Елена Королевская - Две капли голубой крови!

Еще одна моя особенность то, что я любила рассказывать сказки, сколько себя помню. Рассказывая их, я как бы погружалась в тот мир целиком. Я рассказывала, не глядя со стороны, а участвовала в событиях. Мои герои оживали, нет, не так, для меня они были просто живыми. Попадала в сказку я легко, стоило немного сосредоточиться. Сначала все видишь не слишком отчетливо, напрягаешь и фокусируешь внимание, и сказочный мир постепенно становится все более ярким и живым. В тот же миг в моем мире появлялись феи, говорящие цветы, русалки, демоны, драконы… Я слышала их голоса, как каждого в отдельности, так и всех одновременно, и с легкостью отвечала им, не раскрывая рта.

Вероятно, что именно из-за столь богато развитой фантазии в возрасте от двух до шести лет время от времени я бродила по ночам, удивляя маму страшными историями, происходившими в моем мире ночью, как в реальности. Я могла, не просыпаясь, начать разговаривать с мамой. На входную дверь в квартиру повесили цепочку, как дополнительную защиту для того, чтобы если я встану ночью и открою замок, а дверь с внутренней стороны квартиры открывалась простым нажатием на ручку, я не могла бы распахнуть ее и выйти из квартиры, пока все спят.

Один такой случай остался в памяти моей семьи навсегда. Как-то ночью я проснулась, как мне показалось, от услышанной музыки. Мне стало интересно, и я пошла в большую комнату посмотреть, что происходит. Там играла музыка, крутил катушки магнитофон и танцевали… черти! Да, да, самые настоящие. Я пошла на кухню, где мама в это время готовила. Мама стояла к двери спиной, и когда я к ней обратилась, аж подпрыгнула от неожиданности.

— Фу, Ленка, опять бродишь? — сказала она. — Иди, ложись.

— Мам, а что там, в большой комнате? — спросила я.

— А что в большой комнате? Ничего, иди, спи тебе говорят!

— Мам… там черти танцуют. Зачем ты их пустила?

— Какие черти? Господи, да что ж это такое? Лена, иди спать! — повторила мама, — мне готовить надо.

— Мама, там музыка и черти.

Мама раздражено отложила картошку, и сказала:

— Хорошо, пошли! Где там твои черти?

Мы пошли в комнату. Входим, и я спрашиваю:

— Видишь? Черти! Почему ты разрешила им здесь танцевать?

— Лена, — раздражалась мама, — в комнате никого нет, тебе показалось.

— Я их вижу, — я продолжила настаивать.

Тогда мама подошла к окну и одернула штору со словами:

— Лена, очнись, ночь на дворе! Какие танцы?

Кольца на шторах звякнули, и я проснулась. Я стояла в комнате с включенным светом, а за окном стояла ночь.

Но будучи такой фантазеркой, я почему-то никогда не играла в куклы, а именно в «дочки-матери». На эту игру мои фантазии не распространялись, я предпочитала фей.

Хочу пояснить, что с феями я общалась не постоянно, а только в то время, когда мне становилось скучно. Например, по дороге куда-нибудь или в очереди, или, когда в доме ругались. Когда же я научилась читать, книга стала моим постоянным спутником и заменила мне мои фантазии и во многом окружающий меня не слишком дружелюбный мир. Книгами я зачитывалась тоже до «полного погружения». Ко мне подходили, что-то спрашивали, и я даже отвечала на вопрос. Но потом ничего не помнила. Очень часто вот так, пока я читала, мама звала меня на обед или ужин, а я или не отзывалась, или отзывалась, но не шла. Мама решала эту проблему просто: меня оставляли голодной! Но я не жила замкнуто в своем мире.

В детстве я любила петь перед публикой. Пела я, не стесняясь, и везде, наверное, лет до шести, посреди полного автобуса или троллейбуса, в поликлинике… да где угодно. Так случилось и в тот раз. Мы с мамой ехали на автобусе «битком», заполненным людьми, и меня это вполне устраивало. Я встала на задней площадке, раздвинула руками взрослых и произнесла:

— Подальше, подальше чуть-чуть.

Люди смотрели на меня с удивлением, но отходили. Я набрала в грудь воздуха и запела:

— Расцветали яблони и груши…

Я пела «Катюшу», следующим номером шла песня «Один раз в год сады цветут»…

Остановить меня было нелегко, меня не смущал ни смех, ни вопросы, которые мне начинали задавать. Я твердо знала, что стану певицей, и щедро дарила свой талант людям.

— И в кого ты такая певучая? — спросила меня какая-то женщина.

— В себя! — ответила я гордо и добавила, — я буду певицей.

Люди похлопали. Мама сидела недалеко и не вмешивалась, так как реагировали люди, как и обычно, положительно. Спев две песни, я важно поклонилась и вернулась к маме.

Но певицей я не стала, а стала главным бухгалтером, как одна из моих бабушек.

Я рассказываю об этой бабушке первой, выбрав ее из всех моих родственников, потому что именно с ней связано мое второе семейное воспоминание.

Моя бабушка по папиной линии работала главным бухгалтером. И как я узнаю через много лет, период, в который я родилась, это горячая пора сдачи отчетности. Бабушка работала много и часто брала документы с работы домой. Так и в день, когда мама пришла из роддома, она оказалась очень занята. А маму, как любую женщину, оскорбляло недостаточное внимание бабушки к столь важному событию, и как мама мне с гордостью рассказывала, она вошла в комнату и положила меня прямо на бумаги перед свекровью, заявив:

— Посмотри, у тебя внучка родилась, а ты в бумагах зарылась! — и смело, свою смелость мама подчеркивала отдельно, посмотрела, какая будет у той реакция.

— Вот, Леночка, — вздохнув и разведя руками, как бы показывая масштаб проблемы, — сказала бабушка. — Никогда не становись главным бухгалтером!

— Представляешь, — возмущалась, рассказывая мне об этом моя мама, — бумажки для нее важнее рождения внучки!

Я думаю, наверное, бабушка была властной женщиной, учитывая ее профессию. И я понимаю, что надо обладать сильным характером, чтобы поступить так, как мама, а не проглотить обиду. Мама пошла на открытый конфликт. Но что мама ожидала от этого конфликта, мне не понятно. И зачем это рассказывать мне — совсем маленькому ребенку, всегда делая акцент в этой истории на равнодушие ближайших родственников к моему появлению. Из чего я твердо усвоила, что никому, кроме матери, в этом мире не нужна.

Бабушка, по словам мамы, виновата еще в том, что постоянно влезала в их с отцом жизнь. Ей не нравился выбор сына. Маму это возмущало, и она неоднократно рассказывала мне эпизод, обличавший бабушкино ужасное к ней отношение. Вот он. Мама, выйдя замуж, готовить не умела. И как-то, купив курицу с зашитыми в пакет и уложенными внутрь потрохами, так и сварила ее отцу. А папа съел и ничего ей не сказал, но вот свекровь, позволила себе сделать ей замечание и укорить за невнимательность. В финале этой истории звучал возмущенный мамин вопрос: