Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Не пойму, о чем базар, — сказал Глотов и снова налил себе до края.

— Где, ты говоришь, твоя сожительница трудится? На бензоколонке? — безразличным тоном спросил Сильвер. — У нее горючим разживаешься?

— Каким таким горючим? — насторожился Глотов.

— Для поджогов, Джамайка. Для поджогов.

Глотов поперхнулся водкой. Глаза его полезли из орбит.

— Знаю, Джамайка. Все знаю, — усмехнулся Сильвер. — Вычислил тебя один человечек. Но ты не гоношись. Я тебя сдавать в ментуру не собираюсь, хотя и могу рассказать, как ты дошел до жизни такой. Сначала тебе просто повезло на одном пожаре. Может, ты там хрусты нашел или ружье припрятанное. Случайно. Потом каждый раз искать стал. Но удача — баба капризная. Вот ты и скумекал, что надо богатеньких подпалить. Чтобы наверняка свое взять. В одиночку работаешь или с подельником?

Сильвер, конечно, блефовал. Но по реакции Глотова он понял, что не ошибся.

— Фуфло это все, — пробормотал Глотов. — Порожняк гонишь, Сильвер.

— Какой уж тут порожняк! Ты ведь и на мокруху пошел, Джамайка.

— Не было этого! — хрипло выкрикнул Глотов. Глаза у него стали безумными.

— А Сычиху кто замочил?

Под безжалостным взглядом Сильвера Глотов вдруг обмяк, словно из него выпустили воздух.

— Ладно, — сказал Сильвер, выдержав паузу. — Я про это забуду. И тому человечку, который тебя вычислил, заплачено за молчание. Только ты мне, Джамайка, сейф верни.

— Какой сейф?

— Который ты в доме Сычихи взял.

— А я его это… В речке утопил.

Лицо Сильвера исказила гримаса.

— Не вскрывая? — спросил он совсем тихо.

— Вскрыл. Да там ничего не было. Кассеты одни.

— А где они? Тоже выбросил?

Глотов почувствовал, что спина у него стала мокрой. Он и правда хотел сразу же выбросить кассеты, да Верка не позволила. Оставила, чтоб на них с телевизора кино записывать.

— Да здесь они где-то! — торопливо заговорил Глотов. — У марухи моей припрятаны!..

Он перевернул вверх дном всю квартиру, и кассеты отыскались. Сильвер облегченно вздохнул.

— Ну, Джамайка, — сказал он, — ты сейчас, считай, во второй раз родился. За это и выпить не грех.

Сильвер опять только пригубил, а Глотов разом махнул полный стакан. От ощущения миновавшей опасности его развезло. Он не обратил внимания на то, что Сильвер, поднявшись, бесшумно подошел к нему сзади. Внезапно Глотов почувствовал холодные пальцы на своей шее и подбородке. От сильного рывка хрустнули позвонки, и голова Глотова бессильно упала на грудь.

Сильвера слегка передернуло. Он не привык убивать. Но оставлять Глотова в живых было нельзя. Сильвер с трудом оттащил тело на кухню и открыл все краны в газовой плите. Потом поколдовал над лампочкой в кухонном плафоне, сделав так, чтобы при щелчке выключателя произошло короткое замыкание. Убедившись, что все окна плотно закрыты, Сильвер тихонько выскользнул из квартиры с кассетами в руках.

О пожаре, возникшем после взрыва бытового газа в одном из подмосковных домов, газеты упомянули мимоходом. Там погибли всего двое: по иронии судьбы — пожарный и его сожительница. Вокруг случались вещи и пострашнее.

Жанну совершенно не тянуло на место преступления. Может быть, потому, что она не чувствовала себя преступницей. Ее месть Черейскому была адекватна поступку профессора, хотя он не в переносном, а в буквальном смысле оказался весь в дерьме.

Между тем наступила пятница, и нужно было отправляться на очередной гипнотический сеанс. За час до назначенного времени Жанна набрала номер профессора. Он взял трубку только на десятом звонке.

— Да? — послышался какой-то надтреснутый голос.

— Добрый день, профессор, — защебетала Жанна как ни в чем не бывало. — Это Арбатова. Я к вам опоздаю минут на пятнадцать, это ничего?

— Хорошо, что вы позвонили, — все таким же надтреснутым голосом ответил Черейский. — Наши встречи придется отложить на некоторое время. Возникли кое-какие обстоятельства.

— У вас что-то случилось? — не удержалась Жанна.

— Хулиганы в дом забрались, — неохотно сказал Черейский.

— Обокрали?

— Нет. Просто напакостили.

— Вы, надеюсь, заявили в милицию?

— Зачем? Они все равно никого не найдут. Я вам позвоню, когда буду готов.

Повесив трубку, Жанна испытала некоторое облегчение. Ей стало ясно, что Черейский постарается сохранить в тайне то, что с ним случилось, чтобы не оказаться мишенью для злых насмешек.

Итак, Жанна была отомщена, но проблема с возвращением памяти осталась. Правда, теперь, когда Тимур был в курсе дела, Жанне стало жить чуточку проще. Ей хотя бы перед мужем не нужно было притворяться. А Тимур со своей стороны пытался помочь Жанне, постоянно напоминая эпизоды их совместной жизни.

Постепенно Жанне стало казаться, что спасти ее может только музыка. Эта мысль, возникшая где-то глубоко в подсознании, не давала ей покоя, и поэтому Жанна взялась репетировать с музыкантами ежедневно. Вскоре весь арбатовский репертуар был восстановлен, но прозрения не наступало. Более того, Жанна чувствовала по реакции окружающих, что она только напоминает им прежнюю Арбатову, и все чаще приходила к мысли, что с эстрадой надо завязывать окончательно.

Наконец после очередной безрадостной репетиции она решила во всем признаться Боре Адскому. Он в тот день появился позже обычного и сел в зале с каменным лицом.

Жанне показалось, что и Адский созрел для решительного разговора.

— Боречка, — сказала Жанна, прервав репетицию, — надо пошептаться.

— Подожди… — Директор поднял на нее совершенно больные глаза. — Я с плохой новостью, Жанночка. Зернов умер.

— Зернов?…

Жанна не смогла признаться, что не помнит, кто это. По тону Бори она поняла, что смерть этого человека должна была ее потрясти.

— Как умер? — спросила Жанна только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Погиб. Ужасная, дикая история!..

Гибель Ивана Сергеевича Зернова только на первый взгляд выглядела нелепой. Для тех, кто хорошо знал неукротимый характер Зернова, в его смерти была своя страшная логика.

Когда-то Зернов был популярнейшим конферансье, близко дружившим с Утесовым, Райкиным, Шульженко и другими звездами первой величины. Вытесненный с эстрады бойкой молодежью, он не ушел на покой, а возглавил Театр эстрады, где заботливо пестовал новых звезд. Он оставался всеобщим любимцем, что редко случается в шоу-бизнесе. При этом Зернов славился весьма крутым нравом и резал правду в глаза всем — от уборщицы до министра.

Старенькая «Волга» первого выпуска, прозванная «танком во фраке», составляла предмет его особой гордости. Зернов демонстративно припарковывал ее среди дорогих иномарок своих коллег. Она-то и сыграла в его смерти роковую роль.