Нгуен Туан - Тени и отзвуки времени

По городу могучим валом, затопляя проспекты и площади, двигалась Революция. Ветер подхватывал упругими ладонями висевшие в окнах красные флаги, раскачивал огни факелов. Людские толпы текли по мостовым, точно вздувшиеся в половодье реки. На глазах у Нгуена вершилась История.

Нгуен пылал и метался как в лихорадке. Он как бы сам содрал с себя старую кожу, плоть кровоточила, и обнаженные нервы стократ острее прежнего реагировали на все. О, как завидовал он змеям: они ежегодно сбрасывают старую кожу! Обновление дается им без страданий и мук. Жалкие тараканы в отведенный природой срок безболезненно сменяют крылья и, расправив их не окрепшую еще ткань, улетают в вечернюю мглу… [54] Имеется в виду тропическая разновидность тараканов, которые могут летать.

Вот один такой таракан неуверенно кружит по кабинету Нгуена. «Ей-богу, я схож с этим насекомым, — думает Нгуен. — Тычусь куда попало. Взлетел наконец-то. Э-э, да он — меломан, уселся прямо на струну дана! А вдруг заиграет? Даже страшно подумать… Музыка… Главная сила в ней — это оркестр: десятки инструментов и все звучат в лад, всем задан единый темп и ритм. А вот я всегда играл невпопад, корчил из себя неповторимого виртуоза!»

Размышляя о музыке, он вспомнил свою старинную приятельницу Люа, мастерицу играть на дане. Сколько уж лет он не бывал у нее и не слышал ее игры?

Ноги сами привели его к дому Люа, но, войдя в дверь, он окаменел от изумления: откуда здесь столько народу? Среди гостей оказались знакомые, которых и Нгуен, и сама хозяйка раньше не очень-то жаловали. Вечно они донимали всех своими дурацкими придирками. «Да какое они имеют право всюду совать свой нос? — возмущалась тогда Люа. — Плюнь на них, Нгуен! Будем жить по-своему…» Как же прикажете это понимать? Что они делают здесь?

Хозяйка и гости обрадовались Нгуену:

— Вот здорово!

— Заходите… Заходите, мы как раз говорили о вас.

Нгуен, широко раскрыв глаза, уставился на Люа. Она добродушно улыбнулась. Гости наперебой предлагали ему стул, сигареты, рюмку. Нгуен протер на всякий случай глаза. Нет, это был не сон. Знакомые лица улыбались ему.

— Да, давненько я не был у вас, Люа, — сказал он. — Но музыка ваша все звучит в ушах.

— Что же сыграет вам букашка, сменившая старые крылья? — спросила Люа, сняв со стены дан. — Ладно, попробую…

Нгуен вздрогнул. К нему подошел Вэн, долговязый верзила, прежде враждовавший с ним, и тоже спросил:

— Ну как, расправился со своими alter ego?.. [55] Другое «я» (лат.) . Нет-нет, не торопись отвечать. Каждый из нас выжигает в себе целый лес старых ошибок и предрассудков. Но на пожарище пробьются из-под пепла и быстро потянутся к солнцу новые ростки. — Он помолчал и добавил: — Я рад! Рад за нас всех, за тебя.

Нгуен вскочил. «Что это? Мистика какая-то! Ведь я никому не открывал своих мыслей!..»

Кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся и увидал Ханя. Сдержанный и молчаливый, Хань всегда был подчеркнуто холоден и равнодушен к Нгуену.

— Видно, революция совершается в каждом из нас, — сказал Хань, — у всех по-разному, но в чем-то и схоже… Сходство, я думаю, в главном. Жизнь, как бы мы ни были к ней несправедливы, берет свое. И художнику надо теперь становиться бойцом. Это прекрасно, что ты возродился к жизни в «новом издании». Прости за типографское словцо. Мы давно мечтали увидеть тебя таким.

Он обернулся:

— Люа, где наш коллективный дневник? Желаю запечатлеть свою радость.

Хозяйка протянула ему огромный альбом, страница — форматом с газетную полосу, а сама присела рядом с Нгуеном и завела с ним разговор.

Собственно, говорила она одна, Нгуен только слушал, стараясь собраться с мыслями. Она говорила, что жизнь распахнула все сердца и нельзя больше жить в одиночку, что надо общаться с друзьями, что дорога, на которую они ступили, ведет в будущее, а одному недолго и сбиться с пути.

— Мне кажется, что раньше я не жила. — Люа заговорила совсем тихо. — «Красивые» романы, поцелуи, а потом — разбитое сердце, вздохи и слезы… Нет уж, теперь, если я плачу, у меня и впрямь есть повод для слез!..

Нгуен, удивленный ее красноречием, огляделся. Почти все гости столпились в дальнем конце комнаты вокруг диковинного дневника. «Похоже на записную книжку великана», — подумал Нгуен.

— Мой тебе совет, — продолжала неутомимая Люа, — будь достоин самого себя.

Она посмотрела на ручные часики:

— О-о, мне пора в поликлинику, опаздываю на дежурство. Ты посиди здесь со всеми. Возьми себе поесть. Учти, выпивки нет и не будет! Мы с этим покончили. Соскучишься, поищи в шкафу что-нибудь почитать…

Люа ушла. Нгуен подошел к книжным полкам. Почти все названия и авторы были ему незнакомы. Лишь в самом низу обнаружил он несколько книг, подаренных им когда-то хозяйке. Он перелистал чуть пахнувшие плесенью страницы, они пестрели карандашными пометками. Пробежав их глазами, Нгуен подумал: «Люа-то давно уж не та…»

Нгуен подружился с Вэном, Ханем и их приятелями, которых когда-то терпеть не мог. Но с прежними друзьями он решил порвать навсегда. «Если уж я не пощадил своих alter ego, — сказал он себе, — этих жалеть нечего!» Самые настойчивые время от времени стучались в дверь к Нгуену, но он велел домашним отвечать, что его нет.

Одного из них Нгуен все же встретил на улице, и тот стал приглашать его к себе в деревню на представления тео [56] Тео — традиционный музыкально-драматический жанр вьетнамского театра, возникший в средние века на основе праздничных деревенских представлений. . Нгуен, не ответив ни слова, взял у него из рук книгу и, глянув на переплет, спросил:

— Ты читаешь «Собранье сокровищ словесности»? [57] Речь идет о книге «Ван дан бао зиам» (изд. В 1925–1930 гг.), где собраны произведения старой классики. Составитель книги, Чан Чунг Виен, был убит в первые дни войны Сопротивления (1946–1954 гг.).

— А что еще можно сейчас читать? Уж не газеты ли?! Нет, по мне, старые стихи — лучшее чтение. Не забудь, Нгуен, в конце месяца у нас в деревне играют тео. Приедешь? А может, махнем туда прямо сейчас? Есть хорошенькие актрисы!

— Прощай, — сказал Нгуен. — Мне в другую сторону… Спешу.

Он вскочил в коляску рикши и, доехав до дома, строго-настрого наказал, когда бы ни явился господин Такой-то, отвечать: «Хозяина нет и вернется нескоро».

А господин Такой-то все ходит и ходит. Может быть, хоть теперь, прочитав эту правдивую повесть, он оставит Нгуена в покое?..

Новые определения, новые слова рождались в мозгу Нгуена и выстраивались в строки. Вера в будущее все ощутимее наполняла его душу. Часто он приходил к Люа и, если не заставал никого дома, брал «записную книжку великана» и заносил туда волновавшие его мысли. Он называл это — «готовить уроки». Каждый раз он перелистывал дневник и, найдя прежние свои «уроки», читал написанные в сторонке замечания друзей. Хань неизменно бывал объективен и краток, Вэн — изысканно вежлив, а Люа — сердечна и многословна.