Мэтью Вайнер - Хизер превыше всего

Когда Марк и Карен впервые разделись на глазах друг у друга, он рассматривал ее, пока она брала халат и шла в ванную. Ночь была лунная, ясная, и в голубоватом свете ее соски казались почти фиолетовыми. Кожа молочная, бедра полные, а щиколотки очень тонкие. Марк подумал, что секс с ней никогда не наскучит. Он отнесся к этой мысли со всей серьезностью и в этот момент понял, что они поженятся.

Вам может показаться, что такой человек, как Марк, то есть не разбогатевший к сорока годам, никогда уже не станет богатым, однако он работал в сфере финансов, где всегда сохраняется вероятность сорвать большой куш. Вслед за помолвкой с Карен у Марка появилась возможность подняться по карьерной лестнице, что означало изрядную прибавку дохода. Став парой, они не только могли ужинать с другими семейными парами, а также иметь гарантированную компанию на Новый год и День святого Валентина, но и приобрели статус успешных людей. Планирование свадьбы проходило под знаком предполагаемого повышения по службе: оба прикидывали, насколько она будет роскошнее, чем они могут себе позволить, и одновременно беспокоились, а вдруг повышение не состоится и они погрязнут в таких долгах, что Марку, чего доброго, придется искать другую работу.

Карен уже приготовилась оставить свою многолетнюю работу в издательском бизнесе – довольно нудную, с каждодневными сплетнями и редко выпадающими контактами с самими авторами. Да и бизнес был, строго говоря, не совсем издательский. Ради него в свое время она перебралась в Нью-Йорк, однако конкуренция там оказалась настолько непрошибаемой, что пришлось довольствоваться временными договорами, а затем сместиться в смежную сферу пиара, дававшую, в дополнение к умеренному гламуру кинопремьер и ресторанной критики, возможность приблизиться к манящему книжно-журнальному миру. Естественно, она всем представлялась как редактор, поскольку никто не понимал, чем занимается копирайтер, да еще на фрилансе. К тому же однажды ее, недослышав, сочли как раз-таки редактором и отреагировали довольно бурно. На самом деле Карен оставалась глубоко за кулисами, организуя для авторов и издателей поездки и выступления. После того как однажды она купила по просьбе шефа, которому нужно было извиниться за какое-то прегрешение, идеальный подарок – шоколад ручной работы и сыр в золе, – Карен начала составлять тематические подарочные корзинки по собственной инициативе, и они получались такими необычными и изысканными, что многие советовали ей открыть свое дело.

Неожиданный успех на этой случайной ниве дополнительно высветил отсутствие у нее как интереса, так и способностей к занятию, выбранному в качестве основного. В отличие от своего шефа она так и не сумела избавиться от провинциальных повадок и научиться очаровывать собеседника, небрежным жестом сдвигая солнечные очки на макушку. Поэтому, поняв, что Марк может потребовать от нее превращения в жену и мать, Карен ощутила приятное возбуждение. Ведь домохозяек в обычном смысле на Манхэттене нет, и можно будет полноценно самореализоваться, работая волонтером в школе, строя семейное гнездышко и руководя прислугой.

Когда за две недели до свадьбы повышение Марка отменили, потрясенная Карен даже подумывала, не отказаться ли от замужества. Усевшись среди ночи на кухне, чтобы расписать все доводы за и против, она вдруг с ужасом осознала, что, похоже, выходит замуж только ради денег. Но она же не настолько плохой человек! Она ведь знает, что такое любовь, и испытывает ее, когда Марк с нею рядом. И ребенка она хочет не потому, что потом будет поздно – она хочет ребенка именно от Марка. Это крайне важно; на самом деле это был единственный пункт, который она занесла в свой список. Но составлять список оказалось очень увлекательно: Карен сама удивилась, почему ей до сих пор не хватало духу изложить свои желания на бумаге.

Марк стал богатым по всем стандартам, кроме собственных. На работе он славился завидным талантом предсказывать, над каким активом нависла угроза. Он умел математически обосновать отсутствие добавленной стоимости у акций, бондов, недвижимости и особенно компаний, что делало такие активы уязвимыми, а его рекомендации помогали клиентам зарабатывать или, как минимум, стимулировали финансовые операции. Тем не менее разбогател он не поэтому: ему повезло войти в рабочую группу, получившую гигантские комиссионные за привлечение крупных средств для некоего университетского фонда. Так что и черт бы с ним, с этим дурацким повышением, едва не разрушившим его свадьбу, ведь он так и так оказался в нужное время в нужном месте, и в результате год у них был безумно удачным. А потом у них был еще один удачный год. И еще один, и он заработал не просто много, а очень много, и дальше уже можно было ни о чем не беспокоиться. Он не относился к числу самых богатых парней Нью-Йорка, но мог себе позволить все то же, что и они, разве что не мелькал на страницах глянцевых журналов.

Марк, конечно, желал большего, например, купить загородный дом или получить одну из тех премий, что дают за щедрую помощь добрым начинаниям, однако он был счастлив, что у Карен нет светских запросов, а богатство она воспринимает как нечто само собой разумеющееся, словно с ним родилась и не должна никому ничего доказывать. Ему это в ней нравилось, и он даже немножко завидовал ее врожденной скромности и однажды спросил напрямик, почему Карен совсем не тянет на публику. Как-то ночью, когда, выпив бутылку очень дорогого вина, они лежали, отдыхая после любовных объятий, Карен призналась, что никогда не соперничала с другими женщинами, предпочитая отступить в сторону и оставаться заинтересованным зрителем. Она никогда не понимала, сказала она Марку тихим голосом, глядя на него затуманившимися глазами, чем это плохо. Она отказывалась сплетничать, так как ей и самой довелось один раз стать объектом особо грязного слуха: будто бы она однажды приехала в некий загородный дом и гостила там, не будучи приглашенной. Этот слух затем плавно перетек в измышления насчет сделанной ею пластики то ли носа, то ли груди, и во всех сплетнях ее характеризовали как даму крайне озабоченную. С чего вдруг за нее взялись, осталось для Карен загадкой. Скорее всего, ее сочли идеальным объектом для переноса собственных комплексов, а природную застенчивость и молчаливость приняли за высокомерие. Она лежала, положив голову Марку на грудь, прижимаясь к нему всем своим обнаженным телом, и признавалась, что, как и он, страдала от групповой травли, но в конце концов осознала: человек не в состоянии увидеть себя глазами других людей и нет ничего страшного в том, чтобы существовать в изоляции – до тех пор, пока сам помнишь, что ты совсем не такой, каким тебя считают.