Владимир Логинов - Ад криминала: Рассказы и очерки

Антек быстро "завернулся”, а Афобия все медлила. Она соединила в полукруг несколько выступов, придвинула к своему "креслу-мешку" большие педали и сняла с себя черную кофту, которая в ее руке мгновенно сжалась до размеров спущенного воздушного шарика. Но не это удивило Ивана, а ее нагота — чертовски соблазнительная, если бы не грудь… негритянки. А может, это была краска или что-нибудь другое.

Ничуть не стесняясь мужчин, Афобия надела на соски груди блестящие колпачки, густо утыканные серебристыми иголками, и села на свое место. Когда она "завернулась", Иван почувствовал приятное опьянение и решил, что это действует то пси-излучение, о котором говорил Антек. Однако все было так интересно, что он мысленно приказал себе запомнить как можно больше деталей явления, очевидцем и участником которого был, и прежде всего постараться зафиксировать время. Но едва он успел об этом подумать, отрывая взгляд от прекрасной головы Афобии, как понял, что они уже летят.

— Господи, где же Земля?! — растерянно прошептал он, вглядываясь в черный купол над головой, усеянный звездами так невероятно красиво, что казался цветущим вишневым садом в лунную ночь. Вот уж поистине не думал он, что красоту космическую можно сравнить с потрясающими картинами девственной весны на Земле!

— Вон Земля, — ответил Антек своим электронным голосом, указав на голубое яблоко слева от него, куда меньшее по размеру Луны, видимой с Земли в окрестностях Млечного Пути.

"Что это: фантастика или сон?" — изумился Иван и провалился в полузабытье.

Позже он не раз пытался определить, сколько же они были в полете. Прикидывал и так и эдак. Получалось около часа земного времени. Конечно, он не знал тогда, что все трое вместе с аппаратом были уменьшены до минимальных размеров — почти недоступных человеческому глазу — всего в несколько микрон. Но это было позже. А сейчас его привел в чувство Антек и указал глазами на плавающий в черной бездне странный предмет.

— Вот и наша Антропия, — пояснил он.

Да, это была искусственная планета, похожая на хитроумную игрушку-головоломку для коллоквиумов по аналитической геометрии. И нельзя было понять, где в ней внешняя сторона, а где внутренняя: несколько ленточек, соединенных в кольца, концы которых будто бы склеены обратными сторонами и переплетены между собой в некую модель атома, ядро которого светилось в нем маленьким тусклым светлячком.

Когда аппарат снижался над Антропией, Иван был потрясен красотой рукотворной планеты. Все на ней было так гармонично, что хотелось плакать. Так прекрасна бывает Земля из окна самолета на высоте в несколько километров. Но вот посадка… Золотистые нимбы над головами его спутников пропали.

Их встретил невысокий человек такого же неопределенного возраста, как Антек, и крепко пожал руки.

— Спасибо, что отважились посетить нас, — приветствовал он Ивана, слегка улыбаясь. Затем взял его под руку и повел по песчаной дорожке к длинному зданию с плоской белой крышей.

Когда Иван оказался в большой светлой комнате, из стен которой росли диковинные цветы, а воздух был чист и приятен, к нему подошел встретивший его у аппарата мужчина, назвавшийся Атанасом, и, сев на удобный диванчик у стены, стал расспрашивать:

— Что вы думаете о своей цивилизации?

— Она направленна, — быстро ответил Иван.

— Куда и кем?

— На умирание. А кем — не знаю. Но то, что направленна, — я в этом уверен.

— Почему вы так думаете?

— За последние две тысячи лет ее движение предопределялось влиянием выдающихся личностей. Незаменимых личностей, родившихся, говоря языком теологии, по провидению.

— А что вы думаете о людях вообще?

— Ну что? Это организованные животные. Продукт эволюции.

— Какую роль в их жизни играет нравственное начало?

— Очень незначительную.

— А какую должно играть, по вашему мнению?

— Главную.

— И в чем вы видите причину этому?

— В природе человека. Она очень несовершенна.

— Значит, эволюция пошла по ложному пути?

— Может, и так. Но сами люди бессильны изменить свою природу, а если и пытаются что-то сделать, то делают это варварски примитивным способом по грубейшим и нелепейшим схемам.

— Что, на ваш взгляд, необходимо, чтобы выправить природное несовершенство человека?

— Влияние извне. Но есть еще и другой путь…

— Как вы себе представляете это влияние? Всемирный потоп, ядерная катастрофа, переоценка ценностей?..

— Все это было. Необходимо вернуться к биологическому нулю и исправить ошибку в эволюции. Вам это ничего не стоит. Ведь вы можете манипулировать временем как угодно. А здесь нужно задействовать всего два вектора — прошлое и будущее.

— А если человечество станет еще хуже?

— Даже нормальный баланс добра и зла я считаю безнравственным. А зло, как вам известно, у нас доминирует. Что может быть хуже?

— Доминанта добра, — резко возразил Атанас. — Это уже будет мир бесплотных теней, а не человеческая жизнь.

— Но что же делать?

— Вот я вас и спрашиваю: что сделать, чтобы сохранить землянина полноценным человеком и исправить ошибку эволюции, как вы изволили выразиться?

— Вам видней.

— Нет уж. Мы далеко. И именно вам лучше знать, что творится в вашем собственном доме и почему он так плох.

— Одна из причин этой дисгармонии — в воле к власти, жажде власти, упоении властью.

— Некто из ваших писателей утверждал, что власть питается покорностью, как огонь соломой.

— Это верно отчасти. Покорность, как и склонность к самосохранению, обусловлена генетически, ибо человек смертен и век его очень короток.

— Биологический век?

— Да. И вы же сами утверждаете, что он есть единственное условие полноценной человеческой жизни. Поэтому я засомневался в вас, ибо не знаю вас. Может, вы дьяволы, а может, и антиподы им! Скажите, зачем интервьюировать меня? Какие цели и задачи вы ставите перед собой? Какой источник энергии используете для своего расцвета?

— Ну что ж, коли вы так дерзки и неуравновешенны, я вам с удовольствием кое-что проясню. Ваши категории добра и зла, а также теологические понятия — из области вашего мифа, конечно, не в прямом смысле этого слова. В русском языке слова, обозначающего тот или другой эон, нет. Так что простите, если весь этот понятийный аппарат я буду называть земоло-гическим. И эти земологические категории почти неприемлемы для нас. Ну, разве что за редким исключением. Поскольку вы удачно выразились по поводу биолого-эволюционного нуля, то, думаю, ход моих мыслей вам будет понятен. Наши с вами эволюции — лишь две веточки большой кроны дерева взрыва галактики. Мы эволюционировали в тысячи раз быстрее вас и очень быстро истощили родную планету. Она нас вскормила, вырастила, а сама рассыпалась в прах, подобно истлевшему в земле зерну пшеницы, из которого вырос крепкий и сочный колос…