Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

А потом вот что произошло. Дракон тоже завернул за угол и увидел, что перед ним три переулка. Очень узеньких. И тут Лысая голова побежала прямо, Усатая повернула направо, а Рыжая — налево. А переулки были такими узкими, что в них приходилось протискиваться. И вот все три головы протиснулись в разные переулки, а тело-то осталось позади. Вот такая получилась история! Застрял Дракон. Дёргает своими головами, а ничего не выходит. Вперёд головы лезут, а назад — ни в какую. Уши мешают!

Кремдлярук бежал-бежал и остановился. Оглянулся — никакого Дракона. Пошёл назад. Смотрит — Лысая голова! Чуть повыше второго этажа между стен зажата.

— А где братишки? — Кремдлярук спрашивает.

— Сам не знаю, — ответил Лысый. — Где-то потерялись. Помоги, Кремдлярук! Помоги! Спаси!

— Прямо и не знаю, чем тебе помочь. Ладно, пойду пока поищу братишек.

Ходил Кремдлярук, ходил и нашёл, конечно, в переулках вначале Брюнета, а потом и Рыжего.

— А всё-таки неплохо я тебя постриг, — сказал парикмахер, — ну прямо как солнышко получилось. А за работу мне не заплатили? Эх, вы! Всего-то рубль!

— Да у нас нету ни гроша, — сказал Рыжий.

— Нищих драконов не бывает.

— Бывает. Ты попробуй-ка три головы прокорми!

— Сыру-то хочешь?

— Давай!

Дал Кремдлярук рыжему братишке сыру (он его в кармане носил).

— Ну, что ж, — говорит, — тебе я помогу, а остальных сам вытащишь. Попробуй-ка голову вперёд сунуть. А теперь назад.

— Назад не могу, — Рыжий говорит, — уши мешают.

— А вверх?

Дёрнул Рыжий голову вверх, — а домики-то низенькие были, голова и выскочила.

— Ну, спасибо тебе, Кремдлярук, — Рыжий говорит. — И постриг хорошо, и сыром накормил, да и голову мою бесшабашную из городских сетей вытащил.

— Пожалуйста, — Кремдлярук отвечает. — Но главное, мне уж больно нравится, как я тебя постриг. Я ведь не простой парикмахер, я — художник.

— Ты — великий художник, — похвалил его Рыжий. — Гений! Как Репин!

— Да ладно уж тебе, — сказал Кремдлярук.

— Нет, ты гений, вот и всё! Айвазовский.

И они долго ещё спорили, гений Кремдлярук или не гений.

А потом Рыжий вытащил своих братишек из городских сетей и ушёл в пустыню. А Кремдлярук пошёл домой.

Самое, конечно, удивительное, что никто из жителей города Икушалисыр Дракона не заметил. И их можно понять: они сыр кушали.

Жила-была на свете Зелёная Лошадь.

Глаза у неё были как крыжовник, грива — как хмель, который оплетает заборы и деревья, спина была как мягкий мох, и её всегда хотелось погладить. Чулочки на ногах — серебристые, как листья тополя, а уж хвост был похож, извините, на можжевельник. Жила Зелёная Лошадь на воле, в лесах и в глуши, и паслась где хотела. Заприметить её среди зелени было очень и очень трудно, и люди, которые ходили в лес, никогда её не замечали.

А жил ещё на свете человек, которого звали Ванечка, и он ничего не знал про Зелёную Лошадь. Ну, не слыхал, и всё.

Вот однажды пошёл Ванечка в лес. Брал-брал чернику — да и забрёл в глушь, где отдыхала Зелёная Лошадь.

Она дремала, вдруг слышит — кто-то идёт. Открыла глаза — Ванечка. Идёт прямо на неё, а её не видит. Того гляди — наступит! Что делать?

Зелёная Лошадь прекрасно говорила на русском языке, но что тут скажешь, когда прямо на тебя Ванечка с черникой прётся?!

Лошадь и сама растерялась и сказала вдруг:

— Чу-чу-чу…

Ванечка остолбенел. Он никак не мог понять, кто это говорит ему «чу-чу-чу».

— Чего-чего? — сказал он, а у самого губы затряслись. А глаза от ужаса так раскрылись, так широко-широко и бездонно, что Зелёная Лошадь заглянула в них и сразу его полюбила, навеки и окончательно.

— Тихо, — сказала она. — Спокойно, Ванечка. Это я тут лежу — Зелёная Лошадь.

— Кто!!! — закричал Ванечка. — Кто лежит? Где? Какая лошадь???

— Да не кричи ты так! — сказала Зелёная Лошадь. — Я — добрая.

И тут она махнула хвостом и встала перед Ванечкой во всей своей лесной красе. А Ваня вдруг увидел, как ожил перед ним куст можжевельника и вообще — весь лес!

— Уй-ю-юй! — заорал он дурным голосом, бросил корзину с черникой и дунул из лесу домой.

А Лошадь думает: «Чего он так напугался? Надо ему всё объяснить, успокоить».

И она пустилась за Ванечкой вскачь.

А он выбежал из леса, чешет через поле к деревне, а за спиной слышит топот копыт. Оглянулся — о ужас! Лошадь! Зелёная! Мчится за ним через овсяное поле!

— Стой! — Лошадь кричит. — Стой! Не бойся меня!

А Ваня жарит ещё быстрей. Добежал до деревни, в избу ввалился.

— Мамка! — кричит. — Папка! За мной Зелёная Лошадь гонится!

Папка тоже дубина был здоровенная, выскочил на крыльцо, схватил грабли. И тут же орут оба:

— Лошадь! Зелёная Лошадь! Гони её!

А был у них сосед, по фамилии Подушкин. Он вышел из дома, увидел Зелёную Лошадь и быстренько всё сообразил. Схватил крепкую верёвку и накинул Лошади на шею. А потом кнутом стрельнул, кнутом пальнул — и загнал Зелёную Лошадь в загон. А загон этот был вроде такого огромного сарая с крышей. Называется — конюшня. Только коней в ней сейчас не было. Они в поле работали.

Привязал Подушкин Зелёную Лошадь, кинул ей сенца клок, а сарай запер на огромный висячий замок.

Вот как глупо попалась Зелёная Лошадь.

— Ну как? Ну что? — Ванечка к Подушкину подбегает. — Как там Зелёная Лошадь? Не брыкается?

— Какая ещё Зелёная Лошадь? — отвечает Подушкин. — Никакая это не Зелёная Лошадь. Это самая простая моя собственная лошадь, а зелёная она оттого, что в траве извалялась. Придумали ещё — Зелёная Лошадь!

Хотели Ванечка с папкою в щёлочку заглянуть, но Подушкин кнутом пальнул.

— Отойдите, соседи, от моей конюшни. Я к вам в сарай не заглядываю.

Отвязал Подушкин здорового кобеля от собачьей будки и привязал ко входу в конюшню. А звали этого кобеля — Амаркорд. Разинул Амаркорд усатую да клыкастую пасть и так рявкнул, что у окрестных собак на сто километров кругом шерсть дыбом встала. Папка говорит:

— Что это ты, Вань, придумал про Зелёную Лошадь?

— Эх, папка-папка, — сказал Ванечка и горько заплакал. Только теперь он понял, что счастье было у него в руках, а он от этого счастья убежал, да ещё и орал во всё горло. Горько-горько плакал Ванечка. Так долго и так горько он плакал, что навеки полюбил Зелёную Лошадь и понял, что теперь не будет ему, Ванечке, покою ни днём ни ночью.

Но ночь ещё не настала, а настал вечер. Вечером пригнали с работы лошадей.

Подушкин стоял у ворот и пересчитывал лошадей. И когда все вошли в загон, он снова двери запер.

И вот лошади увидели, что в конюшне стоит в стойле Зелёная Лошадь.

— Боже мой! — говорили они. — Зелёная Лошадь! Неужели это ты? Ведь ты же свободная лошадь, как же ты Подушкину попалась?