Александр Пономарёв - Наш принцип

Любые переговоры — игра. Но надо твердо знать правила — тогда ты победишь, а твой проигрыш будет очень дорого стоить, что немаловажно, не только тебе.

Второй, и самый главный, шаг — «присоединение»: обезоружьте их, перейдите на их сторону, включите обратную связь, отзеркаливайте, перефразируйте, переспрашивайте, признайте чувства и поступки вашего оппонента верными и правильными, ведите себя уверенно, но не уступайте…

По окончании курсов всех выстроили в шеренгу. Полковник Трофимов каждому из офицеров жал руку и вручал заветный значок. Остановившись возле Бориса, он взглянул ему в глаза и улыбнулся: «Удачи тебе, уговорщик», — и он дружески хлопнул лейтенанта по плечу…

Так, все, пора!

Борис открыл глаза. Смертница стояла рядом с ним, опустив голову.

— Как тебя зовут, дочка? — как можно мягче произнес он.

— Хадижат, — машинально ответила она, и тут же вновь злоба исказила ее лицо, — не смей называть меня дочкой! Понятно?!

— У меня такая же дочь, как и ты, наверное, одного с тобой возраста. Поэтому я так назвал тебя, Хадижат.

— Мои родители погибли, больше никто не назовет меня так, — во взгляде девушки было столько тоски, что Борис и вправду испытал к ней сильную жалость.

— Мой отец тоже погиб на войне, на самой страшной войне, которая только выпала на долю человечества, — и, не давая ей возразить, он продолжал: — хотя каждая война страшна по-своему и приносит людям только горе и разрушения. Ты конечно же права: за свою семью надо мстить, и это правильно. Вот только надо верно выбрать объект мщения. Скажи, разве эти люди, — и он обвел рукой салон, — виноваты в том, что случилось?

— Они русские, и этого достаточно, — в голосе девушки сквозила неуверенность.

— Не все. Здесь есть и граждане Турции, и не только. Многие из пассажиров — мусульмане. Разве справедливо будет, если они тоже пострадают?

Хадижат отрицательно покачала головой.

— Значит, правильным будет — дать самолету приземлиться?

Девушка утвердительно кивнула.

— Ты здесь главная и должна сама сказать об этом экипажу.

А потом они сели рядом, и Борис без остановки начал говорить с ней. Причем она не перебивала его и ничего не переспрашивала. Он рассказывал истории из своей жизни, показывал что-то руками, причмокивал языком, смеялся, жестикулировал, вертел головой и объяснял ей прописные истины. Девушка слушала его все внимательнее и внимательнее, в ее глазах появился интерес к жизни, она как будто очнулась ото сна, несколько раз кивнула Борису и даже один раз улыбнулась. Он видел цель, главную цель — уговорить.

Когда шасси зашуршали по взлетной полосе, от сердца у Бориса немного отлегло, но ситуация еще была далека от завершения.

— Трап подадут, но вокруг никого не будет, как вы и просили. — Стюардесса проглотила комок в горле и слегка закашлялась.

Хадижат неуверенно посмотрела на Бориса, тот утвердительно кивнул головой.

— Все правильно, — девушка опять посмотрела на него, — все мусульмане, кто находится в самолете, — идите. Я отпускаю вас, — громко сказала она.

Сначала все сидели молча, как вначале, а потом потихоньку, неуверенно начали вставать с кресел и исчезать в дверном проеме. Больше всех торопился к выходу здоровенный, курносый «ортодоксальный исламист», с копной светлых волос на голове и золотой цепью на шее в палец толщиной, на которой покачивался массивный крест.

Она вновь посмотрела на Бориса.

— И еще те, кто прилетел в Турцию, чтобы поклониться святыням ислама и в дальнейшем принять эту веру. Да, женщины и дети тоже свободны!

Через десять минут он огляделся по сторонам. На последнем сиденье спал молодой парень, его Борис приметил еще на аэродроме. Едва-едва того не сняли с рейса. Парень был пьян в дугу.

«Я летать боюсь», — заплетающимся языком говорил он.

Вот и сейчас он сладко спал, положив кулачок под голову.

«Счастливчик, — подумал Борис, — почему всегда везет пьяным и дуракам?»

— А теперь и мы пойдем, девочка, — сказал он вслух.

Сначала из глаз Хадижат брызнули слезы, а потом она затряслась в рыданиях, прижавшись к его плечу.

Он не останавливал ее и ничего не говорил. Он давал горю выплеснуться из ее совсем еще юной души.

— Иди один, — выдавила она, — я не выполнила свою миссию. На моем теле спрятаны двенадцать тротиловых шашек. Я останусь здесь и завершу начатое.

— Сколько тебе лет? — Он гладил ее по голове.

— Шестнадцать!

— Твоя миссия впереди, Хадижат! Я скажу, в чем она, — любить и быть любимой. Вот в чем твоя миссия. Выйти замуж и родить детей! Это тоже твоя миссия. Те, кто послал тебя на это черное дело, посмеиваются, пересчитывая деньги. Ты должна была взорвать бомбу в воздухе?

— Да, но сначала я испугалась, а потом ты заговорил со мной. Как тебя зовут?

— Борис.

— Иди, Борис. Я останусь здесь. Все равно мне не дадут выйти. Там все оцеплено полицией, и наверняка снайперы держат самолет под прицелом.

— Мы пойдем вместе, русские своих не бросают, — улыбнулся он, — я пойду первым, ты за мной. След в след.

— Не стреляйте, мы сдаемся. — Он нес в руках белый платок. Девушка шла за ним по взлетной полосе, опустив голову.

Перед ним еще раз мелькнул ее растерянный взгляд, когда ее под руки сажали в полицейский «джип».

— Не бойся, Хадижат, я не брошу тебя! Слышишь? Я буду с тобой, Хадижат! — прокричал он, но полицейская машина, включив сирену, уже неслась по улицам Стамбула.

Машина проехала последний блокпост. Здесь дорога разбегалась на две колеи. Если ехать прямо, то попадешь в аэропорт «Северный», а налево путь лежал к военному городку, где находился отдельный медико-санитарный батальон, а попросту — военный госпиталь. Перед городком в небольших палатках бойкие девушки-чеченки торговали товарами первой необходимости. Как то: продуктами, мыльно-рыльными принадлежностями, тапочками и мягкими игрушками. Именно здесь Никита покупал подарок для дочки. Веселая, забавная обезьянка пела песни, притопывая правой ногой и поднося ко рту маленький пластмассовый микрофон.

Машина развернулась на небольшом пятачке.

— Все, Никитос, прибыли, — Володя Манохин устало смотрел на Никиту, — спрыгивай. Я тебя тут подожду.

И Володя достал из камуфлированной куртки пачку сигарет «ЛД».

— Только автомат в кабине оставь. С ним в госпиталь не пустят.

Никита, вздохнув, спрыгнул с подножки «Урала» и, сняв разгрузку, положил ее и автомат с деревянным прикладом на пассажирское сиденье автомобиля. А как все хорошо начиналось!

Никита любил ходить по рынку в Моздоке. Военных здесь баловали. Женщинам, торгующим на рынке, нравились люди в камуфляжах. Они почти не торговались и делали дорогие покупки. Времени, как правило, у этих парней было в обрез. И они сметали с прилавков почти все товары.