Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Доля бедняков была незавидной, но девочкам из знатных семей жилось не лучше, даже если их судьба решалась по первому варианту – замужество. Их выдавали замуж совсем юными, в возрасте 12–13 лет, с началом месячных, потому что девственность расценивалась как самое драгоценное. Отец подбирал будущего мужа из рода, с которым, по его представлениям, следовало укрепить связи. Как правило, будущий муж был на десять или на двадцать лет старше. Далее жена должна была рожать ему столько наследников, сколько сможет. Обычно с пятнадцатилетнего возраста женщины пребывали в состоянии перманентной беременности. Они рожали по десять детей, из которых выживали только трое или четверо. Сразу же после рождения малюток отдавали кормилице или отправляли в деревню в более здоровые условия, что позволяло женщине сразу беременеть дальше, а если случалось, что ребенок умирал, об этом не принято было горевать слишком сильно. И все же для многих женщин беременности и роды оказывались роковыми.

На улицах Флоренции можно было встретить в основном только служанок или проституток. Аристократки проводили дни в четырех стенах. Их жизнь протекала в палаццо, а ходить по улице считалось неподобающим для приличной женщины, если только она не собиралась в церковь. Всякая физическая нагрузка, за исключением родов, запрещалась. Женщины не имели права голоса, не участвовали в политической жизни или в пышных празднествах Лоренцо Великолепного – за ходом праздников они наблюдали из окон спален. (Тут я решаю в следующий раз сосредоточить свои поиски на спальнях, кухнях и туалетах палаццо – это ворота в мир, где из поколения в поколение жили женщины, рожая все новых и новых отпрысков сильных мира сего.)

Имели они возможность выходить или нет, но возможность до бесконечности заботиться о своей внешности у них была. Идеал красоты флорентийских вельможных дам составляли белая кожа и светлые волосы – коих ни у кого, естественно, не было. Принятые в то время косметологические подходы поражают не только своей бесчеловечностью, но и во многих случаях – небезопасностью! Например, волосы осветляли смесью лимона и мочи – своей или лошадиной. Обмазав голову подобной смесью, дамы сидели под солнцем на крышах своих палаццо изо дня в день, неделями и месяцами, закрыв лицо шляпой с прорезью для волос. Любопытно, что светлых (в случае неудачи – рыжих) волос было недостаточно: высоту лба подчеркивали выщипыванием линии волос – это являлось символом ума. Выщипывались также брови и ресницы. Лицо выбеливалось «молоком девственницы» – ацетатом свинца, придававшим ему вид маски, но это пагубно действовало на кожу. Ультрамодным считался мертвецкий вид: именно такой у смотрящей со стен Уффици Баттиста Сфорца – правда, ее портрет написан уже после смерти.

А как насчет варианта номер два? Тех девушек из приличных семей, выдать которых замуж не получалось, загодя и против воли отправляли в монастыри, девятилетними, чтобы их девственность не пострадала. Разумеется, в монастырь уходили по религиозным причинам тоже, но в основном они служили местом хранения избыточной девичьей массы. На случай если кто-то строил план побега или нарушения клятвы целомудрия, монастыри окружались стенами. (Особенным препятствием они не служили: так, в 1460 году в одном монастыре родили аж две монахини.) Монастыри можно сравнить с женскими тюрьмами, если бы они не предлагали женщинам редкостной возможности учиться и совершенствоваться в искусствах. Многие заполняли свои кельи книгами, читали и писали картины. К примеру, венецианка Арканджела Таработти более 30 лет своего монастырского служения посвятила литературе. Два сохранившихся произведения, не получившие разрешения на издание при ее жизни – «Монастырский ад» и «Тирания отцов», – посвящены защите женщин, критике алчных отцов, предпочитавших запереть дочь в монастырь, чтобы не платить приданого. Она требовала свободы и возможности учиться. Молодец, Арканджела! Ночная женщина!

Если приличные девушки попадали в монастырь, то женщины из низших слоев зачислялись в проститутки – то был вариант номер три. Ни до, ни после эпохи Ренессанса в мировой истории проституция не являлась настолько обычным делом. Та же Венеция пользовалась репутацией «большого борделя»: для путешественников издавались списки наиболее почетных и просвещенных куртизанок с адресами и прейскурантом. Помимо оказания обычных интимных услуг те умели поговорить о сонетах Петрарки, исполнять арии и играть на лютне. Флоренция тоже не испытывала недостатка в женщинах со сниженной социальной ответственностью. Там возводились за казенный счет дома терпимости уже с 1350-х годов. В XIV веке в городе создали специальную службу, которая устанавливала цены на девушек легкого поведения и боролась за «охрану морали»: дурных женщин вынуждали носить перчатки, колокольчик над головой и обувь на высоких каблуках – как знак принадлежности к этому виду занятий. Им вменялось в обязанность не подходить близко к монастырям и кварталам, где проживали почтенные матроны.

Какой вариант из трех мне выбрать?

Буду сидеть всю жизнь на крыше палаццо, с обмазанной мочой головой, кожа на моем лице покроется кратерами от свинцовых белил – и еще нужно будет все время рожать. Меня будут одаривать красивыми вещами и дорогими украшениями, но запретят выходить на улицу. Скорей всего я умру в родах.

Или проведу жизнь, дав обет безбрачия в женской тюрьме под названием монастырь. Смогу читать, писать и рисовать, но не смогу ощутить радость близости с мужчиной и материнства.

Или выберу «свободу»? Смогу выходить в город, общаться с мужчинами и делать все то, что женщинам обычно запрещалось. Отрицательной стороной всего этого будет сексуальная эксплуатация, венерические заболевания, обвинения в колдовстве и смерть в крайней нищете.

А есть ли вариант номер четыре?

Ночью думаю о Баттисте Сфорца (1447–1472) – и вновь женщины с полотен Уффици не дают мне покоя. Я видела ее сегодня в окружении восхищенной толпы, и с того самого мгновения ее мертвенная бледность осталась отпечатанной на моей сетчатке. На полотне она далека, спокойна и идеальна. Кожа свинцово-белая, высокий лоб, светлые волосы заплетены к ушам, сверкают жемчуга и драгоценные каменья, по шее проходит темная линия, словно граница посмертной маски.

В голове крутится история ее жизни, словно прерывающая кинолента.

Дала дочери гуманистическое образование,

была умна и талантлива,

владела греческим и латынью,

была непобедима в риторике,

выдана в 13 лет за герцога Урбино (вдовец, старше Баттисты на 24 года),

начала рожать,

произвела на свет за десять лет шесть дочерей,