Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

Он был уверен, что больше никогда не увидит Амину, что она стала лишь проверкой подлинности его желания уйти. Жюлю хватало возраста и опыта, чтобы сделать вывод, что он преувеличил ее достоинства, что, поскольку он выпал из реальности, это была лишь его влюбленность, что спасение, которое он увидел в ней, надеясь на взаимность, было придумано им самим, чтобы сохранить себе жизнь. Люк умирал, и у него имелся только один призрачный шанс. А еще Жюль должен попытаться спасти Катрин. Франция, возможно, и не пойдет дальше тем путем, который уже был когда-то ею пройден. Но сколько бы ни убеждал он себя, что этого не случится, такое уже случалось прежде, случалось в истории, случилось с ним самим. Страховка, доставшаяся дорогой ценой, должна дать Катрин и Люку то, чего он не смог дать отцу с матерью. Амина была последней посланницей жизни, но он должен оставить ее в прошлом. Он не знает ее и больше никогда не увидит. Пусть она просто исчезнет.

Следующий день после их встречи был последним днем прохлады, и наутро под неустанно моросящим холодным дождичком Жюль отправился в бассейн, чтобы проверить, сможет ли заплыв в пять километров убить его. Он думал, что отдать богу душу в воде, бурлящей под его взмахами, пока внимание отвлечено ритмом и изнеможением, будет легче, чем бежать в жару, пока не упадешь замертво. Но несколько часов спустя он вышел из воды, чувствуя, помимо сильной усталости, прилив здоровья и силы, совсем как в молодости. Когда Жюль уходил, его заклятый друг-привратник поинтересовался:

– Что, готовитесь переплыть Ла-Манш?

– А почему вы спрашиваете?

– Да спасатели тут о вас толковали. Они уже почти собрались делать ставки на то, когда вы выдохнетесь.

– Вообще-то, – сказал Жюль, – я собираюсь доплыть до Перу, но это не так уж далеко, потому что я не стану огибать мыс Горн, а поплыву прямиком через Панамский канал. Или Суэцкий. Я еще не решил окончательно.

В Сен-Жермен-ан-Ле есть крохотная, почти никому не известная улочка, под прямым углом переходящая в другую улочку, ведущую в узкий тупик, в котором по мере продвижения встречаются только жилые дома, поэтому пешеходов там почти нет. Чтобы попасть туда, нужно свернуть с довольно тихой торговой улицы в переулок, пройти мимо туристического агентства, агентства недвижимости и адвокатской конторы, продолжать идти мимо безликих задних стен школы, свернуть направо, на другую улочку, на которой такие же безликие торцевые стены школы, и вот в самом конце ее, почти неприметный, находится Пассаж Ливри. Если вы осмелитесь по нему пойти – потому что он выглядит так, будто в конце его только задний двор, уставленный мусорными баками, – то вашему взору откроется садик с фонтаном, тиковые скамейки, галечные дорожки, маленький бар и табачная лавочка, которые упорно и с убытками для себя держит очень старый хозяин, не отказавшийся от них даже после того, как городские власти построили гараж, загородивший эту маленькую площадь от главной улицы, которая очень скоро забыла о ее существовании.

Во Франции много скрытых дворов. Можно сказать, что вся страна и ее культура – это форма архитектуры, оберегающая частную жизнь. Почти все ее большие здания огораживают собой внутренний садик, столь же хрупкий, сколь крепки каменные стены, его окружившие. Жюль обнаружил этот садик случайно, побывав здесь поздно вечером, когда перебравший владелец бара упал на улице и в кровь разбил себе нос. Жюль подобрал его и привел домой, поначалу не поверив, что старик назвал ему верный адрес. А потом тридцать лет подряд он регулярно приходил сюда, частенько вместе с Жаклин и Катрин, которая играла в одиночестве на краю фонтана.

И уже без них он приходил сюда посидеть в саду с газетой и наслаждался. Теперь он снова вернулся сюда и благодаря прекрасному заплыву чувствовал могучее желание отведать пару бриошей, пару круассанов и чашку обжигающего шоколада с монбланом из взбитых сливок, возвышающимся над чашкой. В последний раз он мог насладиться всем этим, поскольку на завтра обещали ослепительное солнце и температуру воздуха выше тридцати пяти градусов. Завтра он будет бежать до тех пор, пока в ходе долгожданной битвы не подчинит себе время, вернувшись к незавершенному делу 1944 года.

Но сегодня было холодно, и, несмотря на дымящийся шоколад, он слегка продрог, пока ел и пытался читать про бурение газовых скважин в восточном Средиземноморье. Евреи нашли там шельфовый газ и нефть. Турки будут пытаться отобрать это все у них. Сирийцы тоже. Ливанцы подадут на них в суд. Хезболла попытается эти месторождения взорвать. Такая нежданная удача, и битва насмерть, чтобы удержать ее.

На тускнеющей периферии зрения он уловил поверх газеты нечто и опустил газетный лист, чтобы вглядеться как следует. Какая-то женщина обходила периметр площади, всматриваясь в номера ее немногочисленных домов, словно что-то искала. Походка выдавала ее раздражение: чуть пройдет, остановится и снова двинется недовольным шагом. Жюль затаил дыхание и глупо, по-голубиному, слегка вытянул голову вперед, потому что это была Амина.

Вдруг он вскочил и ринулся к ней, на бегу уже соображая, что сейчас придется извиняться перед незнакомкой. И в детстве, и гораздо позднее его частенько так и подмывало броситься навстречу чужим людям, потому что он принимал их за отца с матерью или за Жаклин. Но ему всегда удавалось вовремя осадить себя. Он смотрел на часы, щелкал пальцами и поворачивал обратно. И все же еще полчаса после этого он приходил в себя от потрясения – ведь он увидел их, ни капли не постаревших! Но ему не пришлось, подбежав к этой женщине, щелкать пальцами, притворяться, что он смотрит на часы, или разворачиваться, потому что это на самом деле была Амина.

Когда она присоединилась к нему за столиком, одним махом удвоив число посетителей старика, то ей показалось, что Жюль что-то заподозрил.

– Я вас не выслеживала, если вы так подумали, – сказала она. Это ее позабавило.

– Конечно нет. Я так не думал.

– И правда, кажется весьма маловероятным, чтобы на весь Париж и окрестности нашлось именно это укромное местечко, где мы встретились в одно и то же время, но я ходила к агенту недвижимости тут… – она покрутила пальцем левой руки, будто что-то помешивая, – за углом. И он сказал, что есть подходящее жилье в Пассаже Ливри или, вернее, позади него.

– Вы переезжаете сюда?

– Да, надеюсь, что да. А вы здесь живете?

– Да, прожил большую часть своей жизни – здесь, в Сен-Жермен-ан-Ле. Но завтра я его покидаю.

– И куда же вы отправитесь?

Вместо того чтобы ответить, он сделал глоток шоколада и смягчил отсутствие ответа выражением лица – сосредоточенность, улыбка уголками губ, слегка прищуренный взгляд – этакий безмолвный комплимент собеседнице.