Владимир Шапко - Переезд на юг

Новое выдумал, всё хмурилась Кузичкина. Будто жена. С пистолетом будет теперь ходить. С дубинкой. Весь перекосоёбенный.

В телевизоре показывали саммит глав государств. Видимо, заключительную его часть. Уже шеренгой построились для фото на века. Все с улыбками до ушей – лучезарные. Однако из всей компании фотографы, казалось, снимали только двух. На все лады. И так и эдак. Двух, будто высвеченных в группе, президентов. Одного здоровенного самовлюблённого, привыкшего лезть везде напролом. Другого – невысокого, с близко поставленными глазами, вроде бы открытого, но себе на уме.

Табашников смотрел. Маргарита Ивановна уже отошла от обиды. Захотелось показать, что тоже не лыком шита, что тоже разбирается в политике:

– Как вы думаете, они договорились о чём-нибудь? Или договорятся в будущем?

– Вряд ли. Этот дурак прежде весь мир под себя подомнёт. Или взорвёт к чёртовой бабушке. Он дурак, Маргарита Ивановна. Понимаете? От природы. А дурак, как говорит небезызвестный вам Геннадий Агеев, не только опасен, но и заразен. Скоро все начнут плясать под дурью его дудку.

– Да-да, – кивала Кузичкина, ни черта не поняв. – Как верно говорит Геннадий Андреевич, как верно.

Пришёл сам эксперт. Как побитый пёс. Виноватый везде. И перед женщиной, и перед мужчиной. Простите. Старческое недержание. Приходится отмечаться на каждом столбе. Простите. Снимал плащ, шляпку.

Смотрели снисходительно. Ладно уж, проходи. Начинай. Лялялякай.

И Агеев с готовностью начал:

– А знаете, кого я сейчас видел? Не поверите – Кугель!

Новость однако. И что?

– Её сбила машина! Возле госбанка!

Табак раскрыл рот, Маргарита ничего не поняла, а вестник тут же весть прихлопнул, проглотил. Как жаба стрекозу на болоте.

– Да говори же, говорит, чёрт тебя дери!

– Она переходила дорогу к банку, уже почти перешла – такси налетело, шваркнуло по заднице – она и отлетела, только ноги мелькнули. Откуда-то сразу люди. Я тут же мечусь, пытаюсь поднять. «Как вы чувствуете себя, Ангелина Марковна? (Идиот!)» Она стонет, не может подняться. Шофёр бегает, за голову хватается. Потом ГАИ. Скорая.

И опять замолчал. И – уставились друг на друга. Два мужика. И как теперь все РВП? Все пенсии?

– А кто это, кто? – приставала Кузичкина: – Евгений Семёнович! Геннадий Андреевич!

Не отвечают. В ступоре. Оба.

Срочно налили и дёрнули. Про Кузичкину забыли. Табак забыл даже радикулит.

– Что делать теперь, Гена?

Коротко объяснили Маргарите Ивановне, кто такая Кугель и что от неё зависело. Но женщина сразу резонно заметила, что свет клином на этой Кугель не сошёлся. Завтра же будет сидеть другая. В её кабинете.

А – так это другая сядет! Но не она! Дескать, такой как Кугель, – нет и никогда не будет в ФМСе. Сроднились мы с ней, Маргарита Ивановна. Родные мы с ней души. Прямо слеза опять прошибает. Опять клеммы в носу.

– А если серьёзно, Женя, Маргарита Ивановна права. Завтра же будет сидеть такая же. А может, ещё почище. Да и Кугель ещё восстанет, обожди. Она крепкая. Подумаешь, по заднице ударили. По женской притом. Непрошибаемой. Надёжная защита, – совсем зарапортовался Агеев. – Простите, Маргарита Ивановна. Это не о вас!

Действительно, у Кузичкиной защита сзади – как у цыплёнка: поддай и улетит. В небо. Даже ничего не почувствует. Да. Простите.

В телевизоре радостный мужской голос объявил: «Лонгидаза! Новый препарат от простатита: – Жизнь течёт, а не капает!»

Табашников посмотрел на друга:

– У тебя как с этим? Течёт? Или капает?

– Норма-ально! – смеялся Агеев. – Течёт вовсю!

Интересно, как у него с Марией. В его возрасте. Работает хозяйство или нет?

Агеев уловил вопрос в глазах Табака, сразу напустил на себя загадочность. Сквозь которую, однако, прямо-таки сквозило самодовольство: не каждому дано, дорогой.

Неужели спит ещё с женой? Врёт. Бахвалится. Хотя – чёрт его знает. Всё может быть. Феномен сидит за столом. Пьёт всего лишь чай. Простой чай. Без всяких лонгидаз. А тут не знаешь, с какой стороны подступить. Как замухрышке кобельку – запрыгнуть и задрыгать ножкой.

Словно рок, надвигалась встреча Нового года. Агеев сразу сказал, что Новый год – это семейный праздник и нечего к ним, Агеевым, лепиться. Пусть даже с шампанским и подарками. Тебе есть с кем встречать. Назвать имя и фамилию? Не надо.

Кузичкина, понимая, что припёрт, что попался – только названивала. Каждый день. Для надёжности. О Новом годе ни слова, – но ясно же! Спать ей так было спокойней. Не сбежал пока. В какой-нибудь свой Казахстан. Да-а, обложили.

В Торговом доме выбирал новогодний подарок для женщины. Долго стоял перед стеклянным прозрачным гусем жёлтого цвета. Оказавшимся лебедем. «Он ждёт свою лебёдушку, – объяснила продавщица. – Он – в ожидании». Так, понятно. Символ одиночества. Трагическое ожидание любви. Решился, наконец. Заплатил. Целых восемьсот рублей. Завернули в склизкую бумагу серого цвета. Вручили. Килограмма на два подарок потянет. В переполненном автобусе, на ухабе, гусь из подмышки выскользнул. Упал на сдобные коленки кубанки. «Мужчина! Держите свою птицу!» Извинялся. Поскальзывался потом на гололёде. Удерживал гуся, как ребёнка. Но донёс.

«Это вам, дорогая Маргарита Ивановна», – сказал вечером 31-го декабря у себя в доме. В комнате с развешенными зайчиками, гирляндочками и хлопушками. И с поклоном поднёс подарок.

Двумя руками Кузичкина подхватила гуся-лебедя хрустального одинокого. Подхватила в полной растерянности.

– Спасибо, Евгений Семёнович. Оригинальный подарок.

Табак бросился и украсил гуся букетом. Так будет красивее.

– Спасибо, спасибо, – всё бормотала Маргарита. Не зная, что с такой тяжестью, украшенной букетом, делать.

– Можете пока поставить лебедя вот сюда, – мгновенно освободил место на тумбочке хозяин. Направлял под локоток, боялся, что уронит.

Поставила. И букет не упал.

Как же я это всё буду тащить домой, пронеслось в голове у женщины, пока садились за стол. Однако – оригинал. Ошарашил. Забыла даже про свой подарок. Традиционный. Про выходную рубашку с галстуком в наборе, про запонки к рубашке.

Глаза Табашникова сверкали – сегодня уж он точно в доме хозяин. Накладывал гостье салат оливье. Приговаривал: «Как вы любите, Маргарита Ивановна – заправлен сметаной». Пододвигал нарезанную колбасу, сыр.

– Вина? Водки? Понятно – вина. А я водочки. Ну, Маргарита Ивановна – с наступающим вас! Чтобы все неприятности, все болезни остались в старом году, а в новом – было только хорошее, светлое. Ваше здоровье, Маргарита Ивановна!

Рюмка и бокал чокнулись. Мужчина и женщина начали закусывать. Излишне углублённо. Табак высказался. Как всегда, до дна. А Кузичкина всё не могла отойти после гуся хрустального одинокого. Поглядывала на него. Интересно, как стеклодув удерживал на своей длинной трубе такую тяжесть. Когда накручивал-выдувал.