Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Больше сидеть в доме Резаного не имело смысла. Чекан и его люди быстро собрались. Труп Бурого, его уже холодное, окоченевшее тело, запихали в багажник автомобиля. Что с ним делать Чекан еще не решил. Но следовало сделать так, чтобы тело исчезло бесследно.

«Утопить и все, — решил Чекан. — Завезти в какое-нибудь болото, привязать железо к ногам и сбросить туда, где поглубже, чтобы он не всплыл».

Решено — сделано. Он отдал распоряжения своим людям, а сам помчался в Москву, из машины разговаривал по телефону и отдавал распоряжения. Удивительное дело, но по звонку преступного авторитета, вновь была приведена в действие огромная машина, сотни людей вышли на улицы, принялись искать Рафика Мамедова. Чекан был убежден, что тот смылся с деньгами, хотя азербайджанца до сегодняшнего дня никто не видел.

Но уверенность у Чекана была стопроцентная. А кто же еще мог позариться на общак — только азербайджанец, он получил то, что хотел.

— Резаный мертв, будь он проклят, — бормотал Чекан, глядя на то, как дорога летит под капот его «БМВ». — Быстрее едь! — рявкнул он на Митяя.

Тот испуганно вдавил педаль газа и автомобиль буквально взлетел, хотя и до этого шел со скоростью сто двадцать километров в час.

«Вот так лучше, — с облегчением подумал Чекан. — Что за полоса такая пошла? Людей убивают, общак пропал, хоть ты в петлю лезь».

— Митяй, дай сигарету.

— У меня плохие.

— Что значит — плохие?

— «Эль-Эм» — украинские.

— Дым из них идет?

— Идет.

— Давай сюда.

Шофер одной рукой подал Чекану пачку. Тот нервно закурил, сделав несколько затяжек, выбросил сигарету.

— Не тот дым идет, — буркнул он, — не того мне сейчас хочется, не того.

Если бы он кого-нибудь сейчас зарезал или застрелил, то, возможно, и успокоился бы, но застрелить или зарезать было некого. И поэтому кровь кипела, нервы напряглись до предела.

— Быстрей ты едь, мать твою!

Митяй поддал еще газа.

А в это время в гостиной Рычагова царила тишина. Сам хозяин Геннадий Федорович и его бывший пациент Сергей Дорогин сидели друг перед другом, а между ними у ног лежали две кучи денег. Картонная коробка от дурацкой детской игрушки была вскрыта, в ней были золотые монеты — аккуратные столбики по двадцать пять монет в каждом. Столбиков было восемь.

— Я никогда не видел столько золота.

— А денег столько видел?

— Столько денег видел в кино.

— У тебя есть чемодан или сумки? — спросил Дорогин.

— Да-да, есть, конечно. Там, на антресолях, в спальне, в большом шкафу.

— Сходи принеси, — сказал Дорогин.

Рычагов замялся.

— Не бойся, я не буду воровать твои деньги. Твои — это твои, а мои — это мои.

— Лучше бы их не было, — прошептал Геннадий Федорович, но тем не менее поднялся и пошатываясь, от усталости и волнения, словно пришибленный пыльным мешком, двинулся в спальню. Оттуда он вернулся с двумя кожаными чемоданами.

— Вот и прекрасно, — сказал Дорогин, — давай теперь упакуем все деньги в чемоданы, ты возьмешь свой чемодан, я свой.

— И что дальше?

— А дальше каждый поступит как знает. Но ты мне обещал, Геннадий, помочь с документами.

— Ах, да, с документами… А как же мы уедем из дому, ведь здесь такие деньги!

— Ты что, предлагаешь их таскать с собой? — ухмыльнулся Дорогин.

— Ну, да, а как же! Оставить, что ли?

— Почему бы и нет. Хочешь, можешь спрятать свою часть.

— А ты свою?

— И я свою тоже спрячу.

Рычагов взял листок бумаги, исписанный столбиками цифр.

— Четыре миллиона шестьсот тысяч наличными! Не считая золота. Ну и ну! Ведь за эти деньги…

— Да, за эти деньги много чего можно будет построить. Десять детских садов можно построить, не одну больницу… А можно и проиграть в карты.

— А что ты будешь делать со своими? — Рычагов исподлобья взглянул на Дорогина.

Тот зло улыбнулся:

— Я знаю что с ними делать. Но это потом, не сейчас.

— Не кино же ты будешь снимать?

— Кино я не буду снимать никогда. Я еще в тюрьме решил, что с кино покончено. Но я сделаю что-то похожее на очень страшное кино, на жуткий триллер, на такой, от которого у многих волосы на голове зашевелятся. Это будет лучшее мое кино, лучший фильм.

— Что ты задумал?

— Потом расскажу. Бери свой чемодан, — сказал Дорогин, отодвигая ногой чемодан Рычагова к креслу хозяина дома.

Тот дрожащими руками принялся закрывать замки. Они как назло не поддавались.

— Да что это ты разволновался, — сказал Дорогин, — к деньгам надо относиться спокойно, абсолютно спокойно. Тогда они не принесут вреда. А если будешь дергаться, тебе несдобровать.

— Что ты имеешь в виду?

— Где-нибудь проколешься, — спокойно предсказал Дорогин.

— Да ну тебя к черту! Пойду спрячу, вообще на них смотреть не могу.

Кроме долларов, марок и золота в газовом баллоне был еще конверт, в котором в пластиковых футлярах хранились кредитные карточки разных Московских банков.

— А с этим что делать? — спросил Рычагов, кивнув на пестрые кредитки.

Дорогин пожал плечами.

— Знаешь, я ими никогда не пользовался. Видел только в кино и я даже не знаю как ими оплачивать.

— Чтобы ими воспользоваться, надо знать код, а тогда можно получать деньги в банкометах.

— В банкометах? При мне это не было распространено, вернее, до тюрьмы, — заметил Дорогин.

— Сейчас этим пользуются все и называется это пластмассовыми деньгами. Можно потерять карточку, ее могут украсть, но воспользоваться ею кто-либо, кроме тебя, не сможет. Надо знать код, шесть цифр.

— Значит, их можно выбросить в камин, — Дорогин протянул руку, взял карточки, пристально посмотрел на них, затем пробурчал. — Абсолютно ненужная вещь. Пойдешь с такой карточкой…

— Никуда ты с ней не пойдешь, толку от нее абсолютно никакого.

— Я думаю, что на них лежит сумма, возможно, такая же, как в этих двух чемоданах или даже больше.

— Мы что, просто так потеряем эти деньги? — подался вперед Рычагов.

— Можешь воспользоваться. Возьми карточку и пойди в «Мосбизнесбанк».

— Нет, я никуда не пойду, — замахал руками Рычагов. — Ты что, с ума сошел?

— Нет, я это просто так.

Спать не хотелось ни Дорогину, ни Рычагову. Карточки в огонь никто не решился бросить.

— Кстати, вот что надо сделать: где нож? Куда я его положил?

Большой охотничий нож лежал под газетой на столе. Дорогин взял его, осмотрел.

— Нож надо выбросить. Также надо выбросить и кроссовки, куда-нибудь подальше, чтобы их никто не нашел. Нож — орудие убийства, а эти кроссовки оставили следы. Вот этим я сейчас и займусь, — Дорогин покинул дом. А Геннадий Федорович сидел, бросая испуганные взгляды на открытый чемодан Дорогина и на свой закрытый.

«Надо бежать отсюда. Слава богу, у меня есть два отпуска. Уехать за границу, обязательно уехать отсюда, ведь бандиты доберутся до нас, доберутся до меня. И тогда…» — о том, что будет тогда, Рычагову думать не хотелось.