Франческо Пикколо - Минуты будничного несчастья

Компании на углу Корсо я вместо того, чтобы сказать, что познакомился с Паолой, сказал, что знаком с ней (то есть было время до знакомства и время после знакомства — теперь). Все обступили меня, спрашивая наперебой, сказал ли я ей, как меня зовут, как она выглядит вблизи, какой у нее голос. В ответ я уклончиво пожимал плечами. Я был единственным, кому повезло познакомиться с ней, и это позволяло мне смотреть на остальных свысока. Они пытливо смотрели мне в глаза, спрашивая: «Ты правда с ней знаком? Не врешь?» Но они знали, что я говорю правду: это была такая значительная новость, что ее нельзя было придумать.

— Если так, — сказал один из них, — в следующий раз, когда она будет проезжать, останови ее и предложи постоять с нами на углу.

Я немного испугался, не зная, соглашаться ли мне, но выхода не было.

— Хорошо, — согласился я.

И дня через два, когда все, не говоря уже обо мне, сгорая от нетерпения, ждали, когда мимо будет проезжать Паола, кто-то наконец закричал:

— Едет!

Все мы повернулись в нужную сторону и увидели ее лицо, обрамленное длинными светлыми волосами. Она ехала на мотороллере, за ее спиной сидела подруга, и мои друзья подтолкнули меня к краю тротуара, чтобы Паола заметила меня, но она, как ни в чем не бывало сбавив скорость, уже поворачивала на виа Коломбо, и тогда я поднял руку и скорее сказал, чем крикнул: «Чао, Паола!», как будто хотел сказать: «Остановись, это я, Франческо». Паола посмотрела на меня, удивленная, что ее окликнул кто-то из компании на углу, где мы, затаив дыхание, обычно стояли, чтобы ею лишний раз полюбоваться. Но это не помешало ей свернуть, как всегда, на виа Коломбо и исчезнуть из виду.

Я повернулся к товарищам. Они молча смотрели на меня. Кто-то из них покачивал головой.

— Но она мне улыбнулась, — сказал я.

Не уверен, что она действительно улыбнулась мне, может быть, это мне только показалось, но что сказано, то сказано.

Почти все говорили, что она и не думала мне улыбаться. Однако двое, то ли потому, что так им тоже показалось, то ли из жалости, поддержали меня. Сомнение, впрочем, возникло у всех.

«И вовсе ты с ней не знаком», читал я в их глазах.

— А вот и знаком! — злился я.

Они тоже злились, и напряжение нарастало, пока один из моих товарищей, словно обезумев, не закричал вдруг:

— Она едет обратно! Едет обратно!

Мы дружно повернули головы и увидели, что Паола снова едет по Корсо и вот-вот проедет мимо нас. Насколько мы помнили, такого никогда не бывало. Все подумали, что она вернулась потому, что я ее окликнул, и поверили в мое с ней знакомство. Неудивительно, что мне хватило смелости подумать: «Она никогда не возвращалась, а сейчас возвращается, потому что я поздоровался с ней». И я понял, что на этот раз утру своим товарищам нос, обязательно утру.

Я выхожу на мостовую, и часть моих друзей следует за мной, так что вместе мы занимаем едва ли не половину улицы: я впереди, а друзья чуть сзади. При виде меня с друзьями Паола сбавляет скорость.

Я поднимаю указательный палец и с неожиданной для себя уверенностью отрицательно машу им, окруженный друзьями. Паола медленно проезжает рядом, почти задевая меня, и я, бесстрашно продолжая махать пальцем, успеваю громко, очень громко упрекнуть ее: «Паола, ты могла бы остановиться, когда я поздоровался с тобой».

Не отвечая, Паола, как и всегда, повернула на виа Коломбо. Только мы ее и видели.

Мы с женой, перезнакомившись, наговорившись и подружившись с другими родителями за все годы детского сада, начальной и средней школы нашей дочери, однажды вечером поклялись, что в случае второго ребенка не пророним ни слова ни с кем, не будем участвовать ни в одном школьном мероприятии и не подумаем ходить на дни рождения одноклассников. Для всего этого лучше мы купим бебиситтера, именно купим, чтобы он навсегда стал нашей собственностью.

Потом мы узнали, что бебиситтера не так просто купить, и моей жене пришлось вступить в разговоры с другими родителями и пойти на первые дни рождения. Она сказала, что неправильно избегать этого и в случае второго ребенка. Мы знали, что это неправильно, я был согласен с ней, даже когда мы клялись, но мы все равно поклялись. Благодаря верности клятве мне удалось, когда сын пошел в детский сад, пропустить в первый год кучу дней рождения. Но настал день, когда жена не могла, бебиситтера у нас не было, другие родители, отвозившие заодно нашего сына, на этот раз отвезти его не могли, так что ехать с ним пришлось мне.

С мрачным видом я появился на этом дне рождения в парке виллы Челимонтана, посмотрел по сторонам и понял, что день рождения там не один, а целых три. Моему сыну было три года, дети в этом возрасте ведут себя странно, и он испуганно остановился как вкопанный: несмотря сначала на мои уговоры, а потом и на легкую встряску, он не мог указать мне, к какому из трех праздников имеет отношение.

Наконец он взял у меня из рук подарок и положил его к другим подаркам одного из трех праздников, ближайшего к нам. Аниматор усадил его и начал игру. На двух других праздниках происходило то же самое.

Родители, оказавшиеся на этом празднике (не уверен в правильности нашего выбора), переговаривались между собой, смеялись и поглядывали на меня с любопытством, поскольку никогда раньше не видели, и я не мог понять, видели ли они меня впервые потому, что я избегал их все эти месяцы, или потому, что их дети были из другой группы, из другого детского сада, из другого района.

У меня по-прежнему было каменное лицо, выдававшее очевидные признаки мизантропии. Я ограничился подобием общего поклона издали и все оставшееся время держался в стороне, звоня по телефону или делая вид, что звоню, и глядя на детей так, будто исследовал детское поведение на праздниках. Это объяснялось не тем, что я, оказавшись среди других родителей, не хотел познакомиться с ними, но страхом: а вдруг все поймут, что я перепутал праздники? Помимо всего прочего, мне казалось, что родители детей, которые участвовали в двух соседних праздниках, смотрят на меня так, как будто узнали меня или моего сына. Впрочем, я в этом не уверен: они были далеко. В любом случае у меня создалось впечатление, что то же самое происходило с родителями на каждом из двух соседних праздников.

Так или иначе, мой сын остался на этом празднике. В какую-то минуту он даже обнял одного из мальчиков. И когда новорожденная открыла наш подарок и ее мать спросила, от кого он, мой сын поднял руку. Девочка подошла к нему, чмокнула в щеку и сказала спасибо. Мы так и не поняли, был ли это день рождения, на который он приглашен, или нет. Но сыну праздник очень понравился.

Как известно, детские праздники по случаю дня рождения длятся до бесконечности. Не потому, что они такие уж длинные, а потому, что тебе хотелось бы, чтобы они заканчивались через полчаса. В результате ты смотришь на часы сначала каждую минуту, потом все чаще и чаще, успевая в промежутке поднять голову и увидеть, что все родители смотрят на часы с таким же безутешным видом, какой был у тебя, когда ты сам в последний раз смотрел на часы и видел, как мало прошло времени. Ты думал, что времени прошло гораздо больше. Думал, что должно пройти еще долгое время и что оно никогда не пройдет.