Игорь Головко - Следствие в Заболочи [Авторский сборник]

– Кстати, хороший нож. Убить им – раз плюнуть, – вставил я.

– Расплевались тут, – обиделся Фёдор. – Пьян я был.

– А сегодня – трезв? – ехидно вставила Оля. – Да ты, небось, и встать уже сам не сможешь?

Фёдор действительно смотрелся очень пьяным. Они с Романом порядком нагрузились. И только смерть Крючка давала им ещё силы сидеть со всеми и ждать какого-то конца этого бесконечного спектакля.

– Да не только я с ножом за Крючком бегал. Скажи, Балетоманчик наш, Рома, ведь и ты…

– Постой-ка, Фёдор… – оборвал внезапно Андреич. – Ладно. Тут всё понятно, – решил вдруг он, и переключил свое внимание на Романа. – Романчик-Балетоманчик, как тебя там? Сынок, говори, зачем ножом Крючку угрожал?

Роман резко повернул свое побордовевшее лицо в чёрном обрамлении сальных, торчащих в разные стороны, волос к вновь явленному «папе». У него уже от давнего бритья высунулась щетина, как у палестинского Арафата. – Я этого гада мог и руками задушить. Ножом помахал для острастки, чтобы лучше понял, что я не шучу. Полинку на сено завалил, гнус. Что же, я смотреть на это должен? А я, как раз, вышел, барана резать. Весь день картошку в погреб грузили, а Польке мясо к празднику вдруг потребовалось. Слышу, на сене кто-то возится. Короче, выволок я его на улицу и говорю: «Барана резать собирался. Так лучше я тебя зарежу».

«Было бы забавно, если сравнивать с Библией. Там Бог спас человека, подсунув барана, а тут строго наоборот», – проскочило у меня в голове.

– Ох, он и испугался! – продолжил Балетоман. – Из жёлтого белым стал. Губки дрожат. Глазки блымают. «Прости, – говорит. – Сама она меня туда… Пьяным бы не был, ни за что не поддался. Камнем бы стоял». Ну, тогда я подумал: с Польки шкуру спущу. А она, как вернулся в дом, сразу ко мне, да как услышала его рассказ, заплакала: «Врёт, врёт всё. Я сена хотела набрать козочкам. А он тут, как тут, со своими потными лапами. Ты меня за кого держишь? Мог бы и не мешаться. Я сама бы его в рог скрутила». Я и обмяк. Может, Крючок и врал. Гнус он был отменный. Но после этого ни-ни. Обходить меня стал.

– Вы ж Крючка знаете, – не выдержала Полина. – Чуть зазеваешься, он тебя уже за титьку хватает. Ни одну юбку в деревне пропустить не мог.

– Да ты сама, кого хочешь, схватить, за что угодно, можешь, – вставила Таисия Петровна, недолюбливающая Полину всеми фибрами своей души. А я подозревал, что из-за Поликарпа. Крепок был мужик. Крепок.

– За племяшкой своей лучше бы присмотрела, – огрызнулась Полина. – Это она Крючку прохода не давала. Он мне даже жаловался, что куда он, туда и она. Зря ты его отгоняла. Может мечта её могла свершиться.

– Брось врать-то, – разгорячилась Таисия Петровна. – Я-то знаю, что у тебя с Крючком роман был. Да изменял он тебе с другими частенько. К Светке что-то, как Сергеевы дом купили, зачастил. И ты к нему тоже бегала, – бросила он Светлане. – Я видела.

– Мне надо было ему деньги отдать, – быстро среагировала Светлана, опередив ответ Полины – та аж захлебнулась несказанным – и зыкнув искоса на Дениса. Тот тупо рассматривал тарелку. Наконец, в наступившей мёртвой тишине – интересно, ведь, всем – заговорил всё жарче и жарче: – Ну, заходил несколько раз. Всё отзывает Светку в сторону: «Идём, поговорим». А о чём таком тайном ему с ней и один-то раз разговаривать? Ну, я, конечно, сначала у неё: «Что это за тайны?» «Да так, – отвечает, – предлагает купить молока». А меня вроде стесняется. Я сказал, чтобы больше он меня не стеснялся, а, в открытую, говорил, если что надо. Но всё повторилось ещё два раза. Тогда я не выдержал и прижал его хорошенько: – Другой раз придёшь, получишь сполна. – Он, кажется, понял, и больше не появлялся.

– Что-то деньги я у вас с Крючком не видела, – продолжила Таисия Петровна. – А вот какую-то плёнку из магнитофона, кажись, он тебе почему-то показывал.

– Что это была за пленка? – вмешался Андреич.

– Песни Долиной я у него просила послушать, – спокойно ответила Светлана.

– А почему у Крючка должна быть такая пленка? Он же ни то, чтобы магнитофона, радиоприемника-то никогда не имел. А ты, Денис, знал, что между женой и ним водится какая-то пленка Долиной или ещё что? – развивал информацию Андреич.

Денис отрицательно покачал головой.

– Ещё кто-нибудь что-нибудь знал о пленке? – спросил Андреич, обращаясь ко всем сразу.

– Я слышала, – тихо проговорила Полина, но в наступившей тишине её слова были услышаны всеми. – Крючок рассказывал, что скоро у него деньжата должны появиться. Что он плёночку дорогую имеет.

– Да, я хотела её купить, – Светлана выглядела рассерженной, и её можно было понять. – Прицепились к какому-то пустяку. Подумаешь – пленка!

– И почём же ты хотела её купить? – не могла угомониться Полина.

– Не помню точно. Рублей за двадцать.

– Да разве это деньги? Даже для Крючка. Стал бы он этим хвастать?

– А почему он тебе говорил об этом? – сделав ударение на слове «тебе», очнулся Роман.

– А я почём знаю?

– Я с тобой, Полька, потом разберусь, – зловеще пообещал разгневанный муж и налил себе очередную рюмку утешения.

– Вернемся к кассете, – задумчиво произнес Андреич. – Отдай её мне, Светка. – И он протянул свою тёмную мозолистую шершавую руку.

– Ещё чего? – Светлана выпучила глаза от удивления. – Почём ты знаешь, что она у меня?

– Отдай, Светка, добром, а то обыщу.

Света застыла.

– Нет у тебя таких прав, обыскивать.

– А я без прав, силком обыщу.

– Я считаю, что ты, Андреич, превышаешь сейчас те права, что мы тебе дали, – вдруг резко выкрикнул Честный мент. – Поговорили, и хватит! – он вскочил со своего стула. – Разойдёмся по домам и будем ждать милицию.

Поликарп Иванович тоже вскочил: – Правильно. Нечего тут сидеть. Уже утро, работать начинать надо.

Он был трудоголиком. С утра до вечера Поликарп вкалывал на участке. Когда из Москвы привозил продукты зимой, таща их последние пять километров на изготовленных им же самим санках, а летом на тележке с большими велосипедными колесами, то первый вопрос, который задавал Таисии Петровне после своего появления в деревне, был: «Тая, что ещё сделать?»

Его заявление об утренней работе привело Андреича в крайнее возбуждение: – Ты, Поликарп, ограниченный человек: «работать, работать!» Человек умер! Убит! А с тебя, как с гуся вода, как петушка зарезали. Плёночка-то нам прольет свет на убийство. И мы должны её получить, чего бы нам это ни стоило. А ты, Евгеньич, тоже сядь. Чего вскочил? Светке решил помочь выкрутиться? Не выйдет! Значит, у тебя плёнки нет? – этот вопрос он уже обратил к Светлане, изображавшей из себя сейчас неприступную крепость: подбородок вжат в шею, плечи приподняты, руки в карманах зимней куртки.

– Виталий, вынь у неё из кармана плёнку, – спокойно приказал Андреич. – И Виталий, подчиняясь этому приказу, протянул руку, чтобы залезть в карман, но неожиданно получил по руке сильный удар. Это Денис очнулся, и встал, как скала, между женой и Андреичевским посланцем.