Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

— Ну, ну, говори, — Рычагов с интересом взглянул на свою ассистентку-любовницу.

— Когда человека впереди ждет что-то очень хорошее, он ведет себя так, как ведете себя вы.

— Интересно, что же такое славное ждет меня в ближайшем будущем?

— Не знаю, — задумчиво пожала округлыми плечами Тамара, чуть-чуть покраснев.

— Что же такое ждет меня в будущем, такое красивое и светлое? Разве, может быть, ты, Тамара, заедешь вечерком? — Рычагов подошел к ней, положил руки ей на талию, привлек к себе, крепко прижал и поцеловал в сомкнутые припухлые губы.

— Нет, не надо. Не здесь и не сейчас.

— А где и когда? — спросил Рычагов.

— Я приеду к тебе.

— Что ж, буду рад.

— А лучше ты приезжай ко мне, — сказала Тамара.

— Почему ты не хочешь ко мне? — насторожился Геннадий Рычагов.

— Знаешь, мне как-то неловко бывать у тебя в последнее время.

— В каком смысле?

— Геннадий, меня пугает глухонемой.

— Он что, приставал к тебе?

— Нет, не приставал, — насторожилась Тамара и румянец схлынул с ее щек.

— Тогда что? — Рычагов не заметил, как изменилось выражение лица женщины, потому что та стояла спиной к окну, и он видел лишь ее силуэт.

— Он какой-то странный. Мне кажется, я даже ощущаю это физически, телом ощущаю, хотя умом понимаю, что это не так.

— Что ты ощущаешь, дорогая?

— Мне кажется, что он все слышит и все понимает, что он симулянт. И еще мне кажется, — как про самое сокровенное, как про то, о чем упорно думаешь, произнесла Тамара, — что и ты это чувствуешь, что и ты это знаешь, но мне почему-то не говоришь.

В душе Рычагова повеяло холодом, даже сердце немного сжалось. Но он напустил на себя вальяжный вид, сел за свой рабочий стол, ухмыльнулся и посмотрел на Тамару.

— Брось ты выдумывать, ничего он не слышит и ничего не понимает. А даже если и слышит и понимает, что это меняет в наших с тобой отношениях, а?

— Многое, — вдруг сказала Тамара.

— Многое? Ну, что, например?

— Не знаю. Но многое.

— Что именно?

— Ты не доверяешь мне.

— Вот видишь, все это женские домыслы. И вообще, Тамара, было бы неплохо, если бы ты взяла отпуск и отдохнула хотя бы пару недель. Ты, наверное, очень устала и от этого мнительность появилась. Тебе видится всякая ерунда…

— Может быть, может быть, — сказала Солодкина, — но интуиция меня редко обманывает.

— На этот раз обманывает. Я его проверял, он ничего не слышит. Я его проверял неоднократно разными способами, и при тебе, кстати, тоже.

— А ты? — вдруг спросила Тамара.

— Что я?

— А ты не хочешь отдохнуть?

— Хочу, — сказал Геннадий Федорович.

— Знаешь, я хочу отдохнуть с тобой. Давай поедем куда-нибудь вместе?

Только однажды за все годы знакомства Рычагов и Тамара вместе уезжали в отпуск, но сделали это так, что никто в больнице не заподозрил о существовании близких отношений ведущего хирурга и ассистента. Уехали в разные дни, а у самолета встретились уже в Москве. К чему лишние разговоры?

— И куда же ты хочешь поехать? — спросил Рычагов.

Тамара пожала плечами:

— Куда угодно.

— А не хочется ли тебе улететь в Италию или в Анталию? Там сейчас тепло.

— Хочется, — сказала Тамара, — но у меня такое впечатление, что своего глухонемого ты возьмешь с собой, как собачку — Муму.

— Брось ты, это какая-то глупая ревность. К тому же ненужная.

— Может быть, может быть…

Все это Геннадий Федорович Рычагов вспомнил когда сидел с бокалом шампанского и смотрел на Дорогина. Ведь это благодаря ему он стал сказочно богат, богат даже по западным меркам. И все чаще и чаще Рычагов приходил к мысли, что из России надо уезжать, тем более, что сейчас он мог уехать не с пустыми руками, не только со своими талантами, а и с капиталом, с которым можно открыть больницу в Германии, в Англии, в Америке — в любой стране. Дело оставалось за малым — вывезти деньги за границу.

Но Геннадий Федорович пока решил воспользоваться советом Дорогина и не дергаться, затаиться на несколько месяцев и лишь потом, может быть, весной или летом следующего года уехать. Но перед этим следовало бы прозондировать почву и узнать, что там и почем. А если с ним поедет Тамара, то может быть, это и к лучшему. С ней будет веселее и проще во всех отношениях. Да и разговоры про его скрытность отпадут.

— Слышишь, Сергей, — негромко сказал Рычагов, — я хочу взять отпуск и отдохнуть.

— А кто против? Хозяин — барин.

— Я съезжу на пару недель, а ты присмотришь за нашим домом?

— За нашим? — рассмеялся Сергей.

— Не придирайся к словам.

— Конечно, присмотрю.

— Тем более, что у меня два неиспользованных отпуска.

— Куда ты хочешь рвануть?

— В Европу, — сказал хирург. — Открою шенгенскую визу и поеду в Европу.

— Хочешь присмотреть место для своей клиники?

— Пока не знаю, — не слишком уверенно сказал Геннадий Федорович, — но вполне может быть, что и так.

— Поезжай, только деньгами не сильно сори.

— Сильно — это как?

— Чтобы слухи о твоем богатстве сюда не дошли.

— Какие у меня деньги? Зарплата хирурга, заведующего отделением. Скромные деньги, скромные сбережения…

— Ну, ну, я о твоих сбережениях, слава богу, знаю. Так что ты, Геннадий, мужик состоятельный, почище многих новых русских. Только собственность не покупай, всякие там виллы, квартиры, спортивные костюмы от Версаччи. Веди себя прилично, — сказав это, Дорогин рассмеялся, ведь он был уверен, что Рычагов, уже успокоившись и сжившись со своей новой ролью, все будет делать осмотрительно, обстоятельно и нигде не станет по пустякам привлекать к себе внимание.

— У меня есть знакомые врачи — те, которые привозили по гуманитарной линии оборудование в нашу больницу. Может быть, я с ними встречусь, переговорю…

— Да-да, это дело хорошее. Только действовать надо аккуратно и очень осторожно, — опять повторил Дорогин. — А ты один поедешь?

Здесь Геннадий Федорович насторожился. В этом вопросе был подвох.

— Может быть, не один…

— Ну, если не один, тогда у тебя могут возникнуть проблемы.

— Кстати, Тамара подозревает, что ты все слышишь и все понимаешь.

— Всего лишь подозревает?

— Да, подозревает.

— Надеюсь, ты ее не разочаровал и не сказал о том, что я вдобавок прекрасно пою и могу наизусть прочесть отрывок из Пушкина или Шекспира?

— Нет, этого я ей не говорил. Ты на самом деле можешь прочесть отрывок из Шекспира?

— А на каком языке ты хочешь это услышать?

— Естественно, на языке оригинала.

— На языке оригинала тебе никто и в Англии не прочтет, как-никак полтысячи лет минуло, как Вильям пьесу написал, а вот на корявом английском могу.

— Верю, — сказал Рычагов. — «Ту би ор нот ту би» знает каждая свинья.

— Зачем ты так, Геннадий Федорович? Съезди, съезди проветрись, отдохни, путевку возьми в теплые страны, а сам отправляйся туда, куда захочешь.