Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Возможно, многие из ее симптомов носили психосоматический характер. Как и другие умные и способные женщины, она знала, что может делать больше, если не замыкаться на домашних обязанностях. Ведь именно по этой причине у многих женщин, переживших подобное разочарование, возникает состояние, получившее название истерии. Боже правый! У кого угодно случится истерика, если заставить его лежать со стальной сеткой на голове в лодке, тогда как на самом деле человеку просто-напросто хочется чем-нибудь заняться! В ее случае само заболевание подсказало и выход: для женщин проблемы со здоровьем считались единственной приемлемой причиной отправиться в путешествие. Генриетта заговорила о прописанной доктором морской поездке, и поначалу Изабелла несколько месяцев упиралась, но в конце концов купила билет на корабль в Нью-Йорк, а, вернувшись, тут же уехала в Австралию.

Состояние здоровья – какой замечательный повод! Изабелла пользовалась им в качестве прикрытия в течение последующих двух десятков лет, отправляясь в путешествия. Я почти слышу треск телеграфа – только что изобретенного! По всему свет разлетаются телеграммы: «Моя спина нуждается в кругосветном путешествии на пароходе… Мои головные боли вынуждают меня задержаться на полгода здесь, на Гавайях, в связи с благоприятным местным климатом. Планирую ездить верхом, плавать и взбираться на вулканы… Для лечения депрессии поднялась на гору Лонгс-Пик в Скалистых горах вместе с индейцами и лицами, объявленными вне закона. Гора оказалась довольно-таки милой… По причине бессонницы пришлось проехать одной в сопровождении двадцати бедуинов на верблюде через Синайскую пустыню…» Просто гениально, дорогая Изабелла!

1872 год. Изабелла покупает билет на пароход в Австралию. Весной того же года прямо посреди Атлантики она испытала пробуждение: «Я охвачена совершеннейшим восторгом! Невозможно описать словами, как сильно я люблю жизнь!» Она планирует немедленно отправиться для поправки здоровья в путешествие вокруг света: из Великобритании в Австралию, далее в Новую Зеландию, Калифорнию и через Северную Америку и Атлантический океан обратно домой. Изабелла упаковывает сапоги, костюм из твида, нижнее белье, теплые чулки и черное шелковое платье для особых случаев; лекарства, тетради для записей и бумагу для черновиков, перья, чернила, почтовую бумагу и конверты, чтобы писать с дороги длинные письма любимой сестре. Она поднялась на борт парохода в Ливерпуле в июле 1872 года.

Ей было 40 лет.

Первое ее кругосветное путешествие продлится полтора года.

Откровенно говоря, Изабелла не сразу поправилась. Через три месяца пути она оказалась в Австралии и разочаровалась: все, как и дома в Англии, только нестерпимо жарко. В путешествии ей было одиноко, ничто не радовало. Она тосковала по дому, страдала депрессией, перенесла тепловой удар. У нее разболелась голова, она не могла спать, трижды в день принимала различные препараты, много пила (пиво и вино на ланч, в обед и вечером) и ощущала постоянную усталость (ничего удивительного). В те времена в газетах писалось о переизбытке в колониях и, конкретно, в Австралии мужчин «на выданье» и о том, что юным английским леди (в Англии их было на миллион больше, чем мужчин) настоятельно рекомендуется отправиться именно туда. А одна организация даже вызвалась оказать помощь «находящимся в стесненных обстоятельствах» женщинам в поиске заморских женихов. На этом фоне кое-кто спекулировал по поводу истинных причин путешествий Изабеллы, но впечатления, что она отправлялась с такой задачей, нет. Своей сестре Изабелла писала, что за все путешествие не увидела ни одного запоминающегося и сколько-нибудь интересного человека.

В Новой Зеландии климат оказался ничуть не прохладнее. Подавленная Изабелла решила, не откладывая, уехать в Америку и забронировала билет до Сан-Франциско. Пароход «Невада» видал и лучшие времена: он дал течь и едва держался на плаву, но мысль о полном опасности морском путешествии наконец-то пробудила Изабеллу к жизни. Невероятно, но именно на палубе «Невады» она испытала чудесное исцеление! Тон ее писем стал вдохновенным, насыщенным электричеством, несмотря на то что корабль попал в тайфун, а еда была ужасной (в хлебе ползали муравьи и долгоносики). Вдобавок ко всему вышел из строя паровой двигатель. Температура в тропиках превысила отметку 40 градусов по Цельсию, а крыша кают-компании протекала, и внутри в дождь приходилось сидеть в непромокаемом плаще и резиновых сапогах. По каюте бегали тараканы и крысы.

На полпути заболел ребенок одного из пассажиров, и капитан принял решение остановиться в Гонолулу на Гавайях, которые в то время назывались Сандвичевыми островами. Изабелла сошла на берег, чтобы помочь в поисках доктора, и поймала себя на мысли, что вот он – рай, с пальмами, коралловыми рифами и вулканами, который она искала в Австралии и Новой Зеландии. Она осталась на Гавайях и задержалась более чем на полгода. В предисловии к книге «The Hawaiian Archipelago», увидевший свет через два года, в качестве причины остаться на острове Изабелла отметила крайне благоприятный для своего здоровья местный климат.

Гавайи буквально ошеломили ее. Она начала жить той жизнью, о которой дома не могла даже мечтать: забиралась на вершину самого высокого в мире вулкана, скакала на лошадях в мужском седле, как местные, что в цивилизованном мире считалось неслыханным нарушением приличий! Она селилась под одной крышей с туземцами, делала самостоятельные вылазки в глубь острова и наслаждалась всевозможными неожиданными поворотами беззаботной жизни. Она ничего не боялась: верхом ездила по острову без карт и схем, ночевала в соломенных хижинах, ела фрукты и местную кашу «пой», плавала и стирала белье в реках, сушила его на солнце и заявляла, что все это – самое лучшее в ее жизни. Перед сестрой Изабелла хвастала тем, как она научилась варить, штопать, стирать и распоряжаться деньгами, и тем, что умеет самостоятельно оседлать лошадь. «Начиная с этого момента ни один мужчина не скажет мне, что есть вещи, слишком сложные для меня!» – провозгласила она. Глядя в зеркало, Изабелла замечала перемены в своей внешности. Вместо измученной, болезненной сорокалетней старой девы перед ней стояла цветущая, загорелая, помолодевшая на десять лет женщина со сверкающим взглядом. Изабелла обрела настолько лучезарный облик, что некий солидный господин Уилсон даже предложил ей руку и сердце. (Она отказала.)

Изабелла писала: «Я делаю нечто такое, чего обычная женщина не может – живу жизнью, подходящей мужчине . Если у тебя есть готовая к отъезду, навьюченная лошадь, нет необходимости строить планы… Моей энергии хватит на что угодно, кроме погрязшего в условностях цивилизованного мира». Все же Изабелла не могла полностью отринуть цивилизованный мир: ждавшая у домашнего очага сестра Генни была той пуповиной, которая накрепко связывала с ним Изабеллу, и перерезать ее она не могла. Однажды, находясь в состоянии такого душевного помешательства, когда хочется обнять весь мир, она пригласила сестру на Гавайи: «Мы могли бы начать здесь новую жизнь!» Сестра восприняла приглашение всерьез и начала собираться в дорогу. И тут Изабелла отменила свое приглашение и отправила письмо, где долго перечисляла все дурные стороны жизни на Гавайях. Не может быть и речи, чтобы Генни приехала! Она должна остаться дома, иначе кому еще Изабелла будет писать письма!