Михаил Елизаров - Земля

В повисшей тишине стало слышно, как из кармана Гапоновского пальто набирает громкость “Одинокий пастух”. Я не мог поверить ушам, но второй раз за сегодня звучала пан-флейта. Вот только посыл был уже другой, точно утреннюю “мелодию моего сердца” теперь насвистывал сидящий на корточках гопник.

– Тихо, бля! – снова потребовал Гапон. – Моя Вагина Клиторовна меня домогается… – прижал указательный палец ко рту. – Алё?! Приве-е-ет, котинька… – пропел с фальшивой умильностью. – Да, всё хорошо… Да…

Капустин тем временем вытащил из кармана куртки вязаную шапочку, натянул, подоткнув под края свои белёсые волосы. Затем со вздохом подобрал чёрную, размером со старую “моторолу” рацию, которая, оказывается, слетела с пояса Иваныча во время падения. Протянул ему. Иваныч хмурым кивком поблагодарил. Прицепил щелчком к поясу.

– И тебя тоже, родная… Пока, цём-цём! – Гапон, продолжая улыбаться, спрятал мобильник. Затем поманил меня и Иваныча: – Мужики, серьёзно говорю, харе́ конфликтовать! А не то палкой вас наебну!.. – и, посмеиваясь, погрозил тростью.

Мы, точно нашкодившие школьники, исподлобья переглянулись. И промолчали.

– Мирись-мирись… О-ох!.. – Гапон с хрустом потянулся. – А в жопу не ебись!

Все, как по команде, облегчённо заулыбались: Капустин, Иваныч, я сам. Не потому, что это было так уж смешно. Просто Гапоновское шутовство по факту было единственным, вокруг чего можно было хоть как-то временно примириться.

– О чём это я. Что пора и дела обсудить! – сказал Гапон. И прибавил персонально: – Тебе в качестве информации для размышления, Володя. В “Элизиуме” под началом Андрея Ивановича с десяток человек охраны. Слыхал поговорку про зайцев?

– Смотря какую.

– За тремя зайцами погонишься…

– Ни одного не поймаешь?

– Нет. Они тебе пиздюлей дадут! Ха-га!..

Поржать за компанию оказалось не так уж трудно. Теперь мне даже было интересно, ради чего Гапон около часа играл в радушного хозяина, заливался шутками, льстил, обидно подначивал верного, безропотного Капустина, подозрительного Иваныча…

– Как этот хер из Москвы выразился? – Гапон пощёлкал пальцами. – Красиво ещё так завернул?…

– В нашем “Прощальном доме” чувствуется храмовость! – подсказал Капустин. – А это он не видел вечерней подсветки!

– Хра-мо-вость, – смакуя, повторил Гапон. – Но зацени, Володя, я ж по сути просто офицер в отставке. Харьковское высшее военное училище тыла МВД СССР, выпуск восемьдесят пятого года. Никакого специального архитектурного образования, всё на голой, как баба в бане, интуиции. Дизайн, интерьеры! От вестибюля, салона-магазина, залов прощания и до последнего, блять, сортира! Ну, не сам, понятно, рисовал, проектировал и строил – специалисты делали, но решения-то я принимал, как должно всё выглядеть.

– А я предложил светопрозрачный фасад у часовни, – похвастался Капустин.

Гапон смерил его убийственным взглядом.

– “Я” – сам знаешь головка от чего! Ладно, ладно, – сжалился. – Твоя идея была, Капустин. Но я тоже дохера ценных мыслишек подкинул по оформлению. Туда, блять, кладём керамогранит, сюда облицовочный кирпич, здесь мозаику, там хуяику! Просто весь комплекс больше тысячи квадратных метров общей площади – не хило?! Вот считай: два ритуальных зала прощания – на пятидесят и сто квадратов – раз!..

– С возможностью увеличения или уменьшения площади, – быстро вставил Капустин. – Подвижная планировка, ширмы всякие, перегородки.

– Салон-магазин ритуальных принадлежностей – два!..

– Похоронный супермаркет, Аркадий Зиновьевич, – поправил его Капустин. – Не принижайте наш уровень.

– Володь, ты ведь копал на втором, верно? Значит, видел там магаз Мултанчика “Городской похоронной службы”. А у нас двести метров с выставочным залом! Придём, я тебе покажу. Не в обиду Никите, заодно заценишь и памятнички из литьевого мрамора, которые “Пигмалион” делает. Открыли своё производство гробов. Это тебе тоже не сову на “Гробус”, – он довольно хохотнул. – Натуральное дерево, ламинированная ДСП.

– Сухое прессование смолами, – просуфлировал Капустин.

– Саркофаги премиум-класса стали делать с двумя крышками по итальянской технологии!

– Историческая серия “Фараон”. Гробы “Рамзес” и “Клеопатра”, – подсказал Капустин. – Очень эстетичные, и спрос оказался большой.

– Так, а чё я ещё не назвал?.. – Гапон задумался. – Пункт приёма заказов на ритуальные услуги! Бюро, регистратура, комната руководителя похоронного обряда!..

– Цере-моний-мейстера!

– Тилимилитрямдия! – ласково передразнил Гапон. – Зал ожидания, гардероб, комната для провожающих! Медпункт, бухгалтерия, кабинет директора – мой кабинет то есть. Я ещё не считаю технические помещения. Холодильник немецкий кассетного типа на двадцать мест!..

– Пантеон! – тихо, но решительно возразил Капустин. – Холодильник – в анатомичке, а у нас, Аркадий Зиновьевич, пантеон – элитное трупохранилище!

– Бля, ну ты перегибаешь со своим пафосом, – сказал довольным голосом Гапон. – А ещё я про буфет забыл! Два поминальных зала и своя столовая…

Мы прошли через мощёный двор. Как и предупреждал Гапон, нам повстречался наряд охраны из двух человек – в бушлатах, пухлых утеплённых штанах, берцах-крокодилах, с дубинками на поясе. Один из охранников хоть и выглядел немолодо, был могучего сложения, с усами, как у борца Поддубного. Возле шлагбаума маячил ещё один в чёрном, да и в сторожевой будке тоже кто-то сидел. Мужики обменялись короткими кивками с Иванычем, а тот не преминул поглядеть на меня с кривым, злобным торжеством – мол, что тебе говорили, нас тут много.

– Чё на щеке? – спросил его Гапон. – Помада, что ли? Наташку зажал, пока я не видел, охальник?

Иваныч самодовольно улыбнулся:

– Вроде не припомню такого, – мазнул рукой. – Всё? Вытер?

След действительно напоминал помаду – две бледно-алых полоски. Когда мы рухнули, я зацепил Иваныча по лицу пальцами, а подушечки у меня были шершавыми, как пятки. Алина всегда жаловалась, когда я её гладил, подсовывала мне всякие кремы.

Я подумал, что, если Гапон разглядит, что это не помада, а ссадины, наверняка спровоцирует обидной шуткой Иваныча на какую-то резкость, которая закончится для меня плачевно. Я насчитал уже четверых, когда на крылечко, где галерея смыкалась со зданием, вышел пятый охранник. А сколько их было ещё?

– А почему “Элизиум”? – спросил я погромче. – Вы тоже придумали?

– Пиздец название, да? – Гапон огорчился. – Просто мы не с нуля начинали, а перестраивали старое помещение – похоронное бюро и магазин ритуальных услуг. Бывший учредитель брал у больницы участок в субаренду на пять лет, но мы с пацанами уже нормально оформили в собственность. Вот он название это конченое придумал – “Элизиум”! Лизь-лизь! Куннилингус какой-то, котёнок с улицы Лизюкова, блять!..