Бернхард Шлинк - Летние обманы [litres]

– Я пойду с ней, – сказала Кейт.

Он слышал смех Риты из ванной, потом – как она расшалилась в спальне. Когда все стихло, он подумал, что сейчас дочка позовет его, чтобы поцеловать на ночь. Но она не позвала.

– Уснула мгновенно, – сказала Кейт, усаживаясь рядом с ним.

Про его мрачное настроение она не проронила ни слова. Она все еще была такой же воодушевленной; ему же при мысли, что она даже не замечает, как ему скверно на душе, стало еще хуже. Он давно уже не видел ее такой, она вся лучилась радостью, щеки разрумянились, глаза светились. А сколько уверенности чувствуется у нее в каждом движении! Она знает, как она хороша – слишком хороша для жизни в деревне, и ее место в Нью-Йорке! При одной мысли об этом он упал духом.

– Завтра я с утра еду в город. Будут какие-нибудь поручения?

– Завтра не получится. Я обещал помочь Джонатану чинить крышу сарая, и мне понадобится машина. Ты же говорила, что допишешь книгу к концу недели, и я подумал, что завтра ты сможешь посидеть с Ритой.

– Но я же предупреждала, что завтра хочу съездить в город.

– А что я хочу, не в счет?

– Я этого не говорила.

– Но именно так это прозвучало.

– Извини, пожалуйста. – Она не хотела ссориться, а пыталась найти выход. – Я подвезу тебя к Джонатану, а сама поеду дальше в город.

– А Рита?

– Риту возьму с собой.

– Ты же знаешь, что ее укачивает в машине.

– Тогда я оставлю ее с тобой. Дорога до Джонатана занимает всего двадцать минут.

– Для Риты даже двадцать минут в машине – это уже слишком много.

– Два раза было, что Риту тошнило, и только. В Нью-Йорке она спокойно ездила на такси и сюда из Нью-Йорка приехала на машине. У тебя навязчивая идея, будто она не переносит езды на машине. Давай, по крайней мере, попробуем…

– Ты что, собираешься проводить над Ритой эксперименты? Станет ли ей плохо или как-нибудь обойдется? Нет уж, Кейт! Никаких экспериментов над моей дочерью я не допущу.

– Твоя дочь, твоя дочь… Рита такая же моя дочь, как и твоя! Говори «наша дочь» или «Рита», только, пожалуйста, не разыгрывай из себя заботливого папашу, которому приходится защищать свою доченьку от злой матери.

– Я ничего не разыгрываю. Просто я больше думаю о Рите, чем ты. Я сказал, что она не поедет на машине, и, значит, она не поедет.

– Почему бы нам не спросить завтра у нее? Она сама неплохо разбирается в том, чего хочет, а чего не хочет.

– Она же маленький ребенок, Кейт! Мало ли что она пожелает ехать, а потом окажется, что не может.

– Тогда я возьму ее на руки и отнесу домой.

Он только покачал головой. После всех глупостей, которые она наговорила, у него появилось такое чувство, словно ему и впрямь надо ехать к Джонатану чинить крышу. Он встал:

– Как ты смотришь на то, чтобы я достал из холодильника припасенную там бутылочку шампанского? – Он поцеловал ее в темечко, принес бутылку с двумя бокалами и налил ей и себе. – За тебя и твою книгу!

Она с трудом заставила себя улыбнуться, подняла бокал и выпила.

– Пожалуй, я пойду и просмотрю еще раз написанное. Так что ты не дожидайся меня.

Он не стал ждать и лег без нее. Но не мог заснуть, пока она не пришла в постель. Было темно, он лежал, не говоря ни слова, и равномерно дышал. Полежав некоторое время на спине, словно обдумывая, будить ли его и начинать ли разговор, она перевернулась на другой бок.

Наутро, когда он проснулся, ее рядом уже не было. Он услышал голоса Кейт и Риты на кухне, оделся и спустился вниз.

– Папа, мне можно ехать на машине?

– Нет, Рита, тебе от езды делается нехорошо. Мы подождем с этим, пока ты подрастешь и окрепнешь.

– А мама сказала…

– Мама хотела сказать, что как-нибудь потом, а не сегодня.

– Пожалуйста, не толкуй за меня, что я хотела сказать, – произнесла Кейт сдержанным тоном.

На этом ее терпение лопнуло, и она на него закричала:

– Ну что ты несешь полную чушь! Говоришь, что собираешься помогать Джонатану с сараем, а сам спишь допоздна? Говоришь, что собираешься зимой кататься с Ритой на лыжах, и тут же заявляешь, что ей слишком опасно ездить на машине? Ты хочешь сделать из меня домашнюю клушу, которая стоит у плиты, дожидаясь, когда муженек соизволит уступить ей машину? Либо мы сейчас едем втроем и я подвезу тебя к Джонатану, либо мы с Ритой поедем одни.

– Я хочу сделать из тебя домашнюю клушу? А я-то кто тогда, по-твоему, если даже на домашнюю клушу у плиты не тяну? Всего лишь неудавшийся писатель? Который живет на твоем содержании? Которому разрешается ухаживать за ребенком, но нельзя ничего решать? Нянька и уборщица?

Кейт снова взяла себя в руки. Она посмотрела на него, приподняв бровь:

– Ты знаешь, что ничего подобного у меня в мыслях не было. Так я поехала. Ты едешь со мной?

– Ты никуда не поедешь!

Но она оделась, одела Риту в куртку и сапоги и направилась к двери. Когда он встал на пороге, загораживая проход, Кейт взяла Риту на руки и пошла к другой двери через веранду. Постояв в нерешительности, он бросился за ней, догнал, схватил, чтобы удержать. Тут Рита заплакала, и он выпустил Кейт. Он последовал за ней на двор и через лужайку к машине:

– Пожалуйста, не делай этого!

Не отвечая, Кейт села на водительское место, посадила Риту рядом с собой, захлопнула дверцу и включила двигатель.

– Только не на переднем сиденье!

Он хотел открыть дверцу, но Кейт нажала кнопку блокировки. Он заколотил в дверь, схватился за ручку, хотел удержать машину. Она тронулась. Он побежал рядом, увидел, как Рита, стоя на коленках, вся в слезах, смотрит на него с переднего сиденья.

– Ремень безопасности! – крикнул он. – Пристегни Риту ремнем безопасности!

Но Кейт словно не слышала. Машина набирала скорость, и ему пришлось отпустить ручку.

Он бежал следом за машиной, но уже не догнал. Кейт ехала по щебеночной дороге на небольшой скорости, но все равно удалялась от него: после первого поворота расстояние между ними неуклонно увеличивалось, а после следующего машина скрылась из виду, и он слышал, как стихает, удаляясь, шум двигателя.

Он продолжал бежать. Он не мог не бежать за машиной, хотя догнать ее было уже невозможно. Он бежал, стараясь не отстать, не потерять жену и дочку, чтобы сохранить то, что составляло его жизнь. Он бежал, чтобы не возвращаться в опустелый дом. Он бежал, только чтобы не стоять на месте.

Наконец он выбился из сил. Он нагнулся и уперся руками в колени. Немного успокоившись, когда уши его снова начали различать другие звуки, кроме собственного дыхания, он далеко-далеко услышал машину. Он выпрямился, но увидеть уже ничего не мог. Далекий шум еще доносился, но постепенно затихал, и он ждал, когда все окончательно смолкнет. Вместо этого послышался отдаленный грохот. Затем наступила тишина.