Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

Я переводил, а Оленин все смотрел радостными глазами — то на меня, то на Кызыу.

— И оно… скисает?

— Если заквасить его брехней — скисает даже в ту единственную в году ночь, когда оно не должно скисать! — с нарочитой уверенностью объяснил Хаджекыз.

— А… есть такая ночь?.. Одна в году, говорите?

— Самая короткая, да… В июне, — сказал Хаджекыз. — Та самая, будь она проклята!

— Ах да, да, — нахмурился и Оленин. — Понял, я понял… Двадцать второе!

— А видишь, Вильям, как мирно называется она у адыгейцев: ночь, когда молоко не успевает скиснуть…

— И только, значит, от… побрехушек нашего Рамазана? — грустно улыбнулся Вильям.

— Никакое молоко его брехни не выдержит. Даже в самую короткую ночь успеет скиснуть!

Когда мы выехали из нашего двора, и по спящей улице бричка покатилась к Хашхоне, около одного из домов торопливо стукнула калитка и старик Рамазан заспешил наперерез лошадям:

— Подождите, — кричал Рамазан. — Я вам что-то должен сказать, постойте!

Дедушка попридержал лошадей, но останавливать не стал. И Рамазан шел рядом, взявшись за грядку. Для этого ему пришлось сильно задрать руку, и только могучая его папаха возвышалась над высокой бричкой дедушки Хаджекыза… слишком высокой, ох!

— Без меня вы ничего не найдете! — торопился Рамазан, совсем забыв, что накануне он старательно делал вид, будто с трудом говорит по-русски — Этот курган расположен в таком хитром месте: шайтаны хорошо позаботились… Набит золотом, набит!.. Один умный человек откопал там кувшин с золотыми монетами… И что бы вы думали, ым?.. Бросил работу, зачем ему теперь? Одну монетку вытряхнет и едет в Екатеринодар, да… Зубному врачу продаст — полгода потом гуляет… Тпру, тпру!.. Останови, Хаджекыз!

— Я вижу, Ереджиб не нашел тебя вчера? — со значением спросил дедушка, слегка помахивая кнутом с другого бока.

— Ереджиб?

— Мы решили, что все вместе поедем на твой курган через неделю… А сегодня ты остаешься за главного на Челестэновом кургане, он тебе не сказал?

В тоне у Рамазана послышалось сомнение:

— Может, меня дома не было?

— Во-от! — протянул Хаджекыз. — А он там может один не справиться… дети! Ох, эта молодежь! А туда сегодня должны приехать ученые из Майкопа… выручи, Рамазан!

— Ереджибу Батовичу привет, — не очень уверенным голосом поддержал Хаджекыза Оленин. — Спасибо, что проводили нас, Рамазан!

— Передам! — уже охотно пообещал Умный Человек.

Снял пятерню с грядки, тут же отстал и уже откуда-то издалека послышалось:

— Не волнуйтесь, Куков из заставит работать!

Зато перед Бароном дедушка остановил бричку, как перед важной персоной.

Картинно натянул вожжи, и в интонации у него, когда прикрикнул на лошадей, послышалось удивление: вы, что, мол, мои коняшки, разве не видите, что за человек ждет на дороге?

Прежде чем влезть в телегу, Барон протянул мне две завернутые в газету бутылки:

— Где у вас там продукты, Сэт?.. Положи, чтобы не разбилось!

— А что это, что? — спросил наблюдавший через плечо Хаджекыз.

— Тормозок! — словно отмахнулся Барон.

Между первым и вторым сиденьем тяжело перевалился через грядку и развалился на соломе поперек брички: в один край уперся плечами, а на второй положил свои тяжелые, с «тракторною» подошвой, башмаки.

— Привет честной компании… Можно, Хаджекыз, ехать!

— Как, как ты назвал? — переспросил Хаджекыз, когда кони уже тронули. — Тормозо-ок?..

— Тормозок, Хаджекыз. В дороге закусить.

— И не мог бы ты мне сказать, Анзор?.. Не мог бы сказать, сколько денег этот тормозок… затормозил в твоем кармане за последний год… за два года?

Барон лежал на сене у нас с Олениным в ногах, обе ладони заложив под голову, и в губах у него подрагивала сухая травинка.

— Сколько тебе дают за одну поездку до Москвы?.. С помидорами?

— А-а… два куска.

— Два куска чего?..

— Денег два куска, Хаджекыз… По тысяче в каждом.

— Ну, и куда ты их деваешь?

Барон как будто икнул — так дернулась его голова на сложенных под затылком ладонях.

— Х-ха!.. Да как будто оба куска мои?..

— А чьи, Анзор?

— Ну, во-первых, пятьсот с каждой ходки даю директору автобазы. За фуру расплачиваюсь. За то, что отпустил меня.

— Та-ак, — знакомо сказал дедушка.

— Пятьсот легавым.

— Кому?! — Хаджекыз даже приподнялся на переднем сиденье и передвинулся так, чтобы лучше видеть Барона.

— Ну, гаишникам, Хаджекыз… Посчитать, сколько их по всей трассе…

— Пятьсот рублей? — переспросил Хаджекыз.

— Ну! — говорил Барон почему-то радостно. — В основном-то они тут и остаются… на Кубани. Чем дальше от нас, тем, конечно, меньше даешь. Там люди посознательней — не то что наши шкуродеры!.. Там майору пятерку кинешь — он тебе под козырек возьмет. И счастливого пути пожелает, да!..

— Счастливого пути? — нарочно удивился Хаджекыз. — За пятерку?

— Да, Хаджекыз… В том-то и дело. «Счастливого пути!» — говорит…

— Товарищ Тыхов! — не удержался я.

— Зачем? — искренне удивился Барон. — Так и скажет: «Счастливого пути, Анзор!»

— Анзор?! — не поверил я.

— А ты думал?.. Ну, или… так и скажет: «Счастливого пути, Барон!»

— Хочешь сказать, знают тебя по всей трассе?

— А что я — последний человек?.. И я их знаю. Понравится… да хорошо улыбнется, мало ли! И я ему — ящик помидоров: ешь — не хочу! Мне не жалко!..

— А забор дома поднять, ым?

Дедушка спросил вроде невпопад, и Барон опешил:

— А при чем тут забор?..

— У доброго человека не должен на земле лежать…

— Да у меня двор — последний… На Хашхону выходит.

— И за Хашхону тянется, — сказал Хаджекыз.

— Это почему?

Дедушка Хаджекыз помолчал:

— Недаром тебя — Барон, а?.. Знаешь, как цыган сына ругал?.. Вон! — кричит. — С моего двора!.. И — кнутом по ногам. Ну, сын один раз отпрыгнул. Цыган опять: вон!.. И — по ногам. В третий раз. В пятый. В десятый. Давно уже за табор прогнал. И все — вон с моего двора!.. Сын уже стоит на краю леса. И говорит: «Отец!.. Ты бы сказал, где твой двор кончается?..»

— Хорошо! — беззаботно хохотал Барон, и кудлатая голова его подергивалась на сцепленных под затылком ладонях. — Что правда, то правда… На днях соседская корова зашла в огород…

— Сама зашла? — справился дедушка.

— А как еще?

— Да как?.. А то не знаешь?.. Как у цыгана спрашивают: «Ты куда это чужую корову ведешь?..» — «Корову? — спрашивает цыган. — А где она?..» — «Как где?.. За тобой на веревке идет!..» А цыган обернулся да как закричит: «Ты глянь, и правда, — корова!.. А я по дороге иду — веревка лежит. Дай, думаю, подберу — вдруг да пригодится в хозяйстве. Кто ж знал, что за нее корова привязана?»

Мы с Олениным тоже посмеивались. А дедушка разошелся!

— Ничего, Анзор, ничего!.. Еще одну-две коровы съешь, а там, глядишь, они перестанут к тебе во двор заходить… бояться будут. Дикие звери забредать начнут. Сперва на кабанов будут люди в твоем огороде охотиться, а потом, глядишь, — и на медведей. Так что не поднимай забор!.. Дать майору ящик помидоров — это куда важней!