Константин Гирлин - Собрание сочинений. Том I

— Дам пятьсот рублей.

— Надеюсь, не мелочью? Жестокий человек — но я вас люблю. Беру калькулятор и жму на минус. Отсчитывайте, пока я не передумал, и я вам что-нибудь где-нибудь подпишу.

— То есть как? — засомневался БЯ, который относился к своим скромным сбережениям с особой теплотой. — Это что, мошенничество?

Сипович попытался упасть в обморок, но у него не вышло.

— Типун на язык вам и всему вашему роду вплоть до десятого колена. У меня мать нотариус, а отец — сидит. Я знаю, как дела делаются, закон для меня — не пустое слово. Мне необходим лист бумаги формата А4. Внимание — чистый! Будем оформлять договор купли-продажи.

К сожалению для Сиповича, дальнейшее развитие сделка не получила. Потенциального клиента не устроили условия договора, главным образом из-за того, что договор носил характер устного творчества.

— Послушайте, может, хотите подергать удачу за хвост или за что-нибудь еще? — В вытянутой руке Сиповича возникла лоснящаяся колода карт. — Выигрываете вы — квартира ваша, выигрываю я — деньги мои.

БЯ, у которого зачесались глаза, нервно сморгнул — ключи от квартиры щекотали авантюрную сторону его личности.

— Можно, — сказал он, хлопая ушами, как довольный слон.

— Первый раз играю. Как вы сказали — козырь?.. Надо запомнить.

Несмотря на то, что Сипович, с его слов, играл впервые, карты дымились в его невероятно ловких руках. Он обстреливал БЯ козырями, затем колода перезаряжалась, и новый залп козырной картечи превращал боевой настрой соперника в унылое решето. Порой казалось, что арсенал Сиповича неиссякаем, и козырей у него настолько много, что их численность значительно превышает количество карт в колоде.

Игроки входили в спортивный азарт, показывая отменную строптивость, тем не менее дух дружественности состязания постепенно затуманился беспочвенными обвинениями. БЯ стал невероятно подозрителен: ему казалось, что он угодил в злодейскую ловушку и она вот-вот захлопнется. Апогеем послужил инцидент, в результате которого открылась неприятная подробность: к концу игры Сипович остался с шестью тузами, причем козырными. Столь невероятное стечение обстоятельств показалось БЯ заранее спланированным, о чем он не преминул высказаться вслух.

— Шулер!

— От шулера слышу! Нараздавал мне тузов, это что за фокусы!

— Откуда у тебя шесть тузов, скотина?!

— Может, тебе еще пароль от сейфа сказать?

Внезапно атмосферное давление резко упало, шквалистые порывы ветра, словно играючи, сорвали занавески с окон; подобно тропическому циклону, в комнату ворвался суровый, непрошибаемый на эмоции амбал, который с трудом втискивался в полицейскую амуницию.

Сипович бросился ему на шею, как влюбленная дева, и чувствительно вздохнул. Матерый картежник прижался к мощной груди и, мечтательно теребя пуговицу, патетически промолвил:

— Я слышу сердце и это сердце справедливо. Я изловил для вас опасного преступника. Взгляните сначала в мои глаза, — и он, порхая ресницами, приподнялся над полом на несколько миллиметров. — Готовьтесь к худшему: у моего товарища горячка, называемая в медицине «психозом недоенной коровы». Между нами говоря, ему недавно сделали укол. Он мне сам показывал фотоальбом, в котором вместо фотографий справки от психиатра. В последней написано — «осатаневший психопат».

— Задержите его, — завизжал БЯ, имитируя сигнализацию. — Он вор и мошенник!

— Лекарство подействовало, — подмигнул Сипович. — Кололи в макушку антипсихотики — так лучше усваивается. Типичная шизофрения с манией преследования. У меня мать…

Но Сипович не успел рассказать о медицинском прошлом своей матери, так как эта информация была неинтересна слушателям.

Полицейский внимательно выслушал обе стороны, и после жарких прений, в ходе которых были выдвинуты такие обвинения, как «наперсточник», «тюремная вошь» и пр., он приступил к оглашению приговора. Он собирался задержать обоих вплоть до выяснения всех обстоятельств.

Светлые очи Сиповича помрачнели.

— А ведь у меня в телефоне «02» на быстром наборе! — сказал он с упреком. — Что ж это делается, люди! Что мне теперь, убегать?!

— Стоять на месте!

— Не могу, — говорил Сипович, прыгая по квартире, как раненый козленок. — Это врожденное.

Полицейский оголил дубинку и приготовился фехтовать.

— Сердце мое и разум полны восхищения вами, а вот глазам вы как-то примелькались, — сказал Сипович, уворачиваясь от мастерских выпадов и тычков. — И вообще, предъявите документы. Срок действия истек! Почему не заменили удостоверение? Да не надо мне его показывать, я и так все знаю. Слышали про 286-ю статью? Загремите как миленький. Можно через вас передать отцу привет? Так, мне это надоело, немедленно наденьте на себя наручники!

Полицейский не растерялся от такой прыти и пошел на амбразуру, размахивая дубинкой, как нунчаками.

— Брут Яковлевич, чего вы стоите! Прыгайте в окоп, повсюду вражеские дубинки.

— Заслужили! Вам бы сесть в тюрьму — самое то!

— Не хочу вас расстраивать, но и вас посадят, лет на двадцать лет. А с вашим характером в тюрьме с вас три шкуры спустят.

— За что?! — запереживал БЯ, который был очень мнительным человеком.

— А будет за что — на все пятьдесят загремите. А тут так — для порядка, чтобы статистика была. Чин чинарем, как говорится. Вы что, никогда не сидели?

БЯ горестно констатировал, что такого опыта у него нет, хотя он ему сейчас ой как понадобился бы. Ему показалось, что параболическая траектория размаха дубинки постепенно смещается в сторону его лица.

— Мне страшно, — прокурлыкал он.

— И мне тоже. Только не говорите об этом, когда окажетесь в камере. И не смотрите никому в глаза. У вас взгляд провокационный. А лучше сразу скажите: ребята, делайте со мной, что хотите.

— Я порядочный гражданин!

— Все порядочные сидят. Например, мой отец вообще святой. Он обокрал храм, когда мог ограбить банк. Чувствуете борения высших сил? А Бог победил! Пришли за отцом, он так и сказал — «Спаси Господи!» И Он спас. Теперь сидит и благодарит Всевышнего, а то бы неизвестно, как жизнь сложилась.

БЯ верил в Бога и чувствовал, что и за его душу назревает какая-то потасовка.

— Секунду, — настороженно произнес Сипович, — кто-то стучит в дверь. Никого, — сказал он, пожав плечами и закрыл дверь с обратной стороны.

Оторвавшись от преследования, Сипович, охваченный отчаянием и глубокой печалью, спрашивал себя, есть ли на свете Бог, и если да, то как с Ним связаться? Ему требовалась консультация Специалиста.

Одинокий кочевник, запечатленный той трагической красотой, которую придали ему часы бесконечных странствий, он петлял зигзагами в переулках средней степени злачности.