Сэмми Гронеманн - Хаос

Магнус озадаченно огляделся.

— Присядьте, пожалуйста, — сдался господин асессор и предложил посетителю стул, усаживаясь на свое место. — Я был бы вам поистине благодарен… Видите ли, дел у меня и впрямь…

— Тогда in medias res, — удовлетворенно кивнул Магнус. — Позвольте представить вам документы по делу.

Он вынул из папки несколько книг угрожающего размера, кучу брошюр и газетных полос и все это взгромоздил на подставку для дел, стоявшую между ним и асессором, постоянно сверяясь с записями в своем блокноте.

Борхерс раздраженно следил за его манипуляциями.

— Не будете ли вы столь любезны вначале сообщить мне, о чем идет речь, — с подчеркнутой вежливостью осведомился асессор.

— Минуточку. Я просто хочу подготовить весь набор моих, так сказать, инструментов, чтобы потом не отвлекаться. Время — деньги! Ну, вот и все. Приступаю, как было сказано выше, in medias res. Слово вековечного кайзерского страдальца, что антисемитизм является позором нашего столетия, получило новое печальное и глубоко оскорбляющее меня как немца подтверждение. Один из столичных печатных органов, которые можно назвать ядовитыми грибами в газетных дебрях, листок, определенно известный в кругах королевской прокуратуры по роду деятельности, а именно еженедельник «Горн», опубликовал в последнем номере статью под названием «Разлагающее влияние евреев», выставляющую священные древние устои еврейской религиозной общины в крайне негативном свете, я бы даже сказал, обливает нечистотами и тяжелейшим образом унижает нас, иудеев, в совокупности и по отдельности, в наших праведных чувствах…

— Секундочку! — прервал Магнуса асессор. — Если я правильно понял, вы хотите, чтобы прокуратура приняла меры против «Горна» из-за его антисемитской статьи?

— Вы совершенно верно поняли, и я…

— Статья у вас с собой?

— Вот, извольте, corpus delicti [17] Досл.: «тело преступления»; вещественное доказательство ( лат. ). . Я позволил себе отчеркнуть красным на полях соответствующие места и хотел бы…

— Позвольте мне взглянуть самому!

Наметанным глазом Борхерс пробежался по всему тексту, включая и выделенные абзацы. Магнус внимательно следил за произведенным впечатлением, однако лицо асессора оставалось холодно-непроницаемым.

Закончив чтение, он недоуменно пожал плечами и показал на заваленную подставку:

— А все эти книги к чему?

— С помощью данной литературы я возьму на себя смелость, шаг за шагом, строка за строкой, доказать не только несостоятельность клеветнических наветов, но и злой умысел сочинителя этого пасквиля. Речь идет о злостной компиляции всего скопившегося за века мусора измышлений и диффамации. Этот щелкопер приводит здесь, к примеру, давно опровергнутую фальсификацию…

— Прошу прощения, господин раввин, полагаю, не имеет ни малейшего смысла зарываться в ваши материалы. Я дорожу своим временем. Если пожелаете передать их мне, то, в случае необходимости, мы привлечем независимого эксперта.

— Господин асессор! Авторитетные представители науки, из которых я, для чистоты аргументации, обращаюсь лишь к христианским теологам…

— Об этом позаботимся позже. Изначально следует проверить, является ли вообще это деяние наказуемым, представляет ли вопрос общественный интерес и подлежит ли вмешательству прокуратуры.

— Общественный интерес? Господин асессор, вы меня удивляете! Смею полагать, что стравливание граждан одного государства друг с другом, пробуждение в обществе самых низменных инстинктов не только представляют значимый общественный интерес, но и требуют надлежащего наказания. Внятная внутренняя политика и ее освещение в публичной сфере является лучшим средством…

— Мы здесь не занимаемся ни политикой, ни просвещением, — холодно осадил ритора Борхерс. — Мы лишь обязаны проводить проверку, нарушены ли, и если нарушены, то какие параграфы уголовного кодекса.

— Конечно, конечно, не смею отрицать этого. Но, по моему мнению, в интересах общественности…

— Господин раввин, вам следует признать, что в данном вопросе вы отнюдь не объективны и не можете быть объективны. Как иудей…

— Позвольте, господин асессор! — Магнус повысил голос. — Должен поставить на вид, что я здесь выступаю не только в качестве духовного лица и представителя иудейского сообщества, но в первую очередь как подданный Германского рейха!

Борхерс озадаченно посмотрел на визитную карточку посетителя.

— Ах, да. Вы…

— Сопредседатель. Управляющий делами Союза подданных Германского рейха, исповедующих иудаизм, — с достоинством отрекомендовался Магнус. — Наш первый председатель — господин тайный коммерции советник Майер, а я собственно занимаюсь всеми текущими делами. И как подданный, пусть даже иудейского вероисповедания, но тем не менее подданный Германского рейха, должен сказать, что в первую очередь в интересах нашего любимого отечества и в интересах всех немецких граждан выступить против травли одних и одурачивания других. Мы пользуемся — под попечительством правительства нашей достославной императорской династии — широкими правами на толерантность, если я не ошибаюсь. И если еще то тут, то там возникают непреодолимые предрассудки, то они — всего лишь рудименты, вчерашний снег, который растает под солнцем просвещения, как… как тени исчезают в полдень. Если мне будет позволено, приведу яркий образ из сокровищницы еврейской мудрости: наши мудрецы рассказывали…

— Прошу прощения, господин раввин, как бы велик ни был мой интерес к мудрым иносказаниям, но работа, знаете ли, не ждет. Вам ведь самому потребно, чтобы по вашему делу в скорейшем времени было вынесено решение.

— Разумеется! Dat qui cito dat! [18] Вдвойне дает тот, кто дает скоро! ( лат. ) Немедленная конфискация тиража этого номера для предотвращения его дальнейшего распространения кажется мне на данный момент самой действенной мерой.

— Мы разберемся в этом деле. А пока прошу вас изложить письменно ваши претензии. Свои материалы вам лучше забрать с собой, чтобы воспользоваться ими при составлении заявления.

— Но это же займет уйму времени!

— Все жалобы должны быть надлежащим образом оформлены и пройти все соответствующие инстанции. Как раз в нашем случае поспешность стала бы оплошностью. Необоснованное вторжение в свободу прессы должно по возможности пресекаться. И ваша пресса…

— Моя пресса?

— Я не имею в виду лично ваша. Но нельзя нарушать те самые основополагающие принципы терпимости, права на свободное выражение мнений, которые вы тут представляете…

— Терпимости? В отношении подстрекателей и клеветников? Это уже не соблюдение права на свободу мнения, когда одна социальная группа натравливается на другую! Газетчики уже выкрикивают заголовок на Фридрихштрассе, и каждый уважающий себя еврей воспринимает как оскорбление…