Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

Многие исследователи собирают эмпирические доказательства того, что животные используют некоторую форму телепатии для общения с нами. Не так давно та же Джейн Гудолл, будучи, как всегда, на шаг впереди всех остальных в вопросах поведения животных, вела документальную передачу на «Animal Planet», в которой рассказывала о последних исследованиях и экспериментах, доказывающих эту теорию. Ряд экспериментов показал, к примеру, что многие собаки способны заранее предугадывать возвращение своих хозяев домой, даже при отсутствии сигналов, на которые люди привыкли списывать этот феномен, вроде времени дня, звуков машины или шагов.

Самый, на мой взгляд, удивительный эксперимент проводился с попугаем жако, который обладал огромным вокабуляром и постоянно разговаривал сам с собой. Их с хозяйкой рассадили аж в разные здания и выдали им обоим по набору фотографий, которых ни один из них раньше не видел. За каждым из них наблюдали камеры с таймерами. Хозяйка взяла одну из фотографий и посмотрела на нее – на ней был синий цветок. В тот же самый момент попугай в другом здании начал бормотать что-то о «синих цветочках, красивых цветочках». Затем хозяйка посмотрела на фотографию, на которой был запечатлен мальчик, выглядывающий из окна автомобиля, и попугай тут же стал говорить: «Хочешь покататься на машине? Осторожно! Стекло опущено. Посмотри в окно!» Я передаю суть своими словами, но в итоге этот эксперимент достаточно наглядно доказал, что между животными и людьми есть телепатическая связь.

Впрочем, многие владельцы животных верят в это уже давно. Наши отношения с Уэсли вышли на новый уровень, когда я доверилась своей интуиции. Когда животные и люди понимают и любят друг друга, верят друг другу, это благотворно влияет и на тех, и на других. У Вэнди, к примеру, живет потрясающе красивый черный фризский жеребец. Моя подруга всегда налаживает с лошадьми особую связь, основанную на любви и уважении, и у них установились замечательные отношения. Тот жеребец часто обнимает ее, кладя голову ей на плечо и притягивая ее к своей груди, а она держит его руками за шею.

В наш век высоких технологий мы, увлекшись наукой и техникой, утратили древние знания о животных и в целом о природе, которыми владели наши предки. Многие сейчас страдают «синдромом дефицита природы» – люди отдалились от своих естественных истоков. Возможно, это интуитивное общение с животными было обычным явлением для наших далеких предков. Мне нравится думать, что, узнавая (или узнавая заново) о том, насколько животные умнее и сложнее, чем мы привыкли считать, мы понимаем, как глубоко связаны с ними, и становимся лучше.

Я могла бы навязать Уэсли свою волю, и это разрушило бы всякое доверие между нами. Вместо этого я терпеливо налаживала контакт, показывая, что ничего с ним не сделаю без его разрешения. Я дала ему право голоса, вовлекла его в процесс, не ущемив, таким образом, его гордости. С тех пор наши отношения изменились – совместное преодоление трудностей положило основу еще более глубокому доверию.

Уэсли явно старел, и мне стало ясно, что на всякий случай пора подыскивать хорошего ветеринара. Нужен был кто-то из моих знакомых, кто умел обращаться с дикими животными в неволе. Естественно, этот человек должен был держать в тайне существование Уэсли.

Мои хомяки в то время наблюдались у замечательного ветеринара – доктора Дугласа Л. Кауарда, который жил в Мишен-Вьехо и специализировался на экзотических животных. В его послужном списке были пациенты со всего мира: он лечил слонов в Непале, тигров в Таиланде, обезьян в Африке и сумчатых в Австралии. Мы с ним уважали друг друга, поскольку мы оба любили животных и заботились о них. Доктор Кауард имел некоторую склонность к мистике и применял всяческие практики, чтобы «заглушить» себя и вместо этого «слушать» животное. Будучи истинным целителем, он не просто излечивал тело – он проводил комплексное лечение тела, разума и духа.

Однажды доктор Кауард диагностировал у одного из моих хомяков болезнь Кушинга – редкое нарушение, вызываемое опухолью головного мозга. Я спросила, каким образом он умудрился поставить такой диагноз, в норме требующий гормональных тестов, МРТ и КТ. Не задай я ему этого вопроса, он по скромности своей не рассказал бы.

– Ну, если честно, мне понадобились услуги клиники, – ответил он.

– В смысле, человеческой? – уточнила я.

– Да, я решил, что вашему малышу нужна более серьезная экспертиза, чем я могу предоставить, так что я позвонил одному своему знакомому эндокринологу, он приехал, и все воскресенье мы с ним обследовали вашего хомяка.

– Шутите? Их услуги ведь стоят по четыре сотни долларов в час!

– В целом да, но у него был выходной, и он просто оказал мне услугу.

Типичный доктор Кауард. Ради своих пациентов он был готов буквально на все. Никогда не встречала ни одного другого ветеринара, столь же преданного своему делу.

Я рассказала ему об Уэсли и спросила, готов ли он взять его под наблюдение и не доставит ли сова неудобств в клинике.

– Без проблем, – ответил он, – я часто лечу сов и очень их люблю.

Я упомянула, что предпочла бы, чтобы он держал существование Уэсли в секрете, на что он сказал:

– Конечно, просто запишитесь на прием и скажите, что вам нужно принести мне на осмотр свою птицу и что это срочно.

Теперь у Уэсли был хороший ветеринар, что несколько успокаивало.

После того как мы разрешили проблему с клювом и когтями, наша жизнь потекла по-старому. Трудности лишь еще больше сплотили нас. Все годы нашей совместной жизни мы с Уэсли обнимались почти каждую ночь перед сном – я брала его правой рукой под пузико и баюкала в левой, положив его голову на ладонь. Он при этом сразу же втягивал лапы, как самолет – шасси, и позволял прижать себя к моему животу.

Как-то вечером я лежала и чесала его за крылышками, а он вдруг уперся в меня лапами и подполз выше, оказавшись таким образом у меня на груди. Потом он, сонно и нежно пощипывая меня клювом за шею, медленно расправил до предела свои потрясающие золотые крылья и положил их мне на плечи. Он довольно долго так проспал, а я лежала в полном восхищении.

Это были самые настоящие совиные объятия. Я очень надеялась, что он как-нибудь это повторит. Так и произошло – эта поза стала его любимым способом обнимашек. Я так и не смогла привыкнуть к этому чуду и иногда чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Это прекрасное, изумительно сложное и удивительное дикое создание обнимало меня крыльями в знак абсолютного доверия. Те воспоминания я бы не променяла ни на что. Ни за что на свете.

В МОЕЙ ЖИЗНИ наступили серьезные перемены. На дворе был 1998‐й, мне было под сорок, я находилась на самом пике своей карьеры и жила в достатке в окружении семьи и друзей. Жизнь была прекрасна, пока однажды я вместо кровати не проснулась в буквальном смысле на пороге своего дома. Собрав мысли в кучу, я пришла к выводу, что отключилась вечером и всю ночь пролежала без сознания. Подходящих объяснений не было – я не получала травм в последнее время, я не пьяница и никогда не употребляла наркотиков. К счастью, в доме все лежало на своих местах – меня, по крайней мере, не ограбили. Я пребывала в глубоком недоумении, но в целом жизнь продолжала идти своим чередом.