Николь Уильямс - Падение

– У тебя же кровь!

– Так, царапина…

Он поморщился, отнимая руку.

– Царапина – это когда бумагой порезался! – Второй кулак тоже кровоточил. – А у тебя кровь хлыщет. Надо швы накладывать!

Я открыла дверь в машине и вытащила из-под сиденья запасные ключи. Не знаю, где ближайшая больница, но мы же в Нью-Йорке, наверняка до нее рукой подать.

– Садись, – велела я. – Отвезу тебя к врачу.

– Нет. – Джуд вытащил меня из машины. – Ты сейчас вернешься в ресторан и пообедаешь с родителями.

– Тебе надо обратиться за помощью, – настаивала я, протягивая к нему руки.

– Люс, оставь меня в покое, – предупредил он, забираясь в кабину.

– Хватит вести себя как придурок и включи уже голову! – Обиженно пнула я ногой дверцу, которую он только что закрыл.

Он опустил стекло и вздохнул, но на меня так и не посмотрел.

– Стараюсь как могу… Твои родители отвезут тебя домой?

– Если скажу «нет», ты останешься?

– Нет, – без тени сомнения отозвался он, заводя двигатель. – Просто вызову тебе такси, чтобы ты не ходила по улицам одна.

Он выводил меня из себя.

– Значит, отвезут.

– Хорошо, – кивнул Джуд. – Позвоню потом. Когда приведу голову в порядок.

Я горько рассмеялась:

– Боюсь ждать придется долго – до самой старости.

На миг он закрыл глаза.

– И мне тоже начинает так казаться, Люс…

Черт, не такого ответа я ждала, хотя он и напрашивался сам собой.

– Прости. Я не это имела в виду.

Джуд кивнул:

– Знаю, Люс. Знаю, ты имела в виду не это. – Он сжал пальцы на руле. – Но все равно так оно и есть.

Его тон заставил меня вздрогнуть.

– Джуд…

Не глядя на меня, он завел двигатель, ожидая, когда я сойду с дороги. И я сдалась, шагнув в сторону.

– Прощай, – шепнул он, трогаясь с места.

Глаза защипало от слез, но я постаралась их сдержать. Дать сейчас волю слезам – значит признать: мне есть что оплакивать. А мне не хотелось оплакивать наши отношения. Поэтому я взяла себя в руки, концентрируясь на запятнанном кровью снеге и всеми силами отгоняя мысль о том, что хорошего теперь можно не ждать… Я действительно вернулась в ресторан, игнорируя насмешливые, а порой и неодобрительные взгляды, даже умудрилась поддерживать беседу с родителями и ощутить вкус еды. В общем, делала хорошую мину при плохой игре. С каждой секундой сердце саднило все сильнее. Мне хотелось быть с Джудом, успокоить его, пусть даже он не нуждался в моем утешении, убедиться, что мы переживем эту бурю и у нас все будет хорошо.

После обеда я показала родителям Нью-Йорк. Мы посмотрели кое-какие достопримечательности, поболтали о пустяках, купили хот-доги у уличного торговца. Сердце у меня при этом ныло беспрерывно.

– Дочка, ты точно не хочешь остаться с нами в отеле? – спросила мама по дороге в общежитие. – Мы улетаем рано утром, но ты могла бы выспаться без нас, а потом взять такси.

– Спасибо, но у меня куча дел – надо сделать домашнюю работу и отрепетировать номер для зимнего концерта.

– Вам задают домашнюю работу на праздники? – удивился папа.

– Не то слово, – безразличным голосом отозвалась я. – Нас тут как рабов на галерах гоняют.

Папа цокнул языком и покачал головой.

– Сюда, Люс в небесах с алмазами? – спросил он, высматривая в окно машины темную громаду общежития.

– Да. Вот он, дом, милый дом.

Водитель притормозил у обочины.

– Люс, все будет хорошо? – спросила мама, когда мы вышли.

– Все у нее будет замечательно, – ответил за меня папа.

Мне оставалось лишь кивнуть, ведь открыто врать родителям – это уже слишком.

– Спасибо, что подвезли. – Я обняла папу на прощание. – И простите, что все так вышло.

– Бывает, детка. – Он погладил меня по щеке. – Немудрено.

Для человека, который пять лет назад считался неуравновешенным, мой отец рассуждал очень мудро. Мама крепко меня обняла.

– Все будет хорошо, детка, – шепнула она на ухо. – Мужчинам просто требуется время, чтобы разобраться в себе. Они не могут взять и выговориться, как это делаем мы.

После смерти сына она замкнулась в себе и вела себя как Снежная королева, так что я совсем не ждала столь теплой поддержки.

– Спасибо, мама… Кажется, хороший совет.

– Я ведь в этом деле эксперт, – сказала она и чуть слышно добавила, покосившись на папу: – За последние пять лет и не такому научилась.

– Удачно долететь. – Я чмокнула обоих в щеку. – И до Рождества!

– Мы любим тебя, солнышко! – крикнула мама за спиной.

Кажется, они не собирались сводить с меня глаз, пока я в целости и сохранности не доберусь до самых дверей. Это же Нью-Йорк, для родителей здесь в каждой тени скрывается преступник, а за каждым углом насилуют и убивают. Думаю, мама, вылезая из такси, держала наготове перцовый баллончик, готовая в случае чего дать отпор любому бандиту.

Я отперла дверь карточкой-ключом и, прежде чем зайти, помахала им на прощание. Родители с улыбкой помахали в ответ, держась за руки: совсем как в моем детстве. Хоть у кого-то жизнь стала лучше. В общежитии было до непривычного тихо. Наверное, все разъехались по домам, а те, кто остался, праздновали сейчас с друзьями. Я захлопнула дверь и пошла по пустому коридору, размышляя, что же делать дальше. Больше всего хотелось прыгнуть в мазду и помчаться на поиски Джуда. Хотя, конечно, этого делать не стоит – надо уважить его желание, дать время пережить внезапный приступ ярости и не трогать его, пока он сам не позвонит. Вот только когда это случится? Сегодня вечером? Завтра? Или на следующей неделе?

Накручивая себя все сильнее, я подумала, а не бросить ли монетку? К счастью, быстро опомнилась и решила не полагаться на случайность. Не позволю судьбе принимать за меня решения. Это мое дело – отвечать за свои поступки, пусть даже неправильные. Включив в комнате свет, я встала на пороге, бросив взгляд на кровать, где валялись сумка Джуда и роза, подаренная им утром. Лепестки начали уже увядать, жизнь словно уходила из них. Глядя на розу, я приняла наконец решение, потушила свет, заперла дверь и побежала к выходу. Нет уж, не хватало еще, чтобы наши отношения засохли, как этот цветок, из-за банального недопонимания!

Я спустилась по лестнице и выскочила наружу. Родители, слава богу, уже уехали. Бросилась в гараж, стараясь не растянуться на скользком льду. Только бы не подвернуть ногу – тогда о танцах можно будет забыть до конца года.

Машина была моим способом пустить пыль в глаза. Недешевым. Для оплаты только лишь парковочного места мне пришлось все лето вкалывать официанткой. До сих пор иногда снятся кошмары про разбитые чашки и облитых сиропом посетителей. Пока я добежала до парковки, ноги вконец закоченели, и я первым делом включила обогреватель. Трогаясь с места, вдавила педаль газа чересчур сильно, забыв про снег. Машину круто занесло, еле-еле удалось ее выровнять. А ведь я еще даже не выехала на дорогу… Протяжно выдохнув, нажала на педаль уже осторожнее, и машина послушно покатила вперед.