Юй Хуа - Месяц туманов

— Я и сам не знаю. Приведу пример. Кто-то расстреливает тебя, нет выхода, только остаётся, что умереть, умер значит умер. Но если никто не убивает тебя, ты живёшь, живёшь как следует. Сын, ты понял?

— Окей! Папа, ты классный! Я понял!

— Юньфан, а ты поняла?

— Нет!

— Ну, я тогда ещё раз всё для тебя разжую…

— А ты всё понимаешь? Ну и характер!

— Я тоже только что понял. Спасибо нашему гению! У нас в семье гений, много знает.

Мать чистым голосом произнесла: котёл! Чжан Даминь смутно, как в тумане, как будто увидел отца и Сыминь среди облаков. Пожилой спросил: как вы живёте? Молодая спросила: ребёнок, милый ребёнок счастлив? Только он начал внимательно всматриваться, как облака уже уплыли. Живём отлично! Ребёнок счастлив! Если я рядом, я, великий Чжан Даминь, рядом, разве может жизнь быть не счастливой? Чжан Сяошу, прыгая от радости, показывал дорогу среди этого осеннего пожара, красные листья были похожи на море крови. Чжан Даминь нёс на спине свою седую мать, а Ли Юньфан осторожно поддерживала её сбоку, так они медленно спускались с горы. Мать, глядя в туманную даль, ещё раз сказала: котёл!

И они растворились в счастливой жизни.

Перевод Е.И. Митькиной

Мой отец уже давно перестал быть военным. В 1992 году они с группой ветеранов сняли кокарды и нашивки, окончательно распрощались с профессией солдата и военным поприщем и превратились в простых обывателей, похожих на пенсионеров из бывших рабочих, поспешающих куда-то по своим делам. Вслед за этим отец по приказу Третьего управления Военного совета был награждён орденом. Говорили, что в этом ордене было очень высокое содержание золота.

В конце 1960-х годов отцу было уже за пятьдесят, он был полон сил, сохранил крепость тела и живость ума. В то время он только-только окончил курсы подготовки высшего командного состава при нанкинском Военном институте. Отец проявил блестящие успехи по всем предметам и поэтому был очень доволен собой. Отец говаривал, что когда в войсках шла кампания по ликвидации безграмотности, он показал выдающиеся результаты. Он говорил, что никогда не утруждал себя чтением всякой тарабарской грамоты, и что с того? Он говаривал, что все эти интеллигенты — обычные курицы! Не знаю, была ли здесь какая-то ошибка, или же, наоборот, никакой ошибки не было, однако через несколько дней после того, как отцу вручили свидетельство об окончании курсов, он получил приказ об отставке. Через месяц отец с женой и пятью детьми переехал в расположенный на отшибе домик с садом в Учэне, что в окрестностях Чунцина. Этот сад остался после некоего Пэна. С тех пор отцу уже не довелось побывать в военном лагере. Отец отличался отменным здоровьем. Даже сегодня, спустя тридцать лет, он по-прежнему здоров и крепок.

Уже прошло по меньшей мере пятнадцать лет с тех пор, как отец навсегда перестал носить кокарду и нашивки. Хотя отец, как прежде, носил военную форму, это было уже совсем не то. Я всегда считал, что бравый вид военной форме придают именно кокарда и нашивки. Без кокарды и нашивок защитный цвет военной формы выдаёт в человеке зануду и педанта.

Отец всё время носил военную форму тщательно застёгнутой на все крючки и пуговицы. Даже в самое жаркое время года он никогда не расстёгивал пуговиц. Его форма была пропитана потом и чернилами. Это не значит, что у отца не было одежды на смену. В конце 70-х годов мать сшила отцу два штатских френча. Купили лучшее сукно, пригласили лучшего портного, сшили отличные френчи. Я видел, как отец примерял их. Смотрелся в штатском френче он очень обыденно и совсем не походил на себя самого. К счастью, отец надевал френч нечасто, а точнее, не носил вовсе. Эти два френча впоследствии превратились в поле боя, где бились насмерть моль и нафталин.

С тех пор как отец снял военную форму, он перестал быть солдатом. Однако время от времени к отцу наведывались в гости двоюродные братья, которые всё ещё состояли на военной службе. Они, как правило, приезжали издалека, в спешке появлялись, в спешке уходили. Эти военные, кто молодого, кто преклонного возраста, говорили мне, когда я выходил проводить их до дверей, что мой отец был настоящим солдатом.

В тот день, когда отец снял форму, он надолго закрылся один в комнате. Это был день, когда в управление по работе с пенсионерами пришёл какой-то генерал-майор из Гуанчжоуского военного округа, чтобы вручить отцу его орден. Этого ордена никто в нашей семье не видел, словно отец зарыл его где-то в первый же день. За свою жизнь отец получил много наград, среди которых он больше всего ценил Орден Красной Звезды, Орден Свободы и Независимости и Орден Первого Августа. [18] Первое августа — День создания Народно-освободительной армии Китая. Эти три ордена лежали каждый в отдельной коробочке. Внутри эти коробочки были выстланы тёмно-красным бархатом. За много лет ордена уже утратили свой яркий блеск. Отец никогда ни единым словом не обмолвился о том последнем ордене. Мать как-то раз спросила его об этом. Мать спросила: «Старик, тебе что, повесили на шею золотую бирку?» Мать спросила без всякой задней мысли. Мать вела себя точь-в-точь как хозяйка дома из старой традиционной семьи. Она любила порасспрашивать о всяких пустяках, которые не стоили и выеденного яйца, и не проявляла никакого интереса к важным проблемам. К тому же во дворе только и твердили о том, что этот орден не такой, как прежние, что он сделан из чистого золота и стоит больших денег. Нечего и говорить, что мать любила золото. В молодости она была целиком предана работе. В зрелые годы увлекалась дискотеками для лиц преклонного возраста и традиционной живописью. Мать рисовала виноград выше всяких похвал, а стало быть, со временем могла превзойти самого Ци Байши. К этому ордену мать испытывала обычный рядовой интерес, и всё.

На вопрос матери отец ответил грубо, а точнее сказать, выругался. Мать, услышав брань, очень рассердилась. Стоит матери рассердиться, как она прекращает говорить с отцом. В конце концов, это дело не имеет к ней никакого отношения и нет здесь никаких оснований для ссоры. Мать окончила среднее профтехучилище и относила себя к разряду интеллигенции. А интеллигенту нужны основания для того, чтобы затеять ссору.

Тот день отец просидел один в запертой комнате. Сидя один в комнате, он не произнёс ни звука. Выйдя из комнаты, он поел, не сказав ни слова и даже не протянув палочки к блюду с тушёным мясом, которое всегда любил. Поев, он вернулся к себе в комнату и с треском захлопнул дверь. Однако больше ничего не произошло. В тот день мать пошла на занятия в университет для престарелых, вернулась поздно, а вернувшись, стала хлопотать по хозяйству и готовить суп. Я сказал матери: «Отец снял сегодня военную форму. Может, нам сходить купить овощей и устроить маленький семейный праздник?» Мать удивлённо на меня посмотрела: «Зачем это? Сегодня же не праздник и не Новый год». Я хотел было ей всё объяснить. Я хотел сказать, что для отца сегодняшний день был важнее, чем сотня прожитых лет. Но я так ничего и не сказал. Матери было всё равно, что носит отец, разве что военную форму стирать было легче, никакой другой беды она в этом деле не видела. То, что отец снял военную форму, не стало для неё событием.