Нгуен Туан - Тени и отзвуки времени

Видно, оба мы ничего не значим — и я и ты! И все наши жалкие мечты и иллюзии не стоят доброго слова. Когда же, любимая? Когда?..»

Утренний ветер осушил чернила на раскрытой странице. Хоанг захлопнул тетрадь и спросил Нгуена, окончившего свои сборы:

— Можно, я провожу тебя на вокзал? — И, обернувшись к жене, добавил: — Ложись спать, дорогая. И пожалуйста, не ходи на базар. Я вернусь часов в двенадцать, принесу какой-нибудь еды, и мы позавтракаем.

Вагоны поезда Ханой — Лангшон поблескивали от ночной росы.

Нгуен не торопился, как другие пассажиры, занять свое место в вагоне. Он медленно шел рядом с Хоангом по перрону. Присутствие друга почему-то стесняло его. Ему казалось, что эти проводы лишают его отъезд всей прелести импровизации. Он вообще не любил, когда его провожали. «Отъезжающего, — считал он, — не должны обременять ни приятели, ни поклажа. Никаких тюков и чемоданов! Если уж не обойтись без багажа, пусть это будет только груз эмоций, заполняющий лишь тесное купе человеческого сердца. Да и что еще, кроме эмоций, может пригодиться в дороге для общенья с попутчиками, чьи имена и обличье не задержатся в памяти?..»

Стоявший рядом Хоанг мешал Нгуену сосредоточиться на мысли об отъезде. Но ведь не мог же он запретить своему лучшему другу проводить его на вокзал. И потом, он понимал, Хоанг пришел сюда отчасти еще и ради каких-то своих потаенных мыслей: ведь в душе у каждого человека вокзалы и уходящие куда-то в неведомое поезда вызывают особенные, неповторимые ощущения и надежды.

Нгуен уехал…

День его возвращения стал для друзей настоящим праздником. А где праздник, там и затраты. Они тратили деньги, не задумываясь, словно сами печатали их в свободное от развлечений время. И казалось, дружба их никогда не иссякнет и не увянет.

Всякий раз, возвращаясь из своих поездок, Нгуен подолгу рассказывал Хоангу и Лыу о чужедальних краях; потом он расспрашивал их о столичных новостях и всегда слышал одно и то же:

— Разве обо всем расскажешь? Давай, дорогая, прогуляем «провинциала» по улицам.

И они шагали по вечернему Ханою, покуда ноги не начинали гудеть от усталости. Тогда они заходили в ближайший ресторан или харчевню.

Счастливые дни всегда коротки. Да и счастливые годы не очень-то долги. Кто в силах остановить время?!

Годы их дружбы летели незаметно. Сколько рождалось у них совместных планов, замыслов и надежд! Им хотелось жить по-новому, лучше, счастливее. Даже Лыу, веселый, беспечный жаворонок, и та иногда страшилась их безоглядной, бесшабашной жизни и хотела все изменить, чтоб не накликать беду…

— Я, дорогая, только что встретил Нгуена.

— Да ну? Давненько он не обедал у нас. Небось разъезжал по чужим краям; веселых историй, конечно, привез тьму. Надо было привести его к нам. — Она поглядела на мужа: — Что у вас вышло с Нгуеном? В чем дело, милый?..

Ему стало жаль Лыу. Он попытался улыбнуться, но кривая улыбка выдала разъедавшую душу горечь:

— Нам никогда, дорогая, не гулять уже вместе. Нгуен теперь человек занятой.

— Что случилось?

Хоанг понурился и отвел взгляд:

— Он все это время был в Ханое, просто старался избегать нас.

— Избегать?.. Нас?!

— Да, дорогая. Он очень переменился.

— Может быть, мы сами чем-то оттолкнули его? Ты ведь знаешь, какой он обидчивый и скрытный. Надо с ним по-дружески объясниться. Ты должен это сделать! Слышишь?

— Эх ты, глупышка! Тебе мало своей семьи, а меня она вполне устраивает. Ну ладно, шутки в сторону! Знаешь, дорогая, выяснять отношения всегда трудно, а с близким человеком особенно. Есть вещи, которые толком и не объяснишь. За примерами ходить далеко не надо, — стоит мне задуматься о своих делах, я имею в виду, дорогая, литературу, мысль еще только-только забрезжит, а ты уже тут как тут: «В чем дело?.. О чем ты думаешь?..»

Он тронул ее за подбородок:

— Ну, полно, полно, не сердись… Конечно, мы с тобой — одно целое; нам всегда легче понять друг друга, проще договориться. И все-таки выяснения эти чаще всего — напрасная трата времени. Лучше употребить его с пользой и самому разобраться в своих делах и чувствах. Как говорится — познать самого себя.

Лыу глядела на него, широко раскрыв глаза. С языка у нее готова была сорваться шутка, но, видя серьезность мужа, она промолчала. Хоанг только сейчас сообразил, что он так и не объяснил ей, в чем дело.

— Вернемся к нашему Нгуену, дорогая. Он теперь очень занят. Представляешь, он строит дом, свой собственный дом. У Нового моста.

— Дом строят каменщики и плотники, а сам-то он чем занят весь день? Неужели ему трудно заглянуть к нам, как он это делал раньше?

— Раньше… Теперь все по-другому. Раз он не приходит, значит, у него есть на то свои причины. Да ты не волнуйся, со здоровьем у него все в порядке и вид цветущий.

— Мне просто не верится, что у Нгуена вдруг завелись от нас тайны. Хотя, если человек собирается строить дом, он решает все не за один день. Обдумывает прикидывает, что к чему, долгие месяцы, а бывает и годы. Но Нгуен ни разу не заговаривал с нами о доме.

— Дом… дом… Запомни, если он и придет когда-нибудь к нам, о доме ни слова, пока он сам не затеет этот разговор. По-моему, он очень переменился. Еще недавно мы были дружны, а теперь у нас разные дороги в жизни. Каждый волен поступать по-своему. И никто не имеет права навязываться другим. Надо быть терпимей, уметь ждать…

Она долго молчала, наморщив лоб, потом заговорила, голос ее дрожал от волнения:

— А может, и нам с тобой присмотреть где-нибудь маленький участок и тоже построить дом? Ты только подумай, дорогой, у нас был бы свой кров над головой. Будут деньги, поставим дом под черепичной крышей, не хватит — покроем соломой. Жаль, что нам раньше и в голову это не приходило!

На левом берегу реки Толить [14] Толить — река, протекающая через Ханой; часть ее древнего русла в настоящее время засыпана; с рекой этой связаны многие предания. , там, где она поворачивает к деревне Лу, лежал земельный участок площадью чуть поменьше шао [15] Шао — мера площади, равна 360 кв. м. и замысловатейших очертаний, каких не встретишь даже на таблицах сложностей в пособиях по землеустройству.

Досточтимый Ту Куэн, покидая пост окружного архивариуса, приобрел этот участок и решил построить здесь дом. Люди считали, что он намерен наконец обосноваться поближе к своей деревне и родичам. А то ведь куда только не заносило его по делам службы: был он и в Куангнаме [16] Куангнам — старая провинция в Центральном Вьетнаме. и в Кханьхоа [17] Кханьхоа — старая провинция в Южном Вьетнаме. , оттуда попал в Нгетинь и потом в Тханьхоа, где и осел, выйдя на пенсию. Что же ему оставалось теперь, как не вернуться восвояси и по праву войти в число самых видных и просвещенных людей?! Почтенный Ба, здешний староста, несколько раз приглашал Ту Куэна, покуда он не приехал. Понравилось ему здесь — и вот купил землю. Все — и сородичи, близкие и дальние, и отставные служаки — хвалили старого Ту Куэна. «Мудро, — говорили они, — мудро делает, что не порывает с родною деревней. Похвально его желанье вернуться и занять высокое место на сходах в общинном доме». Впрочем, в деревне Мок, на родине Ту Куэна, старейшины радовались возвращенью любого именитого человека: старцы, хранившие верность здешней земле, уж очень хотели всех поучать и заправлять делами.