да? — удивился Мурашкин и сконфуженно почесал стамеской лысеющий затылок. — Слушай, может, его где купить можно, этот чертов скворечник?

— Если бы, — вздохнул Стасик. — Может, все же маму попросим помочь нам?

— Нет, не женское это дело, — категорично заявил Мурашкин. — Мы это сделаем сами. Вот только из чего?

И тут его взгляд остановился на собачьей будке, в которой жил и довольно условно охранял их покой маленький беспородный пес Тузик. Будка тоже была небольшой, может, чуть больше только что безнадежно испорченного посылочного ящика.

— Так, крыша есть, вход тоже оборудован, — бормотал Мурашкин, оценивающе рассматривая будку. — Вот, сына, покрась будочку, грузи ее на тачку и вези своему трудовику. У тебя будет самый большой птичник. Штук на десять скворцов. Так что пятерка тебе обеспечена.

— А как же Тузик?

— До осени в бане поживет, а на зиму опять займет свой скворечник… Ну же, крась давай! А я пойду, вздремну. Устал очень. Шутка ли — целое скворчиное общежитие построили!

Ватрухин увлеченно смотрел по телевизору смешной мультик. И вдруг кто-то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке.

— Папа! — звонко сказал он. — Дай попить.

Ватрухин на ватных ногах прошел на кухню, принес воды. Карапуз с причмокиваньем напился.

— Спасибо! — сказал он. — Ну, я пошел к себе.

Ватрухин бросился за женой на кухню.

— Ольга, там… там… Андрюшка наш!..

Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.

— Мама, он ведь неживой? — спросил Андрюша. — Тогда почему кряхтит?

Ольга тоже села на пол.

— Да ну что вы, в самом деле, — обиделся Андрюшка. — Надоело мне сиднем сидеть и молчать, всего делов-то!

— С ума сойти! — пролепетала Ольга.

— Феномен. Этот, как его, вундеркинд, — согласился Ватрухин.

Ольга спросила мужа:

— Ну, что будем делать?

— В школу устроим… Которая с уклоном. Может быть, он математик. А ну-ка,

Андрюша, сколько будет дважды два?

Сын снисходительно посмотрел на отца:

— Надо полагать — четыре.

— Вот! — обрадовался Ватрухин.

— А может быть, он музыкантом будет, — воспротивилась Ольга

Тут они заспорили, куда лучше пристроить сына. Мальчонка сразу же уяснил: родители собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и решительно объявил:

— Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.

— Это почему же? — в один голос спросили удивленные родители.

— А потому, — буркнул Андрюшка. — Я еще, между прочим, маленький. Совсем.

Он сел на пол. И под ним тут же образовалась лужица. Мокрый Андрюшка заревел и с этой минуты вновь стал развиваться, как и все обычные дети…

Баба Тоня преставилась. Тихо, во сне. Ни дочка, ни балбес-зять, ни такой же внук ничего не слышали. Лишь утром потрогали ее — а баба Тоня уже не дышит. Хорошая была. Никому не вредила, зятю всегда на водку, а внуку на пиво с пенсии занимала, а обратно денег не требовала. Под ногами ни у кого особо не путалась, то на лавочке у подъезда часами сидит, то по телевизору сериал за сериалом глотает, переживает.

Ну, как полагается, отпели ее, в гроб уложили. Ждут катафалка. А баба Тоня лежит себе тихохонько посреди зала, свечку в узловатых пальцах держит. Ее любимый телевизор, все зеркала занавешены темными платками. Вокруг гроба подружки ее чинно сидят. Шамкают чего-то, слезки с дряблых щек мятыми платочками собирают.

Потомки бабы Тони на кухне колдуют, к поминкам готовятся. А внук Сергунька заскучал, ушел в детскую и врубил свой телевизор. Поскольку дверь он прикрыл неплотно, бабки, что нахохленными воронами сидели вокруг своей усопшей товарки, услышали, как дикторша сказала: «А после рекламы смотрите заключительную серию фильма «Страсти-мордасти».

Одна из подружек, Баба Дуся вдруг сморщилась и сказала:

— Ой, бабоньки, чегой-то живот у меня разболелся, сил нет. Пойду я. Ты уж прости меня, Тонюшка…

Тут и баба Параша засобиралась:

— Охти мне, как же я так забыла, дырявая моя голова, что сейчас внучек из школы должен придти, а у него ключа нет.

И только баба Вера открыла рот, чтобы выдать свою причину отлучки от печального одра подружки, как тут же захлопнула его, а глаза ее полезли из орбит. Потому как покойница ухватилась руками за край гроба и села в нем.