Леонид Гартунг - Завтра ты войдешь в класс

— Трудно назвать что-то одно…

И он прав. Одним словом это не выразишь. Говорят, для сближения двоих нужно сходство характеров. А если не двоих, а тридцати? Что нужно? Откровенность? Участие? Быть всегда с детьми?

Да, Георгий Сергеевич всегда и везде со своим классом. И на совхозных полях, и в военной игре, и на клубной сцене при выступлении хора, и при посадке деревьев. Он знает, что у ребят в семьях, кто из них пишет стихи и почему мальчишка стал носить в кармане зеркальце и заинтересовался своей прической.

А как радостна была совместная поездка учителя и ребят по сибирским городам в весенние каникулы! Сияющие новой отделкой купе, тревожная и радостная вагонная обстановка, стук колес, ночные огни станций, грохот встречных составов, заснеженные перелески, мачты высоковольтных линий, гудящие сталью мосты… В поезде и аппетит хороший, и поется особенно звонко, и день заполнен до краев: домино, состязания КВН, знакомства с ребятами из соседних вагонов. И главное — ощущение уже не детской, а юношеской дружбы, слитности коллектива.

В Новосибирске они побывали в оперном театре, прошлись по Красному проспекту, который «пахнет Москвой», съездили в храм сибирской науки — Академгородок. В Новокузнецке познакомились с большим современным заводом «Карболит», в Кемерово сходили в цирк, посетили краеведческий музей и выставку московских художников.

Как быстро пролетела эта неделя! Каким маленьким показался при возвращении родной, привычный Калтай! Другая жизнь, более сильная, масштабная, могучая, приоткрылась перед ребятами. И хорошо, что учитель был в поездке вовсе не заботливой, суетливой клушкой, опасливо прячущей своих питомцев под теплое крыло, а просто старшим товарищем. Он смотрел на часы и говорил: «Хотите побродить по городу? Даю вам два часа, во столько-то соберетесь здесь». Волновался он за них? Конечно. Мало ли что придет в голову четырнадцатилетнему человеку в незнакомом огромном городе! Но не было случая, чтобы ребята подвели его.

И еще одна «мелочь». Георгий Сергеевич посоветовал ребятам купить подарки своим мамам. Пусть самые небольшие. Мало того, он сам показал пример. Однажды он отправился в магазин не один, а пригласил девочек, и они помогли ему выбрать хороший подарок жене. Казалось бы, незначительная деталь, мелочь, но девочки убедились, что учитель уважает их вкус, доверяет им. А главное, заботится о своей жене. Наглядный пример, как известно, действеннее любой лекции…

Многое, очень многое необходимо для настоящего сближения с детьми, и все-таки прежде всего людей соединяет общее дело, совместная трудовая деятельность. Добивайся как угодно, чтобы дети любили тебя, будь участливым, ласковым, но если ты не умеешь работать, если ты не мастер своего дела, тебе ничто не поможет. В труде и только в труде наиболее сильно и ярко проявляется человек. Восьмиклассникам и в этом отношении есть за что уважать своего классного руководителя. Они видят: изо дня в день учитель трудится не жалея времени, не для похвалы, не для «помпы», отказывая себе в отдыхе, отрывая время от семьи. И все для того, чтобы они, его ученики, хорошо знали математику. Этого нельзя не ценить. Такое трудолюбие дает учителю и моральное право быть требовательным.

Да, сегодняшняя наша школа живет иначе, чем десяток лет назад. И методические приемы, и техническая оснащенность шагнули далеко вперед. Все это отрадно. И все-таки нам предстоит взять еще одну высоту. Я не могу припомнить случая, чтобы на педсовете или на методическом объединении серьезно обсуждалось, как строить отношения с детьми и почему одного учителя дети любят, а к другому равнодушны. А ведь это очень важно. Неизмеримо важнее и сложнее, чем, например, интересно рассказать о Второй Пунической войне или научить пользоваться логарифмической линейкой.

Были времена, когда отношения между учителем и учеником выглядели просто. «Где у мальчика ухо?» — спрашивал древнеегипетский учитель и сам себе отвечал: «Ухо мальчика на его спине, и он слушает, если его бьют». Полуистлевший папирус даже точно пояснял, чем бьют — гиппопотамовой плетью.

Когда я в классе читаю эти строки из хрестоматии Струве, и мне и детям становится жалко этого древнего мальчика из Фив или Мемфиса. Он представляется нам исхудавшим от голода и непосильных занятий, на смуглых плечах его — незаживающие раны от побоев…

Да и потом еще целые тысячелетия над головой ученика висели если не плеть, то палка или розга. Человек вырастал с детства искалеченный страхом и болью. Ведь еще во времена Ломоносова в углу класса, так сказать, официально стояла скамья, на которой наказывали нерадивых.

А позже? Розог не стало, но долго еще в ходу была линейка. Не так давно я беседовал с одним стариком. Он рассказывал, как возникла в нашем селе церковноприходская школа. И до сих пор вспоминает, как бил его молодой учитель. Шестьдесят лет прошло, а обида не забылась.

К сожалению, у некоторых, хотя и немногих, родителей все еще жива мысль, что без ремня при воспитании детей не обойдешься. Был даже случай — мать советовала учителю:

— Вы уж не стесняйтесь с моим Витькой. Если нужно — за ухо его! Без отца растет, а меня нисколько не слушает.

Видно, и она считала, что уши сына — на его спине.

Советская педагогика с первых шагов без колебания отбросила методику страха и боли. В нашей школе отношения учителя с учеником строятся на совершенно иной основе — на взаимоуважении. Но дается оно очень нелегко. Нужно иметь большой педагогический и жизненный опыт, чтобы его добиться. Ведь в школе постоянно что-то случается — плохое или хорошее. Дети — народ живой, инициативный, они только учатся жить и, естественно, не могут не ошибаться. Задача учителя — понять, чем вызван тот или другой поступок, и правильно к нему отнестись.

Возраст, положение, жизненный опыт дают учителю большую власть над школьником. Но нужны ум и осторожность, чтобы пользоваться этой властью. Самое опасное здесь — грубое командование и подавление личности ученика. Подавлять можно не только розгой.

Злая насмешка, высокомерие, пренебрежение наносят ученику не меньшую боль. Иногда детскую душу сравнивают с куском сырой глины, из которой можно вылепить что угодно, и если воспитатель нетактичен, резок, то на этой глине навсегда останутся грубые следы его неумелых пальцев.

Помню, однажды молодой инженер с некоторым оттенком шутливости, но в общем-то почти всерьез доказывал мне, что в недалеком будущем моя профессия исчезнет. Вместо учителя в класс будет являться невозмутимый всезнающий робот. Кибернетические устройства уже сейчас сочиняют музыку, стихи, планируют производство, экзаменуют студентов и даже помогают в выборе спутника жизни. А трудно ли запрограммировать урок? Робот отлично объяснит новый материал, опросит учащихся, выставит оценки и даже побеседует по телефону с родителями тех, кто получил двойки. Робот может стать педагогом самой высшей квалификации: он всегда беспристрастен, логичен, его не выведешь из себя, ему не надо оплачивать бюллетень, он даст шесть уроков подряд и не охрипнет. Наконец, он один может преподавать все предметы с одинаковым успехом. Не правда ли — блестящая перспектива?