Анонiм (Гор Грит) - Спящий бог 018

Второй тип людей: тот, кто знает, чего НЕ хочет, но понятия не имеет, чего хочет. Он как покупатель в магазине, не знающий, чего ему нужно. Его взгляд скользит по витринам, в голове мелькают мысли: «Это не надо, не надо, не надо». Насколько его движения хаотичны по магазину, настолько и по жизни. Общие слова помогают ему быть никем. Он горазд до рассуждений «человек — это звучит гордо», но на этом все.

Третья категория людей: у кого есть осмысленная цель, а не лозунг или шаблон от системы. Но когда мир погружен в идейный вакуум, таким людям неоткуда взяться. Все сиюминутно, пусто и бессмысленно. Большинство прекрасно приспособилось к такой жизни, обустроилось в ней и не испытывают ни малейшего дискомфорта.

Пребывая во власти потребительских желаний, человек не может слышать мыслей, не связанных с этим направлением. В таком состоянии он не способен адекватно реагировать на ситуацию. Адекватно — не обязательно эффективно. Когда люди в панике бегают по горящему дому, их действия неэффективные. Но адекватные. Но если отец семейства уселся в горящем доме футбол смотреть, а мать детей спать укладывает, какими бы эффективными ни были их действия, для этой ситуации они априори неадекватные.

Если оценить с этой позиции потребительское общество, оно состоит из неадекватных людей. Все осознают, что болеют болезнью по имени «смерть». Никто не сомневается, что умрет. Только осознание никого не побуждает искать решение проблемы.

Как объяснить, что все хотят дожить до смерти, и никто не хочет дожить до жизни? Я могу объяснить, почему животные не реагируют на приближение смерти — они не знают, что умрут. Могу объяснить, почему верующие не ищут ответ на вызов смерти — он у них есть. Они верят в эффективность религиозных технологий. Верят, что молитвы, пассы руками, обряды и соблюдение заповедей дадут им в итоге жизнь вечную.

Понятно, почему темой не озадачиваются люди, не знающие о своей смертности, как не знал древний принц из Северной Индии. Его отец сделал все, чтобы сын жил и не знал о том, что на свете есть старость и смерть. Из его окружения были удалены люди старшего возраста. Вокруг были только молодые. Принц жил, не подозревая, что он смертен.

«Сакиа-Муни, молодой счастливый царевич, от которого скрыты были болезни, старость, смерть, едет на гулянье и видит страшного старика, беззубого и слюнявого. Царевич, от которого до сих пор скрыта была старость, удивляется и выспрашивает возницу, что это такое и отчего этот человек пришёл в такое жалкое, отвратительное, безобразное состояние? И когда узнаёт, что это общая участь всех людей, что ему, молодому царевичу, неизбежно предстоит то же самое, он не может уже ехать гулять и приказывает вернуться, чтоб обдумать это. И он запирается один и обдумывает. И, вероятно, придумывает себе какое-нибудь утешение, потому что опять весёлый и счастливый выезжает на гулянье. Но в этот раз ему встречается больной. Он видит измождённого, посиневшего, трясущегося человека, с помутившимися глазами. Царевич, от которого скрыты были болезни, останавливается и спрашивает, что это такое. И когда он узнаёт, что это — болезнь, которой подвержены все люди, и что он сам, здоровый и счастливый царевич, завтра может заболеть так же, он опять не имеет духа веселиться, приказывает вернуться и опять ищет успокоения и, вероятно, находит его, потому что в третий раз едет гулять; но в третий раз он видит ещё новое зрелище; он видит, что несут что-то. — "Что это?" — Мёртвый человек. — "Что значит мёртвый?" — спрашивает царевич. Ему говорят, что сделаться мёртвым значит сделаться тем, чем сделался этот человек. — Царевич подходит к мёртвому, открывает и смотрит на него. — "Что же будет с ним дальше?" — спрашивает царевич. Ему говорят, что его закопают в землю. — "Зачем?" — Затем, что он уже наверно не будет больше никогда живой, а только будет от него смрад и черви. — "И это удел всех людей? И со мною то же будет? Меня закопают, и от меня будет смрад, и меня съедят черви?" — Да. — "Назад! Я не еду гулять, и никогда не поеду больше» {139} 139 Л. Толстой «Исповедь» .

Когда принц осознал реальность старости и смерти, он кардинально изменил образ жизни. Это естественно, разумный человек всегда реагирует на осознанную опасность. Вернее, так считается, так в теории должно быть. Но на практике так далеко не всегда.

Я не знаю, почему люди, не верящие в загробную жизнь и религиозные технологии, не реагируют на проблему. Почему Будда до своего пробуждения не реагировал — понятно. Почему животные не реагируют — тоже понятно. А почему вы, читающий сейчас эти строки, не реагируете? Вы же знаете о надвигающейся на вас проблеме. Знаете, что умрете не по вашей воле, а вопреки (если вы не самоубийца). И вы не хотите умирать (хотели бы, давно умерли). Но раз до сих пор живы, значит, не хотите. Но почему же не реагируете? Никто не может вразумительно объяснить этого. Все аргументы сводятся к тому, что раз люди всегда умирали, значит, и дальше всегда будут умирать.

Информация определяет модель поведения. Если вы сейчас получите информацию, что здание, в котором вы находитесь, заминировано и через час взорвется, эта информация сформирует одну модель поведения. Если вы знаете, что зданию ничего не угрожает, у вас будет другая модель поведения. Поведение человека подобно воде. Как вода повторяет форму сосуда, так поведение повторяет информацию. Если информация не формирует поведения, это странно, как если бы вы знали о грядущем взрыве, и игнорировали это.

Впервые за всю историю возникла ситуация, когда человек осознает смерть, но это знание никак не влияет на него. Он относится к ней, как в древности относились к чуме — считает ее непреодолимой данностью, неизбежностью, и принимает как должное. У него нет мысли сопротивляться смерти. Потому сейчас дело не идет дальше изобретения крема от морщин. Со стороны, как будто люди озабочены, чтобы хорошо в гробу выглядеть.

Религиозный человек не мыслил устранять причину чумы по тем же соображениям, по каким не мыслил устранить причину наводнений или солнечных затмений, засухи и прочих явлений. Потому что он полагал, что причина всего — Бог. От него на отдельного человека и целые народы проливалась или божья благодать в виде процветания и благополучия, или божественный гнев и ярость в виде засухи и наводнений.

От ливня люди укрываются под навесом, не мысля истребить причину дождя. От чумы тоже прятались, как от стихии, устраивая санитарные кордоны и фильтрационные пункты, где по сорок дней выдерживали гостей, прибывавших из опасных областей. Quaranta по-итальянски «сорок», от него и слово карантин.

Средневековый человек ощущал себя таким же беспомощным перед всемогущим Богом, как современный человек перед Солнцем. И как нам не может прийти мысли потушить Солнце (опустим практическую нужду, речь только о масштабе), так и предку не могла прийти мысль противостоять Богу. Идея сопротивляться чуме на уровне устранения причины была аналогом идеи противостояния Богу. Поэтому в ту сторону мысль и не шла. Основным средством была молитва милостивому Богу о прощении нас грешных.