Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Этот фактор тоже красноречиво говорил, что пора из России делать ноги, пора улетать, уезжать, уплывать — пора исчезать, растворяться в воздухе, незаметно и постепенно. Неровен час, не сегодня завтра придут с ордером на арест, и тогда не откупишься, тогда упрячут в Лефортово или в «Матросскую тишину», а оттуда пойдешь по этапам.

О том, что когда-то на этом свете жил некто Сергей Андреевич Дорогин, человек, которому Мерзлов был должен деньги, Савелий Борисович уже перестал и вспоминать. Да и кто такой Дорогин — какая-то там букашка, попытавшаяся качать права! Он от нее отмахнулся, но букашка не поняла и полезла вновь, ее пришлось прихлопнуть. И надо сказать, все получилось удачно, даже кровавого пятнышка на руке Савелия Борисовича Мерзлова не осталось, как не осталось и воспоминаний о каскадере, возомнившем себя режиссером, продюсером и исполнителем главной роли.

«Да, все тогда на мосту получилось как нельзя лучше. Люди мои хоть и подкачали, но бог был на моей стороне и каскадер даже не всплыл. Сожрали его, наверное, волжские раки. Может, и всплывет еще, но кто сможет по прошествии такого времени опознать в распухшем, сгнившем теле бывшего каскадера Дорогина? Человека, у которого никого не осталось, человека, который никому не нужен. Да и кто сможет подумать на меня, на Савелия Мерзлова? Кто?»

Все эти мысли субботним вечером вертелись в голове удачливого дельца Савелия Мерзлова. Может быть, он просидел бы в своем офисе на седьмом этаже двенадцатиэтажного здания еще полчаса или час, если бы не зазвонил телефон.

«Кто это может быть?» — подумал Мерзлов, стряхивая оцепенение и шевеля толстыми губами.

Он протянул руку, снял трубку и прижав к уху, негромко произнес.

— Савелий Мерзлов. Алло! Алло!

В трубке вместо ответа послышалось тяжелое сопение и какие-то странные звуки.

— Алло! Алло! Да говорите же, Мерзлов слушает!

— Му, му.

— Да не мычите, говорите, слушаю!

Повисла длинная пауза, затем трубку положили.

«Фигня какая-то, — подумал Савелий Борисович, косясь маленьким глазом под набрякшим покрасневшим веком на телефон, — ребенок, что ли, какой мне позвонил или кто-то дурака валяет».

Этот телефонный номер знали немногие. Кто мог звонить — Савелию Борисовичу не приходило в голову.

«Ну, да ладно», — он подвинул телефон, снял трубку, пошевелил губами, затем облизал их, словно слизывал крошечки сахара.

А затем его толстый указательный палец с гладким аккуратным ногтем принялся нажимать клавиши, глубоко вдавливая их в корпус трубки. После каждого нажатия клавиша зажигалась нежно-зеленым светом. Савелий Борисович закинул ногу за ногу, поудобнее устраиваясь в кресле. Он даже пепельницу подвинул поближе.

— Добрый вечер, — сказал он, когда на другом конце сняли трубку.

— Добрый вечер, Савелий, — ответил мягкий женский голос.

— Ну, как твое ничего?

— Твоими молитвами и твоими стараниями, Савелий.

— Значит, ты в форме, Клара?

— Конечно в форме! Тяжелые дни миновали.

— Не тяжелые, а проблемные. Тогда я к тебе заеду?

— Не проблемные, а критические. Буду рада тебя видеть.

— Голос у тебя какой-то, словно у тебя за спиной кто-то стоит, прижав к горлу нож.

Женщина рассмеялась, рассмеялась искренне.

— Нож щекотный попался.

— Ну вот, теперь слышу, нож убрали.

— Какой ты прозорливый и догадливый, Савелий! Как скоро приедешь?

Мерзлов дернул левой рукой, белый манжет рубашки открыл дорогие часы.

— Ну, через часок, может, чуть больше. Так что, ты все успеешь.

— Я уже давным-давно все успела.

— Все?

— Из того, что можно сделать одной.

— Тогда жди, — нажав кнопку, Мерзлов положил трубку и опять облизал толстые губы.

Кроме сына, который уже два года жил и учился в Англии, и жены, которая нигде не работала, ее Савелий Мерзлов просто-напросто презирал, не ставя даже в грош, у него имелась любовница, молодая тридцатилетняя женщина, к которой Савелий наведывался раз или два в неделю. А случалось, не появлялся и по месяцу. Уже больше года длился их роман.

Мерзлов был человеком скрытным и даже его ближайший партнер Бирюковский ничего не знал о существовании Клары. Правда, он иногда своими неожиданными телефонными звонками тревожил своего приятеля и партнера в самый неподходящий момент, тогда Савелий Мерзлов тяжело переводил дыхание, сопел и объяснялся самым глупым образом, рассказывая, что он либо в сауне, либо качает пресс, пытаясь избавиться от толстого живота.

— Ну, ну, качай, Савелий, — подтрунивал Бирюковский, — может, женщинам станешь нравиться.

— Да, может и стану, — как правило отвечал Мерзлов, замирая на Кларе.

— Слушай, кто это? — спрашивала Клара, потягиваясь лениво, как кошка.

— Да Бирюковский, мать его.

— А чего он от тебя хотел?

— Хотел узнать пару цифр и пару номеров.

— Так ты же ему ничего не сказал.

— Он, поговорив со мной минуту, понял, что лучше сейчас у меня об этом не спрашивать, а то могу напутать и ляпну что-нибудь не то.

Клара смеялась:

— Ну, ты, Мерзлов, и хитрый толстяк! Это я-то по-твоему тренажер для укрепления мышц живота?!

— Не называй меня Мерзлов, — злился Савелий Борисович.

— Ладно, я тебя буду называть мой толстый старичок.

— Я-то старичок?

— По сравнению со мной, естественно.

— Да и тебе, Клара, не шестнадцать лет. Что ты все хорохоришься? Еще пару-тройку лет и ты превратишься…

— Фу, какой ты, Мерзлов, мерзкий, вечно ты любишь говорить мне гадости, да еще в моей постели! Небось, жене ты такое не говоришь?

— Я с ней вообще не разговариваю.

— Ни о чем? — спрашивала любовница.

— В общем-то, ни о чем.

— А о сыне?

— Он ей сам звонит или она ему звонит.

— А тебе?

— И мне звонит, когда нужны деньги.

— Странные у тебя, Мерзлов, отношения со всеми.

— Почему со всеми? Вот с тобой совсем другое дело, мы можем говорить о чем угодно.

— А ты дашь мне денег? — чуть нагловато говорила Клара, под простыней кладя руку на пах Мерзлову.

— Тебе денег? — шипел Савелий Борисович.

— Да, мне. Деньги имеют свойство кончаться, их никогда не бывает много, их всегда мало, а я хочу привести квартиру в порядок, хочу сделать ремонт.

— Дам, дам, Клара.

Такие или похожие разговоры происходили у Савелия Мерзлова и Клары на протяжении последнего года. Подобные отношения устраивали и мужчину, и женщину.

И вот сейчас, чтобы разрядиться, Савелий Мерзлов решил съездить к любовнице. Он оделся, отдал распоряжения секретарше, приказал водителю, ждать его внизу, у крыльца одному, без охраны. Сам же позвонил домой и сказал жене, что улетает в Питер на три дня по очень срочному делу. Та в ответ, можно сказать, промолчала.

У станции метро «Дмитровская» черный джип Савелия Мерзлова свернул на Бутырскую улицу, проехал до Савеловского вокзала и выехал на улицу Стрелецкую. «Альфа ромео», забрызганная грязью, все время двигалась метрах в пятидесяти сзади.