Марина Голубец - Моя мечта за океаном [СИ]

– Ульяна! – кричу я, и в этот она поворачивается ко мне. Вначале она не понимает, кто я, но узнав, обнимает медвежьей хваткой. Я слышу ее всхлипы от слез.

– Неужели это ты? – удивляется она.

– Да, – смеюсь я. – Я поступила. Поступила! Я даже не знала, где ты учишься, не могла найти тебя после той вечеринки.

– Я тоже искала тебя повсюду. Безумно скучала, Юля! Как же я рада! – она улыбается самой искренней улыбкой, и мы так и стоим, как дурочки, улыбаясь и радуясь друг другу, – В общем, я учусь здесь, на 3 курсе на режиссуру. Теперь-то ты не потеряешься, – хлопает она меня по плечу, – Жду тебя во дворике через час.

Я утвердительно качаю головой и направляюсь хоть к кому-нибудь, но, чтобы тот разрешил мне познакомиться с моим кумиром. Я помню мамины слова, когда она приехала ко мне домой и подарила автобиографию режиссера: «Надеюсь, когда-нибудь ты с ним познакомишься». Мой взгляд останавливается на моем будущем профессоре по актерскому мастерству. Познакомилась я с ним еще, когда приехала, и он похвалил меня за мое потрясающее портфолио. После долгих уговоров, он разрешил мне познакомиться с Энтони. Мы прошли за кулисы, и учитель сказал подождать. (Перевод сразу)

– Я на секунду отойду. А ты ничего не делай, стой здесь.

– Да, конечно.

Мои руки вспотели, а внутри стоит жар. «Боже, я слышу его голос. Я просто подсмотрю, что там происходит»: думаю я. Я заглядываю за стенку и вижу его . Он совершенно не отличается от того, кого я вижу на экранах. Правда морщин побольше. Улыбнувшись, я уже представляю, что я ему скажу. Скажу, насколько прекрасные у него фильмы, какая великолепная у него была речь....

А потом я обращаю внимание на парня рядом с ним. Теперь меня режиссер не очень волнует. Улыбка медленно спадает с моего лица, теперь я стою в некотором шоке.

Каштановые волосы парня впервые красиво уложены; на нем классический пиджак, белая рубашка, брюки и кроссовки. Выглядит он, как всегда, шикарно. Да. Это он. Ошибиться в этом невозможно.

Николас.

Сердце начинает бешено тарабанить, и я боюсь, что кто-то услышит его звуки. Тело пробирает холодом, руки немного трясутся от нервов.

Он действительно стоит прямо передо мной и смеется над чем-то с Энтони. Я решила прислушаться к разговору.

– Пап, ты, конечно, не в себе, – смеется Ник.

– ПАПА? – вырывается у меня, хотя я совершенно не собиралась говорить это.

Теперь оба представителя мужского пола обратили на меня внимание. Николас то открывает, то закрывает рот, не в силах вымолвить ни слова. А вот Энтони взрывается.

– Да как же вы меня достали! Я вызову охрану! Где твой магнитофон, а?! Показывай!

Я нахожусь в полнейшем шоке, поэтому вообще не понимаю, что происходит. Меня будто бы связали и забрали голос. Я перевожу взгляд с Энтони на Ника. Слышу слово «Охрана», но я особо не вслушиваюсь. Просто не понимаю, что здесь твориться. Энтони подходит ко мне. Я вижу его. На его лице собраны все чувства злости и гнева, от страха я попячиваюсь назад.

– Папа, стой! Она не журналистка! Она моя…моя подруга.

Энтони останавливается и вроде бы начинает извиняться. В ушах звенит, но я собираюсь с силами и пытаюсь вслушаться. Возможно, раньше бы я завизжала от восторга, но теперь вообще не могу ничего сделать. Я вообще ничего не понимаю.

– Мисс Рубина, я же сказал ждать за кулисами! – говорит вошедший профессор.

– Это из-за меня, – утверждает Ник профессора, – Она ни в чем не виновата. Можно мы останемся с ней наедине? – спрашивает Ник у Энтони и профессора. Те что-то отвечают и уходят, а я остаюсь все на том же месте с безжизненным взглядом. Впереди меня стоит Николас…Фэррис. Тот самый Николас, с которым я была в 9 классе. Правда что-то в нем изменилось…

– Юля, ты… – теперь он говорит на русском. – поступила…

Его лицо озаряет улыбка, и теперь я прихожу в себя. Передо мной стоит он . Тот, из-за которого я поступила сюда. Тот, в которого я впервые влюбилась. Мы не общались с ним год…Целый год. Ощущение будто бы я вижу Ника, но в тоже время не вижу его. Я так от него отвыкла. Возможно, в том году я бы безумно разозлилась, но теперь…Теперь я его не знаю. Я не знаю этого человека, хоть на нём и до сих пор присутствует та же самая улыбка. Его лицо такое же спокойное, какое было в начале 9 класса. Он также безмятежен, на его лице присутствует все та же ухмылка.

– Ник? – говорю я свои первые слова.

– Юля…ты так изменилась. Повзрослела, похорошела. Ты все та же красотка. Но взрослее, увереннее…

– Хватит, а, – перебиваю я. С каких пор он начал меня раздражать? Раньше я бы обмякла от этих слов, а теперь я не слышу ничего, кроме лжи, – Ты хоть что-нибудь можешь объяснить?

Ник некоторое время молчит, и я успеваю рассмотреть его. Он очень повзрослел. Стал красивее, мужественнее и.…счастливее. Теперь на его маленький скулах появилась заметная щетина. Я обращаю внимание на его фигуру: он явно подкачался. Он действительно стал ещё выше, а рубашка не сильно, но все же обтягивает его мускулы. От этого зрелища в животе будто бы стягивается узел, и я не понимаю, от чего у меня такая реакция.

– А что ты хочешь услышать?

– Что прости? – переспрашиваю я. – Ты хоть сам понимаешь, что спросил?

– Да. Что именно ты хочешь услышать?

– Николас! – восклицаю я, пододвигаясь ближе к нему, пытаясь удостовериться, действительно ли это он или нет, – Имей совесть и уважение ко мне. Пораздвинь мозгами.

– Эй, не груби.

– Имею право!

– Хорошо… – Ник вдыхает и присаживается на стул, собираясь с мыслями. – Мой папа – Энтони Фэррис. Да, твой любимый режиссёр. Он мой отец. Родной, биологический. Никто не знает, что я его сын. НИКТО, слышишь?

– И все? – спрашиваю я, удивляясь его ответу, – Это все, что ты хочешь мне сказать?

– Я продолжу. Просто не могу до конца осознать, что ты рядом.

Он будто бы прочитал мои мысли. Я в некотором шоке, что он здесь. Я в шоке от всего, что происходит.

– Итак. Знала это только та официантка из кафе. Помнишь, когда мы были в Нью-Йорке в том самом кафе, откуда ты убежала? – я качаю головой, вспоминая ту девушку в пиратском костюме, – Она знает, – продолжает он, – Она была моей девушкой и растрепала одному журналисту про наш секрет. Папа никогда не хотел, чтобы журналисты узнали обо мне, чтобы у меня была спокойная жизнь. Он очень тщательно это скрывал. Те времена были очень сложные, пришлось снова скрываться. Это именно тот самый секрет. Папа боялся, что ты…что ты такая же, как та девушка. Я его убеждал, что ты самая лучшая на свете, но он и слушать не хотел. Поэтому я пообещал отцу никому ничего не рассказывать. А когда я тебя…

– Бросил, – заканчиваю я.

– Прости… – он смотрит на меня своими светло-карими глазами, и я вижу в них искру сожаления. Некоторое время он сидит, рассматривая меня, и мне даже становится не по себе. Собравшись с мыслями, он продолжает.