Остин Сигмунд-Брока - Навеки не твоя

– Должен признаться, – начинает Оуэн, – если ты просто так прервала поцелуи без объяснения, я могу понять, почему Уилл несколько озадачен. Помни, что он довольно неопытный. Я не знаю, сколько у него вообще было встреч с девушками. Ему может не прийти в голову поинтересоваться, в чем вообще дело.

Он прав. Уилл такой красавчик, что легко забыть о том, что ему это все в новинку.

– Пожалуй, – говорю я Оуэну. Если Уилл такой неопытный, то он может и не знать даже, как заговорить со мной об отношениях. – А ты что думаешь? Думаешь, он считает меня своей девушкой? Он что-то говорил?

Он делает еще один глоток кофе, явно тянет время.

– Я не… Не знаю, Меган, – говорит он не то аккуратно, не то смущенно.

– Ну так, может, спросишь его?

Он смотрит на меня непонимающе.

– Ну да, прямо посреди нашей следующей пижамной вечеринки, сразу после боя подушками. Когда мы будем обмениваться самыми тайными секретиками при свете фонарика, я обязательно это упомяну.

– Это бы было отлично, Оуэн, спасибо, – говорю я сухо.

– Я же просто…

– Я знаю. – Я закатываю глаза. – Ну, в следующий раз, когда будешь говорить с ним о Козиме, сверни разговор в сторону наших отношений с Уиллом.

– Я, кажется, недостаточно точно выразился, – говорит Оуэн, с трудом сдерживаясь. – Ты представляешь себе какие-то разговоры, которых на самом деле не бывает. Особенно между… мной и Уиллом. Мы не настолько близки. Наш общий друг уехал, не помнишь, что ли?

– Прошу тебя, Оуэн, – умоляю я, хлопая ресничками и чертовски хорошо зная, что это сработает.

Он вздыхает, роняя голову назад на спинку стула. Когда он снова смотрит на меня, я знаю, что он прячет улыбку.

– Ладно. Только ради тебя.

– Это было не так уж сложно, не так ли? – Я встаю, чтобы собрать со стола тарелки. – Итак, что ты хочешь узнать для своей пьесы? – говорю через плечо, пока несу тарелки в кухню.

«Ух ты, – ловлю я себя на мысли, – рада, что Оуэн не смотрел дальше детского стула». В кухне полный бардак, и это не только бардак от Эрин. Там валяется упаковка макарон для микроволновки, которая осталась после моего вчерашнего ужина, стопка документов Роуз на стойке, рядом с тостером – моя неоконченная домашка по тригонометрии. Про себя отмечаю – надо будет убраться дома перед тем, как Оуэн придет в гости в следующий раз.

Он вытащил свой блокнот к моменту моего возвращения в гостиную.

– Я работаю над отношениями Розалины с другими персонажами, помимо Ромео, – говорит он, просматривая свои записи. – Знает ли она Меркуцио, или Тибальта, или семью Ромео? – Он поднимает глаза от блокнота и смотрит на меня. – Я даже подумывал над тем, знакома ли она с Джульеттой.

Я знаю, к чему он ведет.

– Ты хочешь поговорить обо мне и Маделайн.

– Почему ты с ней дружишь? – выпаливает он.

Кажется, я не единственная, кто любит выражаться прямолинейно. И все же то, как четко он это сказал, меня смешит.

– А почему бы нет?

– Она увела у тебя парня.

– Все сложнее, чем кажется, – говорю я. – Мы дружим сто лет. Она переехала в Стиллмонт за месяц до окончания девятого класса, примерно в то время, когда мой папа женился заново. И хотя она меня едва знала, она сразу же пригласила меня пожить у нее, пока папа был в медовом месяце. Она провела со мной двадцать часов в больнице, пока Роуз рожала, и она пекла мне шоколадное печенье каждый день, когда я скучала по маме, и она приходила на каждый мой спектакль, и она поддерживала меня после каждого расставания…

– Кроме одного, – перебивает Оуэн.

– Не то чтобы она решила специально увести у меня парня. – Я пожимаю плечами.

Он не выглядит убежденным.

– Ну…

– Она влюбилась в парня, и так случайно вышло, что в того, с которым я в то время встречалась, а он влюбился в нее. Я не то чтобы мечтала о том, как у нас с Тайлером Даннингом будут детишки и дом с беленьким заборчиком, но человек не решает, в кого влюбиться.

– Наверное, не решает, – говорит он тихо, отводя глаза почти что демонстративно, будто хочет смотреть на что угодно, кроме меня.

Я продолжаю говорить, чувствуя, что защитить Маделайн важно.

– Когда она поняла, что влюбилась в Тайлера, она сразу мне сказала. Они оба сказали. И не то чтобы это стало для меня неожиданностью. Тайлер не идеал, но он отнесся ко мне уважительно, уж лучше, чем Ромео к Розалине.

Оуэн решительно щелкает ручкой о колено.

– То есть ваши отношения с Маделайн не испортились вовсе? Вся эта история с лучшими подружками – не просто акт скрытой агрессии?

– Ого. Коварно, Оуэн. – Я слегка улыбаюсь. – Нет, так все думают. Но я искренне счастлива за свою лучшую подругу. Любовь иногда бывает неудобной. То есть, ну ты-то знаешь. Это, пожалуй, неидеальный расклад, когда твоя девушка в Италии.

Оуэн прекратил писать. Он уставился в блокнот, и на лице его то самое задумчивое выражение, которое мне, кстати, нравится.

– Ну да, – говорит он. – Неудобно.

– Как часто вы с ней разговариваете вообще? Учитывая ее жесткое расписание сна…

– У нее нет жесткого расписания сна, – обрывает меня Оуэн. – Дело в девяти часах разницы во времени.

– Ну неважно. Похоже, что перезваниваться по FaceTime между континентами – это тоже не самое легкое в мире.

– Мы говорим каждые выходные, – отвечает Оуэн важно, будто это нечто, чем стоит гордиться.

Я старательно демонстрирую ужас.

– Каждые выходные ? А что насчет остальных пяти дней недели? Мы и так говорим только о сексе по телефону, я вообще не знаю, как ты…

– О господи, Меган. – Он прячет голову в ладонях.

– Что ? – смеюсь я. – Я тебе рассказываю все про нас с Уиллом! – Мои щеки болят от улыбки. Что… неожиданно, учитывая вчерашний вечер.

– Но я же тебя не расспрашиваю! – отбивается Оуэн, хотя он и сам явно едва сдерживает смех.

– Погоди, так вы занимаетесь сексом по телефону? – я говорю более низким, серьезным голосом.

– Ты и представить себе не можешь. – Он поднимает бровь, и я почти поверила, но тут он сгибается пополам, хохоча.

– У тебя все-таки есть актерские способности! – говорю я, наслаждаясь видом его разлохматившихся волос.

Он переводит дыхание.

– Чем мы тут вообще занимались? – спрашивает он риторически, прижав ручку к губам. – Ах да, помогали мне с пьесой.

– Ладно… – Я поднимаю руки, сдаваясь. – Спрашивай что хочешь, Шекспир.

К вечеру воскресенья я удивила себя дважды. Я запомнила длинную сцену Джульетты с Кормилицей, даже ее монолог и строчки-маркеры Ромео, и честно говоря… Я горжусь. Впервые за время работы над «Ромео и Джульеттой» я чувствую, что чего-то достигла. Даже если я не могу убедительно сыграть Джульетту, я по крайней мере не запаникую и не забуду свои строчки перед огромной аудиторией.