Клэр Фуллер - Горький апельсин

Я узнала женщину, которая сидела за столом дежурной у входа в Британский музей. Я улыбнулась, показывая ей свой пропуск, и спросила: «Как у вас сегодня дела?» – надеясь, что она поздоровается со мной, назвав по имени. Она кивнула, показав, что я могу пройти, и я поняла, что она меня не помнит. Я проследовала в круглый читальный зал.

Войдя, я подняла глаза на прекрасный купол потолка (я видела, как это делают туристы), пытаясь снова, как когда-то, испытать душевный подъем при мысли обо всех хранящихся тут книгах, при взгляде на все эти головы, склонившиеся над учеными занятиями, и надеясь обрести комфорт в знакомых звуках откашливаний и потягиваний носом. Ряды столов располагались как спицы колеса, расходясь от центра к полкам по кругу. Моя привычная спица указывала на три часа: обычно я сидела в предпоследнем кресле. Но в этот раз мое место уже освещала лампа, и над моим столом сгорбился какой-то мужчина. Я отыскала пустое кресло возле входа, куда просачивался уличный шум и сквозняк.

Заполняя карандашом знакомые формуляры, я заказала те же книги, которые изучала после того, как получила первое письмо от мистера Либермана. Я подумала, что могла пропустить упоминание о мосте или о его архитекторе. Ожидая своих книг, я поинтересовалась насчет старых номеров ирландских газет. Я уверяла себя, что мне просто любопытна история Кары, что я вовсе не проверяю, говорит ли она правду. Служитель за стойкой сообщил, что они хранятся в другом месте – в Колиндейле, но что сейчас этот филиал временно закрыт на ремонт. С его помощью я сумела удостовериться, что битлы действительно играли в Дублине в ноябре 1963 года, но я так и не нашла фотографию юной Кары с тушью, потекшей по щекам.

Когда принесли мои книги, оказалось, что я ничего не пропустила и что в них не упомянут никакой другой архитектор кроме тех, которых я уже отметила для себя и проверила по другим источникам. Но в одном из томов я более пристально изучила пару фотографий Линтонса, на которые в прошлый раз лишь мельком взглянула. На первом снимке женщина в эдвардианском платье [24] Эдвардианская эпоха – время правления Эдуарда VII (1901–1910); иногда рассматривается более протяженно, включая весь период до Первой мировой войны или даже до ее окончания. сидела за железным столиком под тем самым портиком, где мы с Карой и Питером завели обыкновение завтракать. На коленях у нее лежала собачка, а на лице застыло угрюмое выражение, свойственное всем, кому приходилось замирать перед камерой на заре фотографии. На столике стояли чашка, блюдце, чайник. Фото, конечно, было черно-белое, и я толком не могла разобрать узор на фарфоре. Интересно, подумала я, не Доротея ли это?

Открыв другую книгу и притворившись, что читаю, я взяла на колени сумочку и незаметно отправила первую книгу в ее отверстый зев. Сумочка отказывалась закрываться, и верхняя часть книги торчала из нее, но я все равно подхватила ее и направилась к выходу. Я так и ждала, что на плечо мне опустится предостерегающая длань, подтверждая, что меня заметили, что я существую. Но этого не произошло. Никто меня не остановил.

В тот вечер я оказалась единственным постояльцем в столовой, когда подали суп, но, как только я, усевшись за свой маленький столик, сервированный на одну персону, принялась за еду, явилась шумно извиняющаяся пара и некоторое время перебрасывалась шутками с хозяйкой, после чего та пустила их за столик у окна, хотя его накрыли на четверых. Женщина была пышная, с мощной грудью, с кольцом на каждом пальце, а мужчина – тоненький, с ввалившимися щеками и запавшими глазами.

– Вы только что приехали? – осведомилась женщина, и я не сразу поняла, что она обращается ко мне. Ложка с супом застыла у моего рта.

– Я просто в гости, – пробормотала я, снова наклоняясь к суповой чашке.

– И долго вы тут собираетесь пробыть? – спросила она. – Такая славная гостиница, правда, Джордж?

– Очень славная, – согласился он.

– Тихая и при этом удобная. Прямо у парадной двери столько всяких достопримечательностей. Мы могли бы вам некоторые из них показать, если хотите.

– Я тут проведу только еще одну ночь, – ответила я. – Но спасибо.

– Иногда дамам бывает трудновато, – заметила женщина. – Когда они путешествуют одни.

Мужчина задержал взгляд на своей спутнице, и я решила, что в ее словах кроется какой-то тайный смысл, который я не в состоянии уловить.

– Я вполне довольна своим собственным обществом, – произнесла я.

– Знаете, когда рядом никого, иногда можно почувствовать себя одиноко.

Мужчина избегал смотреть ей в глаза.

Хозяйка принесла им на подносе суп и выставила перед ними суповые чашки.

– Джоанна, – обратилась к ней женщина, – ваша вторая гостья присоединится к нашему столу. Нехорошо, когда леди ест одна.

– Замечательная мысль, – проговорила Джоанна, направляясь ко мне.

– Нет-нет, – возразила я, не выпуская ложку. – Мне очень хорошо, честное слово.

Джоанна поставила мою чашку на поднос и отнесла ее к их столу. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней и за чашкой, захватив с собой ложку.

– Лилиан. – Женщина протянула мне руку. – А это Джордж.

Мы пожали друг другу руки.

– Фрэнсис, – неохотно представилась я.

– В каком вы номере? – поинтересовалась Лилиан.

– В десятом.

– Слышишь, Джордж? – Обширная грудь Лилиан улеглась рядом с ее суповой тарелкой. – Прямо напротив твоего.

Пока я пыталась разобраться, какие между ними отношения, если они не муж и жена, Джордж пробурчал себе под нос:

– Прекрасно.

Он покончил со своим супом, и Джоанна, которая явно поджидала этого момента в коридоре, вновь подошла к столу. Джордж улыбнулся, и я заметила, что зубы у него так торчат из десен, что могут в любой момент с лязгом свалиться в его опустевшую суповую чашку. Может, еще не поздно сменить гостиницу?

Мы сражались с пережаренными отбивными, и все это время Лилиан рассказывала о соборе Святого Павла и о Национальной галерее, убеждая меня непременно посмотреть на «Венеру и Марса» [25] «Венера и Марс» – Картина Боттичелли (ок. 1483), изображающая идиллический союз двух богов. .

– Любовь побеждает войну, – не поднимая взгляда, произнес Джордж скучающим голосом.

Остаток вечера я провела, представляя себе, как Питер и Кара курят на террасе и наблюдают за летучими мышами, которые врываются в крону тутового дерева и вылетают обратно.

Мне удалось сбежать из-за стола еще до того, как принесли десерт. В коридоре Джоанна объявила, что пудинг все равно поставят мне в счет, хоть я к нему даже не притронулась.

Добравшись до своей спальни, я подумала было закурить, но это казалось бессмысленным, когда рядом не дымят Питер и Кара. Я поспешила воспользоваться ванной, пока Лилиан, Джордж или какие-нибудь другие постояльцы не поднялись наверх. Я потерла зубы пальцем, побрызгала в лицо водой и потом промокнула его тремя квадратиками туалетной бумаги.