Нгуен Туан - Тени и отзвуки времени

О, старая Ту все рассчитала — до мелочей. Петухи, как водится, будут принесены в жертву — в каждое новолуние и полнолуние. А благородные утки украсят собою пиршество, которое она намеревалась устроить в день окончания строительства дома: одна утка — плотникам, другая — каменщикам. Хотя я, право же, не сумею вам объяснить, как она собиралась насытить двумя малыми птицами столько здоровенных да еще — что за праздник без вина! — подвыпивших мужиков… Ну, да не мое это дело, пусть каждый думает, что хочет. Не в обжорстве ведь счастье…

Все утро старая Ту искала сына. Да, Ханой и впрямь большой город. Рикши и автомобили по улицам так и снуют. Походила она по городу, притомилась, передохнула и снова пустилась на поиски. Легче, наверно, найти шпиона, перешедшего границу, чем отыскать в Ханое нужного человека. Не знаю уж как, но небеса привели наконец старую Ту к ее сыну.

Сперва она — долг платежом красен — возблагодарила духов за то, что сподобили разыскать первенца, потом обратилась к Нгуену.

— Послушай-ка, сынок, — начала она спокойно и обстоятельно, — не для себя, для тебя стараюсь. Ты уж помоги мне построить дом возле Нового моста. Отцу, видишь, пришлось остаться в Тханьхоа, а мне, старой, одной не управиться. Ох, непростое это дело, сынок… Кирпич теперь идет по семь с полтиной за тысячу; да поди еще, достань его. За черепицу хотят по четыре донга с тысячи. Что ни возьми, все подорожало. Хорошо еще, староста Ба с женой обещали помочь. Я ведь здесь ни базаров не знаю, ни купцов, того и гляди — просчитаюсь.

— Матушка, а как же с рабочими?

— Наняли мы их у нас, в Тханьхоа. Через денек-другой будут здесь. Отец велел передать: в день их приезда он пришлет тебе по проволоке весть. Ты уж их встреть, сынок, и проводи к Новому мосту. Только не вздумай везти их туда на рикшах. Это ведь сколько колясок понадобится?! А деньги, они счет любят.

— Ну а вещи их, инструмент куда прикажете деть?

— Погоди, погоди, я еще не кончила. Наймешь повозку с быками. Сходишь к дядюшке Хану, у него в доме есть парень по имени Кхин, он подъедет с повозкой к вокзалу. Да, вот еще что, начиная с завтрашнего дня тебе придется каждое утро заглядывать к дядюшке Хану, справляться, нет ли вестей от отца. Они ведь по проволоке бегут быстрее ветра. Выкрои уж, будь добр, время на это. Ничего, не увидишься разок-другой с приятелями; у нас с тобой дела поважнее. — Она откашлялась и продолжала: — Ну, мне пора. Скоро должны привезти известь, там без хозяйского глаза не обойтись. Может, заедешь вечером, пообедаешь со мной? Я уж вчера, не зная, как отблагодарить старосту Ба за его доброту и заботу, угостила их на славу — полпетуха зажарила. У меня и имбирь с собой есть и зелень. В следующее полнолуние, как принесу жертву духам, надо бы старосте еще полпетуха подарить. Ты не забудь, напомни мне, ладно?

— Хорошо. Я заеду к вам в шесть. Позже мне нельзя: трамвай ходит только до восьми, а я еще должен заглянуть в типографию.

— А что, книжки и по ночам печатают? Ты смотри, поосторожней, там ведь машин всяких видимо-невидимо. Я тут, когда искала тебя, зашла в одну печатню в Красильном ряду, так у меня голова пошла кругом — колеса вертятся, доски мелькают какие-то, шум, суета. Закроешь глаза — свист да грохот, прямо буря с дождем. Придумают же люди такое! Нет чтоб писать по-спокойному, от руки…

Нгуен прохаживался по перрону в ожидании одиннадцатичасового поезда из Тханьхоа. Он встречал плотников и каменщиков. Судя по отцовскому письму, опередившему сегодняшнюю телеграмму, мастера были давними знакомыми: они ставили еще старый отцовский дом. Плотники все, как один, из деревни Хаву, а каменщики — из деревушки Ботхынг. Нгуен помнил старшину каменщиков по имени Фанг, весельчака и мастера на всякие выдумки. Когда Нгуен был еще мальчишкой, Фанг со своей артелью настилал над их домом кровлю. Сколько тогда он порассказал небылиц про духов и нечистую силу. Нгуен в награду за его россказни как-то стащил для него у отца початую пачку дорогого китайского чаю. А ведь прошло чуть не двадцать лет! Нгуену запомнился диковинный способ, которым Фанг перебрасывал кирпичи и черепицу — сложит три-четыре штуки и подкидывает прямо в руки рабочему, стоящему на стене. И не было случая, чтоб упал хоть один кирпич…

Поезд из Тханьхоа подходил к перрону. Нгуен глядел на вагон номер один. Отец в письме наказал искать мастеров в самом первом вагоне: пусть там летит в лицо пыль и сажа, зато, считал он, уж если что случится, последние вагоны угодят под откос, а первому — все нипочем.

Из окон головного вагона выставились чумазые лица и заголосили:

— А-а, вот он, Старшой!

— Старшой-то здесь!..

Артельщики вывалились на перрон, озираясь вокруг и переговариваясь во весь голос. Пассажиры, увидев необычный этот народ, невольно проверяли свой багаж. Один из плотников, тащивший продольную пилу, повернулся неловко и угодил ею прямо в голову франту, стоявшему с букетом посреди перрона, отшатнулся в испуге и снова задел кого-то.

Наконец они выбрались на привокзальную площадь, разобрались с вещами и двинулись к улице Звездочетов — по ней лежал путь к Новому мосту. Нгуен не спеша ехал впереди на велосипеде, время от времени описывая вокруг процессии замысловатые круги. Велосипедное седло при этом жалобно скрипело. Мастера поспешали за ним скорым шагом. Замыкала шествие запряженная быками повозка, груженная корзинами, плетеными коробами и инструментом.

— Далеко еще, а, Старшой?

— Вы уж позвольте нам постоять немного, посмотреть на трамвай.

— Здо́рово, братцы, ничего не скажешь!

— Старшой, а Старшой! Как поставим дом, можно будет нам прокатиться на трамвае — для полного счастья?

— Вам что, жизнь надоела? Осторожно! Раз уж вылезли на мостовую, держитесь правой стороны! А насчет трамвая — заметано: катайтесь всем миром хоть целый день.

Нгуен, восседавший на облезлом гремучем велосипеде, прихватив брючины на лодыжках железными прищепками, напоминал средней руки подрядчика, ведущего на стройку рабочую силу.

Со стороны Нгуена появиться здесь, на улице Звездочетов, в столь затрапезном виде да еще во главе целой толпы оборванной «деревенщины» было, конечно, поступком весьма смелым. Обычно вечером или днем, приезжая сюда развлечься, он напяливал на себя все, что было в доме красивого и модного, и выступал с сигарой во рту, небрежно помахивая бамбуковой тросточкой с загнутой рукоятью. На улице Звездочетов полагалось изображать из себя богатого, пресыщенного жизнью сноба.

Благо еще в эту раннюю пору маленькие театры и кафе были закрыты, а красотки, услаждавшие зрение и слух просвещенной публики, спали. Но кое-где на балконах стояли уже, опершись на перила, местные дивы в нарядах из белой вискозы и расчесывали влажные после мытья волосы. Они тотчас признали в загадочном велосипедисте завсегдатая веселых ночных заведений и, смеясь, окликали его, крича на всю улицу: