Александр Пономарёв - Наш принцип

И в мыслях полковника пронеслись кадры кинохроники, как он вытаскивает бойца из горящего танка, или нет — лучше скачет на лихом коне, играя шашкой, или лучше всего быть в глубоком тылу около кухни с пышногрудой поварихой и каждый день, читая свежую газету, искать свою фамилию в списке награжденных.

Справки в то время были номерными. Их брали в Ханкале. Тоже не просто так. У Сергея в папке всегда лежала парочка справок на всякий случай. Что ж, полковник хоть, конечно, и негодяй, но вроде бы как свой негодяй. Сергей не отказал Мосолову и дал ему справку, из которой следовало, что полковник Мосолов три дня находился в служебной командировке в городе Грозный. Справку эту полковник с любовью подшил в свое личное дело. Удостоверение участника боевых действий Мосолов получил одним из первых в УВД. Через много лет он будет рассказывать сопливым школьникам, как воевал за территориальную целостность Российской Федерации. На его кителе болталось четыре медали, не за взятие городов, а за выслугу годов, и несведущему человеку он показался бы настоящим героем.

В том, что полковник действительно негодяй, Сергей убедился годом позже. В тот день Сергей был ответственным по отряду, а Мосолов — ответственным по управлению. Полковник прибыл в отряд и десять минут выговаривал Сергею, как надо выстраивать несение службы, и учил его жизни. Не избежал он и окопных выражений, так как считал себя ветераном войны.

Неужели вот этот человек год назад, униженно заглядывая ему в глаза, заискивал, улыбался и просил его об одолжении?

Сергей еле сдержался, чтобы не плюнуть в эти подлые глаза или хотя бы не сказать какую-нибудь грубость.

Поистине, наверное, есть в России только одна структура, где, перестраховываясь, ничего не делая, вовремя лизнув где надо, вовремя пнув кого надо, — можно дослужиться от лейтенанта до полковника, сидя на одном стуле. Только в милиции есть место ничтожеству и подлости, которое может достигнуть больших «болтов» не по заслугам.

Но у реверса этой монеты есть и свой аверс: абсолютное большинство сотрудников милиции работают круглосуточно не за страх, а на совесть. Отдавая свое личное время, здоровье, а иногда и жизнь за правопорядок, чтобы защитить общество от преступности. В их личных делах меньше благодарностей, а на их груди порой, кроме значка об образовании, больше ничего-то и нет.

Уже начало темнеть, когда с блокпоста передали информацию:

— На Старопромысловском шоссе, примерно в одном километре от наших позиций, боевики гвоздят войсковую колонну.

Место для нападения было выбрано идеально. С двух сторон к дороге примыкали заброшенные промышленные зоны, с множеством полуразрушенных строений.

Времени на раздумье было очень мало. Полковник Атаманов объявил общую тревогу.

— Дело происходит здесь, — сказал он, тыча пальцем в карту, — я с первым взводом обходным маневром захожу в тыл этой группе бандитов. Ты, Семенов, со вторым взводом пободаешься с противоположным флангом. Как выедете на исходную — не торопитесь. Атаковать будем разом. Сигнал — зеленая ракета.

Сергей со взводом омоновцев, где полуприсядом, а где и по-пластунски, вышли на исходную. Сердце его бешено стучало. Омоновцы залегли цепью и ощетинились стволами автоматов в сторону боевиков. А у дороги в это время раздавались свист пуль и горестные стоны.

Увидев зеленую ракету, омоновцы начали движение вперед.

— Огонь! — скомандовал Сергей.

Милиционеры открыли кинжальную пальбу. Среди бандитов появились потери. Было видно, как они, унося раненых, ретировались. Уходили они классически, уползая вправо и влево по фронту.

До обочины дороги оставалось около десяти метров. Сергей заметил, как, спрятавшись за отскочившее колесо обгоревшего КамАЗа, закрыв голову руками, мается раненый солдатик.

— Титаник, прикрой меня! Я к дороге, — крикнул он и пополз к раненому.

Время остановилось. Как будто кто-то нажал на пульте дистанционника замедление кадра. Теперь Сергей понимал Гастелло и Матросова. Видимо, в организме происходит такой сильный впрыск адреналина в кровь, что человек перестает соображать, — он слепо движется к намеченной цели, не замечая препятствий, одержимый одной идеей — закончить начатое. В ушах звенело. Каждое движение давалось с трудом. Сергей полз, разгребая в стороны грязный снег и мокрую глину, иногда ныряя лицом в лужи талой воды.

Когда до дороги оставалось всего пара метров, Сергея прижал к земле снайпер. Он понял это, когда над его головой, как пчелы, прожужжали три пули. Стрельба не была похожа на беспорядочную. Кто-то невидимый на той стороне дороги взял Сергея на мушку и терпеливо ждал, готовый в четвертый раз нажать на курок.

Сергей полежал лицом в грязь, перевернулся на бок, перекрестился и одним рывком кинулся к обочине дороги.

Схватив солдата за сапог, он резко пополз в обратную сторону. Солдатик мычал и упирался второй ногой в землю, а Сергей все никак не мог понять: почему он не помогает ему, а только мешает. Поэтому он встряхнул военного и сказал несколько непечатных слов, пообещав ему, что если тот будет упираться, то он — Сергей — доделает за бандитов их работу, которую они не закончили.

Только много позже Сергей понял, что рядовой принял его за боевика. В зеленом камуфляже типа «шелест», без знаков различия, с бородой и без головного убора, Сергей как две капли воды походил на горца.

— А пули он в тебя клал кучно, — сказал Сергею Титаник, — я думал: достанет. Да, видно, то ли у него прицел сбился, то ли батарейка села, но, скорее всего, ангел тебя прикрывал своими святыми крылышками.

День отъезда Аркадий Атаманов держал в тайне, которую поведал только двум своим заместителям. Бойцам же запретил говорить дату возвращения домой категорически.

Сергей выходил из столовой, когда его догнал Виталик Фокин, по кличке Памятник. Прозвали его так потому, что однажды, фотографируясь с боевыми товарищами, кто-то сказал:

«Давайте, парни, сфоткаемся на память!»

«Куда? На памятник? — переспросил Виталик. — На памятник не буду…»

Вообще, Фокин отличался бурной фантазией. Например, однажды, задержав на улице гражданина и доставив его в отделение, он насмешил всю дежурную часть, указав в рапорте, что «гражданин такой-то, находясь в пьяном виде, следовал за впереди идущей гражданкой и на протяжении двух кварталов громко восхищался ее фигурой в грубой нецензурной форме…»

Так вот, Виталик теребил Сергея за рукав куртки:

— Товарищ капитан, а товарищ капитан? Когда отъезд домой?