Марат Валеев - Лекарство для тещи

— А ну, подыми мне веки! — приказала она сидящей рядом ни живой, ни мертвой бабе Лизе. Та трясущимися пальцами раздвинула ей смеженные веки и без чувств грохнулась на пол.

— А ты, Веруня, найди пульт и включи телевизор, — отдала следующее распоряжение баба Тоня.

— Ой, не могу! Ноги не идут! — проскулила баба Вера.

На шум из детской вышел внук Сергунька.

— Оба-на! — сказал он и заскреб в затылке. — Бабуля, ты че, передумала кони двигать? Клево! Пойду мамке с папкой обрадую.

— Никуда ходить не надо, — загробным голосом произнесла баба Тоня. — Иди-ка, включи телевизор. Фильм досмотреть хочу.

— А-а, вон че! Ну, это святое, — уважительно сказал Сергуня и взял в руку пульт.

Баба Тоня смотрела последнюю серию «Страстей-мордастей» с непроницаемым лицом, в гробовой тишине, не считая голосов из телевизора.

Лишь в конце фильма сказала: «Ну, я так и думала, что это он!», вздохнула и торжественно опустилась в свое последнее пристанище.

— Баба, баба, погоди! — заторопился Сергуня. — Спросить чего хочу!

— Ну, чего еще? Некогда мне!

— А если бы ты сериал сегодня не досмотрела, что бы было?

— А я бы, внучек, к тебе сегодня же ночью наведалась и попросила рассказать, что и как там было. Тебе это надо? То-то же! Ну, покедова, внучек! И вам, товарки, до скорого!

Баба Тоня снова пристроила меж пальцев потухшую свечу и удовлетворенно смежила веки. На лице ее застыла блаженная улыбка…

Отгуляла наша фирма корпоративно Новый год. Понравилось всем очень. Ну и на старый Новый год коллектив снова насел на шефа: давайте, Альберт Альбертович (а между нами — просто дон Альберто), устроим еще один корпоративчик. Шеф на дыбы: «Сколько можно?». Но коллектив-то у нас женский, из мужиков только дон Альберто, большой, между прочим, женолюб, да я, его референт Василий Старков. Так что уломать шефа большого труда не стоило.

— Ну, ладно, — сдался он, окидывая отеческим взглядом свой коллектив, где восемь девок и один я. — Пусть будет корпоративчик. Я даже конкурс объявляю на лучшее блюдо! Главный приз — командировка победительницы со мной на Багамы. Для обмена опытом!

За каким таким опытом надо лететь одной из счастливиц в командировку с шефом — никто как-то этим вопросом и не задавался. Главным здесь было географическое расположение места командировки. Ну и, я так думаю, не снималась со счетов и известная любвеобильность шефа, из-за которой у него не было ни стабильной жены, ни постоянных любовниц. Их просто было много, и все они мелькали в бурной жизни нашего дон Альберто как в калейдоскопе.

— На спиртное денег я дам! — предупредил мой вопрос шеф. — Сходишь в магазин, Василий. Это и будет твоим вкладом в нашу вечеринку. Твое участие в конкурсе необязательно.

И на Старый новый год расфуфыренные в пух и прах наши фирменные фемины принесли каждая по собственного изготовления, блюду. Ах, какие витали ароматом над столом! Тут тебе и волнующий запах хрена, и дразнящий чесночный дух, и разжигающие воображение флюиды имбиря…

Я разлил, шеф сказал, все выпили и потянулись к закускам.

— Вот это что такое? — понюхав тарелку, сказала Танечка, хорошенькая секретарша шефа. — Это же не то что — есть, рядом с этим сидеть невозможно.

— А что такое? — воинственно выпятила подбородок Аглая Баглаевна, заместительша дон Альберто. — Это мой плов. Я его готовила по старинному рецепту моих предков.

— Настолько старинному, что он протух! — хихикнула Танечка.

— Девочки, а кто скажет, чья это безобразная силосная куча? — подала свой ехидный голос супервайзер Маргарита Андроновна Жарикова, брезгливо ковыряясь вилкой в винегрете.

— Ну почему силосная? — стушевалась Танечка. — Это винегрет. Его даже захочешь, не испортишь.

— Поздравляю, тебе это удалось, — подтвердила версию Маргариты бухгалтерша Сысойкина Эльза Карловна, съев из всего винегрета одну горошину и скривившись так, как будто она проглотила лимон целиком.

Таким же образом были решительно забракованы куриные окорочка, запеченные уже самой Сысойкиной, оливье кадровички Ахметовой Гайяне Хабибулловны, палтус в кляре экспедиторши Фрумкиной Розы Абрамовны. И даже простую селедку, изысканно нарезанную толстыми ломтями техничкой бабой Варей, в гневе скинул со стола сам шеф Альберт Альбертович, подавившись рыбной костью и закашлявшись до посинения.

Прокашлявшись и хватив затем стопку водки, багровый дон Альберто вынес свой вердикт:

— Увы, конкурс не состоялся, поскольку победителя выявить не удалось. А посему в командировку со мной на Багамы едет референт Василий Старков. И будет там между делом готовить для меня выступление на областной симпозиум по развитию малого бизнеса и предпринимательства.

Вот сижу дома, меланхолично доедаю практически не тронутые нашими страшно оскорбленными фирменными феминами деликатесы, которые Альберт Альбертович велел забрать мне домой как холостяку и уничтожить их. И тягостно размышляю: так ехать мне с шефом в командировку или не ехать? Потому как кто его знает, этого любвеобильного дона Альберто: что он подразумевает под словами «между делом»…

Ну, достали пенсионера Ивана Петровича Бурдынюка молодые соседи снизу, с подходящей для такого случая фамилией Куролесовы. Каждые выходные, не считая календарных и церковных праздников, такие гульбища устраивают с музыкой и плясками, что «мама, не горюй»! А музыка, под которую они экстазуют, какая-то такая… кузнечно-дровосечная — «Бух-бух… Бух-бух-бух!», да «Дзинь-дзинь… Дзинь-ля-ля!». Мертвого поднимет, где уж тут живому заснуть.

Бурдынюк уже и звонил Куролесовым по телефону, и сам к ним приходил с просьбой быть потише, и участковому жаловался, да все без толку. Соседи только подсмеивались над ним: «Давай, дед, к нам, мы и мочалку тебе подберем, и оттягиваться научим». Петр Иванович только плевался и уныло поднимался в свою бобыльскую квартирку, с подпрыгивающими табуретками на кухне и дребезжащими тарелками в посудном шкафу.

А недавно, так и не сомкнув глаз почти до утра (жизнерадостные соседи с размахом отметили, кажется, День Парижской коммуны), Иван Петрович додумался отплатить им той же монетой. Когда Куролесовы, наконец, угомонились, он выждал для верности еще часок, чтобы они уже точно заснули, и в районе шести утра приступил к осуществлению мести.

«Пусть-ка побудут в моей шкуре, авось поймут чего!» — злорадно подумал Бурдынюк, и с силой стал водить заранее припасенной железной трубой по ребрам чугунных радиаторов отопления как раз над спальней соседей, а для верности еще и над залом — на тот случай, если у них кто заночевал. Он бегал от батареи к батарее, нарочно усиленно топоча и издавая дикие вопли. Причем получалось у него это довольно ритмично, хотя и невообразимо громко. Бурдынюку тут же стали пытаться достучаться через стены соседи со всех сторон, включая и верхние смежные квартиры.