Михаил Елизаров - Земля

– Федеральная антимонопольная служба, – расшифровал Капустин, подавая Иванычу чашку.

– Дарю схему! – щедро поделился Гапон. – Катаешь жалобу: мол, такой-то МУП из семи залуп не пускает честного частника, вредит-препятствует! И всё! ФАС шлёт запрос в МУП и копию в местные органы: “Чё за хуйня, почему не пускаете?” МУП и власть отписываются, что в соотвествии с таким-то ебучим постановлением от лохматого тысяча девятьсот какого-то года МУП имеет такие-то права и только ему поручено то-то и то-то, государственное регулирование, хуё-моё… И всё, и попались! – Гапон шлёпнул ладонью по подоконнику. – Все на этом палятся, и МУПы, и ГУПы. Потому что по своему статусу они коммерческие организации. В Москве ГУП “Ритуал” – это ж коммерческая организация! Не знал разве?

Я сначала кивнул, а затем покачал головой. На самом деле я не понял и половины из того, что говорил Гапон.

– Просто хуле из себя рыцарей круглого стола строить? Типа, такие бескорыстные в белых пальто! Комбинат Мултанчика и когда был ГУПом, и сейчас – такое же коммерческое предприятие, как “Элизиум”, только с государственной формой собственности! И лишь бы сказано было – “государственное”, будто это подразумевает бесплатное или супербюджетное. Приманка для лохов! А в уставе тоже записано получение прибыли! Как у коммерческой организации. Но только за свои услуги, довольно убогие, – прибавил он брезгливо, – его МУП почему-то дерёт с людей в два раза дороже! И беззастенчиво пользуются административным ресурсом! Вот ты в курса́х, что Мултанчик выбивал себе распоряжение горадминистрации об обязательном ежесуточном сообщении в его службу старшим врачом скорой помощи, сколько человек умерло за прошедшие сутки вне больничных учреждений?! Это справедливо, по-твоему?

Я не знал, что ответить. Как по мне, нормально – ведь Мултановский всё-таки руководил похоронным комбинатом. А кому ж ещё сообщать, как не ему?

Дурашливо, как игрушечный, запиликал кабинетный телефон. Гапон нервно дёрнул лицом, словно сгонял со щеки муху.

– У комбината власть по графику работы кладбищ, полномочия по захоронениям, по выделению участков земли. Или возьмём, к примеру, эвакуацию трупов. В Загорске почему-то тендер выиграло предприятие, что работало в паре с комбинатом. Угадай какое? Та-дам!.. “Мемориал-авто”!

Капустин снял трубку, шепнул Гапону:

– Айваз Георгиевич…

– Давай его сюда! – Гапон бойко подковылял от подоконника к столу. – Ну чё, армянское очко, как житуха?! Здорово, родной!.. Норма-а-ально! Но коньячину с тобой больше не пью!.. Да все прошлый раз в мясо были!..

Я присел на кожаный диванчик напротив Иваныча – чтобы тот чего доброго не подумал, что я стал осторожничать с ним после демонстрации живой охранной силы. Журналов на столике больше не было, только веер из буклетов. Взял один, глянцевый, с дрожащей лампадкой на титуле “Прощальный дом «Элизиум»”. Снова шумно зашипела, захаркала кофеварка.

– Ну, давай сегодня! – прокричал Гапон. Послушал и засмеялся. – Айваз, ты как Агния Барто! Я сегодня не могу, я вам завтра отсосу!..

Попалась рекламная памятка. Я развернул её, прочёл надпись на два разворота “Ритуальные услуги при Загорской центральной городской больнице”. Слева опускался столбец “Перечень документов, необходимых для выдачи тела из морга”:

– гербовое свидетельство о смерти (ЗАГС);

– копия квитанции-договора на ритуальные услуги (от агента);

– копия квитанции оплаты услуг пантеона;

– паспорт заказчика.

Справа была табличка “Вещи в морг”.

Для мужчины:

– костюм;

– рубашка;

– галстук (если носил);

– трусы;

– майка;

– носки;

– носовой платок;

– ботинки или тапочки (с задником);

– мыло и шампунь;

– полотенце (среднего размера);

– бритвенный станок (одноразовый);

– расчёска;

– одеколон.

Рядом был такой же список для женщин, только вместо костюма и рубашки предлагались платье и платок, а вместо одеколона – духи.

– Что изучаешь? – спросил Гапон. Разглядел. – А, это… Древние флаеры, сейчас всё по-другому делаем!

– Владимир, кофе, – Капустин, чуть звякнув блюдцем, поставил чашку на переговорный стол, и я понял, что мне всё-таки придётся пересесть хотя бы из вежливости. Гапону было бы тяжело с его протезом садиться напротив – в глубокое кресло.

– Про что я говорил? – спросил себя Гапон. – Про ФАС! Ну, и всё! ФАС ловит МУПы на собственных же объяснениях. Факт недопуска других игроков на кладбище никто не оспаривает, наоборот, подтверждают, прикрываясь постановлениями и прочим. Поэтому ФАС остаётся только квалифицировать правонарушения, да, Иваныч? Это ж классический ментовской приёмчик?

– Сначала сам на себя наговоришь объяснения, – подтвердил Иваныч, – а потом по ним формируется дело.

– А не проще ли никак не реагировать, Аркадий Зиновьевич? – спросил Капустин. Он подсел к столу, сложил пальцы корзиночкой. – Не отвечать?

– А нельзя! – победно округлив глаза, ответил Гапон. – Ни госорган, ни юрлицо не могут отказаться давать объяснения! – Повернулся ко мне. – К чему я тебе это рассказал, Володя. Мы, если захотим, можем Мултанчика как гондон натягивать хоть каждую неделю! Просто сейчас нет такой необходимости.

Я сосредоточенно перемешивал в чашке кусок рафинада и ждал, когда Гапон перейдёт к деловому предложению. Но он не торопился.

– Вот ты телевизор включаешь? Видел же Соловьёва “К барьеру!”? Приходят на передачу всякие совкодрочеры и ноют, что Союз им развалили! Так слава богу, что развалили! А то, что коммуняки страну семьдесят лет мариновали, довели до голода, нищеты, народ миллионами гноили, – это им похуй! Что ничего достать было нельзя! Ты пацан ещё, а я говна этого хлебнул. Ни машины, ни магнитофона, ни джинсов – всё проблема! Бля, туалетной бумаги не было – дефицит! Жопу газетами подтирали! – Гапон распалился. Говорил, поглядывая на Капустина и Иваныча. – И вот сидят эти пеньки и бухтят, что, бля-а-а, убрали памятник легендарному командарму Попердяйченко, улицу его переименова-а-али!.. Да все остатки этого еба́ного совка надо вымести сраной метлой! Мултанчик, он же номенклатура бывшая, только из мелких сошек, третий с краю инструктор горкома! Для него похоронная сфера так и осталась в семидесятых годах. Только комбинат его замшелый, допотопный, гробы страшные, оркестры с кладбищенским Мендельсоном, “буханочки”, блять, ушанки, ватники, как у зэков, памятники уёбищные из бетона – не в обиду твоему Никите. Он, конечно, не совок, а обычный БМВ, ну, боевая машина-вымогатель, – пояснил в ответ на мой взгляд, – браток, одним словом. Но менталитет у него тоже, прямо скажем, из прошлого. Иначе не поддерживал бы этого долбоёба! Я ж заранее знаю, что тебе говорили! Что мы бездушная коммерческая структура, дерём втридорога с клиентов за сохранение тела в морге, за бальзачок. Ну так и оформляли бы заказ у нас в “Элизиуме”! Кто им мешал?! Я ж не виноват, что они сначала заказывают похороны у Мултанчика в комбинате, а потом удивляются, что нужно больнице кое-что доплачивать. А я считаю, что это справедливо – платить за услуги, которых нет в бумагах! Просто комбинат ведёт себя, будто покойник – его собственность. А на самом деле обычная рыночная ситуация, банальный конфликт коммерческих интересов. Столкновение старого и нового. Но вместо того чтоб повышать уровень обслуживания, творчески, ебёныть, развиваться, могут только тянуть деньги с независимых ритуальных организаций и максимально усложнять конкурентам доступ на кладбище! Монополисты ху́евы! И при этом переводят всё в свою совкодрочерскую идеологию – мол, пришли капиталистические барыги в похоронное дело! Слухи распустили, пидарасы, что у нас закрытие глаз пять тысяч рублей! А ничего, что в прейскуранте “Элизиума” базовая санитарная подготовка: помыть, одеть, причесать, подкрасить – семь тысяч шестьсот за всё?! Понятно, что имеются вип-услуги, там и двадцать тысяч может стоить некропластика… – он чуть помолчал. – Да, мы тоже не ангелы, согласен! С перекрытием СМО был перебор. Но я ведь тоже кое-что у Мултанчика просил, мизер, по сути, и бо́сый хуй получил. Ну, и ответочку им запустили. Сам же знаешь: чем просить и унижаться, лучше спиздить и молчать, хе-е!.. Володь, а ты серёжку, что ли, носил? – вдруг резко сменил тему.