Франческо Пикколо - Минуты будничного несчастья

Итак, я въехал на машине и оказался в длиннющем тоннеле, сбоку от которого время от времени появлялся помост. Мне сказали, чтобы я остановился у четвертого помоста, который оказался огромным подъемником. Въехав на помост, я нажал кнопку, и помост начал подниматься и, поднявшись на метр, остановился. Точно на уровне бокса. И передо мной предстал безумный мир: ряд пустых коридоров с закрытыми желтыми роллетами на занятых боксах и открытыми на свободных. При виде крошечных помещений, похожих на чуланы без полок, я остолбенел, но тут же подумал: надеюсь, мой бокс гораздо больше. Движение в одиночестве по коридорам сопровождает музыка, и тебе кажется, что ты смотришь один из тех телевизионных сериалов, где человек идет по безлюдному, беззвучному коридору, и знаешь, что его вот-вот убьют, но думаешь, что он этого заслуживает, потому что незачем ходить по бесконечно длинному коридору, если поблизости прячется серийный убийца (ты считаешь, что в телевизионных сериалах жертвы только и делают, что ищут серийных убийц).

Открыв роллет, я испытал жгучее разочарование. Картонные коробки, чемоданы, узлы громоздились друг на друге, образуя непреодолимую стену от пола до потолка. Я понял, что размер приобретаемого помещения точно отвечает твоим нуждам (как умудрились заранее его рассчитать — загадка, которую я не собирался разгадывать, уверенный, что мне ее не разгадать). В том, что я представлял себе свой бокс совершенно иначе, виноват не Easybox (в любом случае я не должен его ругать, не должен ссориться с ним, поскольку все мои вещи у него в залоге), а виновато мое воображение. Я был уверен, что войду в помещение, в котором будет где повернуться среди коробок, как в Государственном архиве или в подвале суда. Мне и в голову не приходило, что оно окажется таким тесным. Я был уверен, что сразу найду нужную коробку с книгами, в которую сложил книги Эльзы Моранте, и возьму из нее нужный мне роман «Арачели».

Не подозревая, что совершаю ошибку, я попытался извлечь из стены вещей коробку с надписью «Книги Франческо». Мне повезло увидеть ее сразу в первом ряду под другими коробками. Еще немного — и я бы сделал то, на что способен только ленивый глупец: попытался бы вытащить тяжеленную коробку из-под других тяжеленных коробок, под которыми она была похоронена, уверенный, что на меня не обрушатся все остальные. Найду ли я в этой коробке нужную книгу Моранте, я, разумеется, не знал.

Одним словом, я был на распутье, решая, снимать ли по одной верхние коробки, чтобы добраться до нижней и, вытащив ее, снова водрузить остальные одну на другую, или оставить все как есть и уйти ни с чем. Иначе говоря, все эти месяцы считать мои вещи моими или на время забыть о них.

Соотношение между площадью и вещами рассчитывается по возможности точно, так что вещи, упакованные тобой в коробки, становятся на время переезда недосягаемыми. Среди этих вещей — зимняя одежда, и тебе остается только надеяться, что в следующем году зимы не будет. Ты должен уповать на то, что апокалиптическое изменение климата случится немедленно, сделав так, что холод навсегда уйдет в прошлое. Ты вынужден идти в книжный магазин и снова покупать «Арачели» (что я и сделал). Должен обходиться двумя парами обуви, в лучшей из которых стыдно показываться на людях, четырьмя рубашками, которые ты боишься испачкать, двумя парами брюк, одна из которых слишком теплая для такой жары, поэтому ты носишь все время другую, стирая ее вечером и надевая утром не успевшую как следует высохнуть за ночь.

На данный момент дело обстоит так. Я обретаюсь в норе, у меня есть шкаф с четырьмя костюмами, есть книга Эльзы Моранте и пара других книг, которые я начал читать. Вот и все.

С самого начала я лелею соблазнительную мысль, которую мучительно хочется претворить в действительность: никогда не забирать из бокса находящиеся там вещи. Быть их обладателем, то есть считать себя таковым, преспокойно обходясь без них. Освободиться от них. Хватит платить за бокс каждый месяц. Пусть все остается там. Хватило нескольких дней, чтобы понять, что я не чувствую отсутствия этих вещей. Они мне не нужны. Там, например, почти все мои книги и все DVD , и если мне нужна какая-то книга или DVD , я могу попросить их на время у знакомых или купить. Плохо одно: ты берешь у кого-то книгу, покупаешь свитер, потом туфли. И вещей у тебя снова прибавляется.

У меня есть друг, который несколько лет назад пострадал от пожара: у него дотла сгорела квартира. С тех пор я наблюдаю за ним, стараясь понять, что он делает со своими вещами: пользуется ли ими, забывает ли о них, раздаривает ли налево и направо или просто не знает, где они? Он не дает себе труда вести им учет. После той ночи, когда все потерял, он пытался решить, считать ли случившееся катастрофой или мириться с последствиями пожара. Возьмем книги: я их одалживаю, помню, кому одолжил, получаю обратно. Он — другое дело: если у него и была привычка думать о вещах, то он от нее раз и навсегда отказался. В ту ночь он решил не иметь ничего, что не было бы временным.

Его теперешняя жизнь намного лучше моей. Вернее, была лучше моей до прошлой недели, потому что есть альтернатива пожару — Easybox . Есть выход из положения: не иметь ничего, то есть набить вещами картонные коробки и держать их в некоем месте за определенную месячную плату.

Вещи у тебя есть, и в то же время их нет.

Одним словом, я со всей очевидностью понял, что это освобождение. Я думал, что Easybox — место для хранения вещей, а на самом деле это слово может быть полным синонимом освобождения.

И окажись в свое время филиал Easybox в поселке Ачи-Трецца, жизнь семьи Малаволья [6] О горькой судьбе патриархальной сицилийской семьи повествует роман Джованни Верги «Семья Малаволья». была бы счастливее.

Однажды мне звонит человек из «Ста авторов» — ассоциации, занимающейся вопросами кинематографа, — и спрашивает, уплатил ли я годовые членские взносы. Узнаю от него, что у них отметки об уплате нет, и говорю, что уплатил, предлагая: «Спроси у Кончетты». И как всегда, называя имя Кончетты, добавляю: «Кончетта — классная баба, правда?»

Может показаться, будто я спешу перевести разговор на другую тему, уклоняясь от вопроса о членских взносах, но это не так: уверен, что членские взносы я уплатил. Для меня важно сказать, что Кончетта — классная баба: я не хочу сказать, что она красивая, я хочу сказать, что она классная баба. Отчасти из вежливости, отчасти потому, что уверен в этом; человек из «Ста авторов» подтверждает: «Правда. Кончетта умопомрачительна». Он говорит «умопомрачительна» лишь потому, что не может произнести «классная баба», тогда как, по-моему, это одно то же.