Марат Валеев - Лекарство для тещи

— Где немцы?

Так, значит, все же здесь заварушка с немцами началась? Опять они без всякого объявления войны на нас напали! А почему? Может, газопровод «Северный поток» как-то не так с нашими поделили?

Я к свату, тормошу его, ору благим матом:

— Вставай, немедленно! К оружию — немцы сейчас будут!

Сват глаза протер, на часы посмотрел, зевнул и говорит:

— Ты что, компоту опился? Не немцы, а ненцы! А с ними ханты и манси. Через час должны с моря подъехать. Вот затаримся у них рыбкой по дешевке, компот твой допьем, да домой поедем.

— А чего ж ты мне, — говорю я обижено, — впаривал тут про подледную экстремальную рыбалку?

— А что? — говорит он мне. — Разве не было экстрима? Замерзал же?

— Ну, замерзал!

— Лунку вручную продолбил?

— Какая там лунка — прорубь целая! Вон выйди, глянь, подлодка из нее всплыла!

— Ну, так это подводники наши. Они тоже у ненцев рыбу покупают. Испугался?

— Ну, было дело!

— А сейчас еще и удивишься!

И только он это сказал, как в глубине этой самой Обской губы завихрился снег, послышался топот копыт, скрип полозьев, и крики: «Поть-поть-поть!». И к нашей стоянке стремительно подъехала целая кавалькада тех самых ненцев, хантов и мансов на оленных нартах. А на нартах этих — пропасть мороженой рыбы в мешках. И пошел тут торг. Да какой там торг — рыба же здесь дешевле грибов, влет уходит. А после торга начался такой гудеж с песнями да плясками, с братанием ненцев с русскими — я думал, губа эта Обская треснет, на фиг, и провалимся мы все к чертовой матери, как бывало у нас на Дону. Ан нет — выдержал лед! Он тут на совесть сработан, метровой толщины.

Вот такая у меня незабываемая рыбалка нынче случилась на Обской губе. До сих пор, после сватовых коктейлей-то, не могу толком разобраться: на самом ли деле это было со мной, или приснилось? Но рыбу-то я привез от свата — целый мешок соленой щуки, сигов, язей и так кое-что по мелочи. Кроме миноги — это, как я потом выяснил, сват приврал немного про миногу, чтобы я клюнул. Нет у них там, в Обской губе-то, ни миногов, ни осьминогов. А всего остального — хоть завались. У этих, у ненцев с хантами и мансями. Если не веришь, сам поезжай туда — сначала по Иртышу немного вправо, а там по Оби все вверх и вверх. Пока не упрешься в хату моего свата. А уж там как с ним договоришься. Главное, компоту побольше возьми. Уж очень северяне компоты уважают.

Он обмазал ее грудь шоколадной массой. Затем вымостил клубникой дорожку к ямочке пупка, а саму ямочку заполнил ликером. Она только поеживалась и прерывисто вздыхала, томно ожидая, чем же закончится это строительство. А Он своими толстыми волосатыми пальцами не спеша зачерпывал из вазочки взбитые сливки с кусочками авокадо и аккуратно прокладывал этой восхитительной массой тропку еще дальше и ниже. Закончив отделочные работы, с причмокиванием обсосал перепачканные пальцы, затем наклонился над Ее грудью и стал слизывать шоколад. Его сизый толстый язык мелькал все чаще и чаще, тщательно обрабатывая набухшие шоколадные соски и приводя Ее в экстаз. Не выдержав, Она с искаженным от страсти лицом обхватила Его голову обеими руками и потащила ее вниз, к сливкам с авокадо…

— Выключи, Костик, я больше не могу на это смотреть! — простонала Лариса.

— А что, пусть идет, — вяло запротестовал Костик. — Сейчас самое интересное будет.

— Я тоже так хочу! — вдруг загорелась Лариса. — Не то, что мы с тобой — все бутербродиком да бутербродиком.

— Это чтобы я тебя чем-нибудь перепачкал и облизал, да?

— Ага, и облизал, и все остальное, — мечтательно прижмурила глаза Лариса. — Ну, надо же как-то разнообразить наши отношения.

— А что, можно, — подумав, согласился Костик. — Тем более что мы еще не ужинали.

— Ну, так что же ты теряешь время? Приступай к делу! — поторопила мужа Лариса, укладываясь в постели поудобнее.

— Ты бы это, халат-то сняла, — посоветовал Костик. — Как в видаке чтобы. Ну, я пошел.

Он ушел на кухню, захлопал там дверцей холодильника, загремел посудой, на плите что-то зашкворчало. Лариса недоуменно принюхивалась к доносящимся с кухни запахам. Наконец, появился Костик. Он сноровисто расстелил на оголенном животе жены скатерку, принес исходящую паром тарелку, нарезал хлеба.

— Ты чего это, а? Ты чего, дурак, что ли? — растерянно залепетала Лариса. — Горячо же.

— Да ну, он теплый, я сильно разогревать не стал, — возразил Костик. — Сметаны положить?

— Ты что, собрался жрать на моем животе? — возмутилась Лариса и сделала попытку привстать. — Извращенец! Я тебя о чем просила?

— Это те, которые в видаке, извращенцы, сразу с десерта начинают, — сказал Костик. — А я все по-человечески делаю. Вот сначала первого похлебаем — я что-то в обед его плохо поел. А сейчас борщок настоялся, в самый раз. Ну, открывай ротик-то! Вот, ложечку тебе, ложечку мне, ложечку тебе, ложечку мне.

Ошарашенная Лариса молча водила широко открытыми глазами за ловко шмыгающей в руке мужа ложкой: от тарелки к ней в рот, снова в тарелку и в рот себе, снова к ней, снова к нему…

Скоро тарелка опустела.

— Ну как, вкусно? — Костик заботливо слизнул с губ Ларисы остатки борща, чем привел ее в трепет. — Лежи, лежи, я за котлетами пошел.

— Горчицы не забудь прихватить, — грудным голосом сказала ему в спину Лариса и счастливо улыбнулась.

Котлет они поели, уже просто сидя рядышком на постели и болтая о всякой чепухе.

— Ну, теперь можно и о сладком подумать, — сказал, наконец, Костик. — Только, Ларисочка, у нас ничего, кроме халвы и малинового варенья, нет. А оно совсем жидкое. Стечет с тебя все, и только постель перепачкается.

— Ты у меня и так самый сладкий! — пролепетала Лариса и прижалась к нему голой, но чистой и теплой, ничем не перепачканной грудью. — Иди ко мне скорее! Ну как, как… Как всегда — бутербродиком! Мне так нравится…

А к нам в поселок как-то из города врачи приезжали. Из этой самой, как ее, иридодиагностики. Это, значит, есть такой прибор, на манер микроскопа. Вот, садишься к нему впритык, кладешь подбородок на вогнутую такую штуковину, а блестящая хохоряшка лезет тебе чуть ли не в глаз. С той стороны в нее заглядывает врач, хохоряшка эта вспыхивает, аж слезу вышибает, а врач по радужной оболочке читает все твои болезни.

Быстро и культурно. Пять минут — и ты в курсе, сколько можешь прожить, чем дышат твои почки и печень с селезенкой и есть ли пятна на легких. Все удовольствие стоит сто целковых. Дороговато вроде за пять-то минут. Но уж больно интересно узнать, что там у тебя внутри и как.

Вот и соседка моя, Петровна, крепкая, между прочим, женщина, но считающая себя насквозь больной, пошла к этим врачам. Дождалась своей очереди, угнездилась перед прибором. А сама волнуется: ну как скажут, что она без пяти минут покойница?