Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Если только возможно, сделай так, чтобы писем тебе не доставляли.

Уважаемый,

смею уверить, что подательница сего, М – К —, является барышней приличной во всех отношениях. Настоятельно прошу Вас оказать ей всяческое содействие в поиске ночлега. Самое непритязательное место также подходит, но если Вы готовы предложить лучшие варианты… Поскольку речь идет об одинокой женщине, полный пансион приветствуется. Прошу Вас также учесть, что хотя М – К – является в известной мере натурой замкнутой и имеет склонность к путешествиям, женщина она вполне приличная и на нее можно положиться…

Искренне Ваш,

В Финляндии после возвращения из Киото меня ожидали значительные перемены: отойти за две недели от джетлага, перестирать одежду, встретиться с друзьями, отдежурить на книжной ярмарке в Хельсинки и снова упаковать чемоданы. Я уезжаю во Флоренцию на весь ноябрь. Погрузиться в мир ее художественных сокровищ я страстно мечтала все последние 27 лет, собственно, с той поры, как в 16-летнем возрасте провела там целый день. Почему бы теперь, когда есть такая возможность, не воплотить мечту в жизнь? Так что я сама выписала себе разрешение на поездку. Да и должны же во Флоренции водиться ночные женщины!

Вопрос размещения меня несколько беспокоит: я в очередной раз буду проживать с мужчиной, о котором знаю, только как его зовут. В Киото я познакомилась с Нино, и тот свел меня со Стефано, братом подружки своего друга детства. Этот Стефано пообещал предоставить в мое распоряжение спальню своей квартиры, а в качестве аренды предложил оплатить половину счетов на воду и электричество. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Никакой другой информации о нем я не располагаю. Ему может быть как 20 лет, так и 60, а уточнить возраст я не решилась. Так и представляю себе немытого, замкнутого холостяка, ожидающего моего прибытия в своей грязной конуре и плетущего коварные сети. Может, стоило выложить тысячу евро за квартиру в центре? Не пойдет, на моем месте Ида точно приняла бы такое предложение.

Одновременно со сбором вещей читаю книжку «Экстаз» Анны Кортелайнен. Оказывается, в свое время Стендаль испытал именно это чувство во Флоренции. Чуть более двухсот лет назад в сентябре 1811 года 28-летний молодой человек сошел с почтового дилижанса во Флоренции. Его дневники описывают испытанное им сильнейшее переживание: «Я растрогался почти до слез – мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Когда я выходил из церкви Святого Креста, у меня забилось сердце, мне показалось, что иссяк источник жизни, я шел, боясь рухнуть на землю… Я дрожал в течение последующих двух часов». Писатель пережил мощное, многократно повторившееся состояние психического расстройства, вызванное нахождением рядом с шедеврами искусства и названное позже «синдромом Стендаля».

Чужой город, ожидающий меня неизвестный мужчина, сокровища эпохи Возрождения, неопределенные планы… Начинаю ждать появления симптомов.

Ах, Флоренция! В аэропорту беру такси, по указанному адресу меня встречает целый «комитет по приему». Стефано (с виду молодой, стильный и интеллигентный), его сестра Анджела (живет в том же доме), ее друг Бенедетто (старый товарищ Нино) – все они выглядят дружелюбно и совершенно безопасно. Стефано тащит мой чемодан в по-современному скудно обставленную квартиру, где на верхнем этаже в конце винтовой лестницы располагаются две спальни. Точнее, одна большая с двуспальной кроватью, ванной комнатой и слуховыми окнами на крыше с пультом. В прихожей обнаруживается узенькая кровать, на ней Стефано собирается спать сам. Мы с ним чувствуем себя несколько скованно. Я действительно не знаю, как вести себя в ответ на подобное гостеприимство.

Ближе к вечеру приходит с проверкой Бенедетто. Довольна ли я жильем? Конечно! С той только поправкой, что спать в комнате, когда Стефано спит на лестнице, мне неловко. «But you’re a wo-o-man» , – отвечает, растягивая на итальянский манер слова, Бенедетто и делает взмах рукой, словно говоря, мол, закрыли эту тему.

Стефано готовит ужин в честь моего прибытия: паста аль денте и томатный соус. Ставит на старый проигрыватель пластинку классической музыки. Да, у него есть и такое! Говорит, что собирает старый винил. На полке «Пинк Флойд», Фрэнк Синатра, Эдит Пиаф и классика – всё, что я люблю. Мне начинает казаться, что я в правильном месте. Возможно ли такое? В домашней библиотеке – писатели от Боккаччо до Пруста, на столе лежит «Божественная комедия» (разумеется, на языке оригинала). Стефано учит ее наизусть, чтобы обучать детей и стариков в своей родной деревушке. На полке стоит камера-обскура конца XIX века, на стене – старые часы и плакаты работы Кандинского. « I like old things, combined with new » [36] Мне нравятся старые вещи в сочетании с новыми (англ.). , – говорит этот 22-летний скромный молодой человек, совсем не имея в виду меня.

Я пока что не признаюсь, что для меня сочетание Флоренции, Уффици и «Пинк Флойда» составляют экстатическую святую троицу. Дело в том, что, когда я в 16 лет вернулась домой из короткой, но крайне насыщенной поездки по Италии, я была настолько поражена Леонардо да Винчи и красными крышами, что бодрствовала всю ночь. Слушала вновь и вновь «Пинк Флойд» – и все смотрела на винчианских женщин бежевого цвета в настенном календаре, купленном в книжной лавке Уффици. И потом они на долгие годы останутся на стене моей комнаты.

И вот я здесь и ощущаю, как по жилам бежит огонь.

С утра отправляюсь на автобусе в старый центр и целый день провожу на узких улочках Флоренции. Обедаю в «Траттория Нелла» и размышляю, возможно ли ощутить экстатический синдром Стендаля в ресторане: солея (морской язык) и обжаренный в масле шпинат настолько божественны, что от счастья наворачиваются слезы.

После обеда направляюсь в церковь Святого Креста. У могилы Микеланджело ощущаю, как к горлу подкатывает комок. Бюст работы Джорджо Вазари передает теплоту и ум художника, только мое переживание вряд ли способно соответствовать масштабам синдрома Стендаля, как бы мне ни хотелось выдавить его из себя. Зато синдром Микеланджело – проблемы со зрением и шейным отделом позвоночника, вызванные скверной эргономикой рабочего места, от которых он страдал, расписывая Сикстинскую капеллу, – угрожает уже при просмотре боковых фресок: начинает кружиться голова, становится дурно. Приказываю себе собраться. Осмотр флорентийских шедевров только начинается!

Уже дома синдром Стендаля накатывает на меня по полной и, как обычно, задним числом. Я чувствую, что задыхаюсь, хочется плакать и смеяться одновременно. Чувства неестественно преувеличены.