Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

– Заканчивает на кухне. Она сказала начинать без нее.

Элис увидела, что голос исходил от сухопарой женщины с ореолом темных волос вокруг ясного, открытого лица. Она улыбнулась так, что по коже Элис прошла волна тепла, как будто она вышла на солнце.

– Спасибо, Твиг, – кивнула Джун. – Элис, это Твиг, она присматривает за Цветами и ведет хозяйство Торнфилда.

Твиг улыбнулась и помахала. Элис попробовала улыбнуться в ответ.

Джун двинулась дальше вокруг стола, представляя Цветы. Эффектные очки носила Софи. Перья были в волосах у Эми. Робин красила губы красной помадой. А у Миф на бледной шее были татуировки с лазурными птицами; когда она улыбнулась и кивнула Элис, их крылья задвигались. Другие имена пронеслись мимо Элис потоком. Некоторые из них – Флиндер, Танмайи и Ольга – она никогда прежде не слышала. Другие – Франсин, Розелла, Каролина, Бу – встречались ей в разных историях. Элис никогда не доводилось видеть таких старых людей, как Бу; ее кожа, вся в морщинах и складочках, походила на бумагу, да и сама Бу была словно живая страница из книги.

Когда Джун закончила с церемонией знакомства, она усадила Элис за стол. Возле ее места красовался венок из желтых цветов; они были похожи на маленькие короны.

– Железновии означают приветствие незнакомцу, – чопорно произнесла Джун, сев рядом с Элис.

Казалось, что ее руки никогда не перестают дрожать. Элис спрятала ноги под стул.

– Приступайте, Цветы, – скомандовала Джун, взмахнув рукой, ее браслеты звякнули.

По команде веранда пришла в движение. Миски переходили из рук в руки, стаканы ударялись и роняли капли с запотевших стенок. Стук и звон ложек, погружающихся в очередное блюдо, и щипцов, подхватывающих кружочки баклажана, время от времени перемежались с воодушевленным лаем Гарри. Гул женских голосов сперва усилился, а потом стал затихать, когда все уже набрали полные рты. Элис представила себе, что это стая чаек кричит над мокрым песком, на котором разворачивалось пиршество из раков ябби. Она продолжала сидеть, опустив подбородок на грудь и смутно осознавая, что Джун разговаривает с ней, накладывая всего понемножку в ее тарелку. Элис была слишком занята венком из желтых колокольчиков, чтобы думать о еде. Приветствие незнакомцу . Джун была ее бабушкой и опекуншей, но она была незнакомкой. Несмотря на жару, Элис дрожала. Когда ей показалось, что никто не смотрит, она вытащила несколько железновий из венка и спрятала их в карман.

Она рассматривала женщин, сидевших вокруг столов. У некоторых из них был грустный взгляд, который прояснялся, стоило им улыбнуться. В волосах нескольких из них, как у Джун, мелькало серебро. Когда они ловили на себе взгляд Элис, они махали ей, словно она делала их счастливыми, словно была чем-то, что они потеряли и нашли. Из наблюдений за ними, за тем, как они откликались на движения друг друга и делали все синхронно, у нее родилось ощущение, что они исполняют танец, который исполняли уже тысячу раз. Элис вспомнила сказку, которую читала вместе с матерью: это была история о двенадцати танцующих сестрах, которые каждую ночь исчезали из своего замка. Сидя на веранде среди этих женщин, каждая из которых была облачена в свою печаль, как в изысканнейшее бальное платье, Элис чудилось, что она уснула и проснулась в одной из маминых сказок.

Когда после обеда убрали посуду и Цветы вернулись к работе, Джун и Элис остались вдвоем на веранде за домом. Сочный полдень был напитан запахами запеченной земли и кокосового солнцезащитного крема. В отдалении верещали сороки и болтали кукабарры. Гарри, порядком наевшийся подачек со стола, развалился рядом.

– Пойдем, Элис, – позвала Джун, широко раскинув руки, – я тебе все тут покажу.

Элис последовала за ней по задней лестнице, которая спускалась к рядам цветов. Вблизи они оказались выше, чем выглядели сверху. Ощущения были те же, что и в зарослях тростника, так что Элис на миг остановилась в замешательстве.

– Это наши сады, в них мы срезаем цветы. – Джун указала вперед. – Мы в основном растим местные, полевые – цветы Австралии. На этом Торнфилд всегда и держался – на торговле полевыми цветами.

Ее слова звучали натянуто и резко, как будто она говорила с долькой лимона на языке.

Джун дошла до дальней линии поля, указывая на парники и теплицы в конце участка и мастерскую на противоположной стороне, где Цветы работали после полудня, прячась от жары.

– За фермой до самой реки тянется дикий бушленд [9] Пространство, покрытое кустарниками. . Река… – Джун запнулась.

Элис посмотрела на нее.

– Река – это отдельная история. Я расскажу тебе о ней в другой раз.

Она повернулась и теперь смотрела прямо на Элис, которой мгновенно завладела мысль о близости воды.

– Все это – земля Торнфилда. Она принадлежала моей семье поколениями. – Она запнулась. – Нашей семье, – поправила она себя.

Однажды в жаркий полдень Элис сидела на кухне у ног матери и читала книжку, пока та готовила ужин. Сказки научили ее, что, когда дело касалось семьи, не всегда все было тем, чем казалось. Короли и королевы теряли своих детей, как старые носки, и не находили до глубокой старости – если вообще находили. Матери умирали, отцы пропадали без вести, а случалось, что и целых семь братьев могли превратиться в лебедей. Для Элис семья была самой увлекательной темой. Мама просеивала муку, и на страницы открытой книжки сыпалась сверху невесомая пыльца. Их с матерью взгляды встретились: – Мама, а где остальная наша семья?

Агнес упала на колени, прижимая палец к губам Элис. Ее взгляд метнулся мимо Элис к гостиной, где Клем тихо посапывал.

– Нас только трое, зайка , – сказала она, – так всегда было. Ясно?

Элис поспешно кивнула. Она знала это выражение лица, знала слишком хорошо, чтобы продолжать допытываться. Но с того дня, когда она оставалась на пляже в одиночестве, с пеликанами и чайками, Элис начинала фантазировать – что, если бы сейчас одна из птиц превратилась в ее давно пропавшую сестру? Или тетю. Или бабушку.

– Почему бы мне не отвести тебя в мастерскую? – спросила Джун. – Ты сможешь понаблюдать, как работают Цветы.

Когда они шли среди высаженных рядами цветов, многие из них Элис не узнавала. Но затем она углядела прямо перед собой куст алой кенгуровой лапки. А рядом – цветы вьюнка. Элис покрутилась, осматривая ряды. Вон они, справа: пушистые желтые шапки лимонного мирта. Элис почти чувствовала в воздухе сладковатый запах мертвых водорослей и зеленого сахарного тростника с плантаций. Ее пальцы дрогнули при воспоминании о столе, они все еще хранили ощущение гладкой поверхности. Запах воска и бумаги, когда она поднимала крышку стола, под которой были ее коробки с мелками, карандашами и тетрадями. Ее мать, проплывающая мимо окна: руки пробегают по шапкам цветов, губы шепчут слова на тайном языке. Скорбное воспоминание. Возвращенная любовь. Сладость памяти .