Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

— Это верно! — неожиданно воскликнула Фора.

Она легко соскочила со скалы, подбежала ко мне и сказала:

— Впивайся скорей!

И я, конечно, незамедлительно впился.

— Так и знала, что Фора обскачет нас на повороте, — сказала Фара с печалью — видно, я ей сильно понравился. — Ладно, придётся покориться судьбе. Ну что ж, я готова служить Суеру, тем более что это первая половина капитана. Суер, я твоя!

— Ну а я не собираюсь служить второй половине сомнительной фамилии, — сказала Фура. — Нет, Выер, я — не твоя! Если б мне досталась первая половина, то есть Суер, я бы ещё подумала, а уж Выер — нет, увольте, я лучше пойду собирать опёнки. Пусть Суер наслаждается с Фарой, а Выер болтается без дела!

— Как же так! — воскликнула Фора. — Как это мы можем позволить Выеру болтаться без дела? Какой-никакой, а всё-таки Выер. Чего в нём такого уж плохого? Ну, Выер, ну и что? Не так уж мы богаты, чтоб разбрасываться Выерами налево и направо.

— А мне Суера достаточно, — сказала Фара, — а до Выера и дела нет. Кому нужен — пускай берёт.

— Спать с Выером! Какой кошмар! — сказала Фура, возводя очи к небу. — Отдавать свою чистоту второй половинке капитана! Нет, нет! Увольте!

— Перестань паясничать, Фура, — сказала Фора. — Вчера ещё ныла: мне бы хоть какого Выера… Твоя мечта сбылась! Забирай Выера и не мешай нашим наслаждениям!

Тут Фора обняла меня и трепетно увлекла в дюны.

Фара кинулась к Суеру, а Фура топталась на месте, не зная, с какого бока к Выеру приступить.

Но тут Выер, не будь дурак, сам приступил к ней, да так ловко, что она взвизгнула.

А нам с Форой было уже не до них.

Адские наслаждения — вот что стало предметом нашего неусыпного внимания и заботы.

Мы падали в бездну наслаждений и старались эту бездну углубить, расширить и благоустроить.

В конце концов нам удалось создать очень и очень приличную бездну наслаждений, и только к закату мы начали из неё потихоньку выбираться.

Выбравшись из бездны, мы вернулись на берег океана.

Там уже сидели Фара с Суером и Выер с Фурой.

Фура с Выером, к счастью, вполне примирились, непрерывно чмокались и строили друг другу куры.

— А Выер был не так уж плох, — смеялась Фура, раскладывая на салфетке салаты и копчёности. — Ещё и неизвестно, какая половина капитана интереснее!

— Знаешь, милый, — сказала Фора, обнимая меня, — это очень правильно, что вы не пошли дальше и остались с нами. Там, за скалами, живёт голая женщина с шестью грудями. Её звать Гортензия. Очень опасное существо.

Утомлённые салатом и копчёностями, подруги наши скоро задремали, и мы с капитаном отползли от салфетки в сторонку и, прячась за кустами челесты, постепенно ретировались.

— Послушайте, кэп, — сказал я, — там, за скалами, живёт женщина с шестью грудями. Таким первопроходцам, как мы с вами, даже неловко пройти мимо этого феномена. Надо бы вернуться, посмотреть, в чём там дело.

— А ног-то у неё сколько? — спросил Суер.

— Вроде бы две.

— Ну ладно, давай поглядим на неё хоть с полчасика.

Обогнув скалы, которые в основном состояли из обломков моржового глаза, мы вышли на берег лимонного лимана.

В лучах заката к нам спиной сидела на берегу голая женщина.

— Добрый вечер, мэм! — покашлял у неё за спиной Суер.

— Добрый вечер, сэр, — ответила женщина, не оборачиваясь.

— Ну что? — шепнул Суер. — Что ты скажешь?

— Пока ничего не могу сказать. Не пойму, сколько у неё грудей. Не зайти ли сбоку?

— Неудобно, — шептал капитан, — сама повернётся.

— А вообще-то приятный вечер, мэм, — галантно продолжал сэр Суер-Выер. — Не хотите ли развлечься? Выпить шерри или сыграть партию в серсо?

— Мне недосуг, — ответила женщина.

— Ну хоть повернитесь к нам, — предложил капитан.

— А это зачем? Вы что, хотите посчитать, сколько у меня грудей?

— О что вы, мэм, мы люди благовоспитанные…

— А если не хотите считать, что же мне поворачиваться?

Суер растерялся.

— Чёрт возьми, — шепнул он, — сидит как монумент. По количеству спины, там действительно должно быть полно грудей. Шесть уместится точно.

Я всё вытягивал шею, чтоб посчитать, но ничего не получалось.

— Ничего не вижу, сэр, — шептал я. — Не то что шести, и двух-то не видать.

Женщина смотрела в океан. Полированного тёплого мрамора были её плавные плечи, крутые локти и плотная спина.

Тяжёлые волосы, ниспадающие на квадраты лопаток, не дрогнули под порывами ветерка.

Ствол позвоночника был прям, как пальма.

— Хорошо сидит, — шепнул Суер. — Мощно!.. Но страшно подумать, что будет дальше?! А вдруг обернётся, и придётся считать груди!.. Кошмар!

— Ничего страшного, сэр, — потихоньку успокаивал я капитана. — Шесть — это не так уж много.

— Госпожа Гортензия! — сказал Суер. — Мы много слышали о вас и по глупости захотели посмотреть. Простите, мы не хотели вас обидеть.

Гортензия медленно повернула голову вправо, и стал виден её медный профиль.

— Я — привыкла, — внятно сказала она.

— Извините, мэм. К чему вы привыкли, не понимаю?

— Сижу здесь с шестью грудями, а всякие идиоты за спиной ходят.

И она снова отвернулась к пространству океана.

Мы с капитаном совершенно поникли.

Выбравшись из бездны наслаждений, мы пока соображали туго и не могли осознать сразу той силы и вечности, которая сидела к нам спиной. Мы-то думали, что шесть грудей — это так просто — тяп-ляп! — можно выпить шерри, хохотать и тунеядствовать, а тут — литая бронза, скала, гранит, монумент, гора, вселенная.

— Я бы повернулась к вам, — сказала вдруг Гортензия, — но мне не хочется менять позу. Вы понимаете? Некоторые люди, имеющие позу, охотно её меняют, а с потерей позы теряют и лицо.

— Госпожа, — сказал Суер, — поза есть поза. Но важна суть дела. Позвольте один вопрос. Вот вы имеете шесть грудей, но на всё это богатство имеется хоть один младенец?

Гортензия повернула голову влево, и тут профиль оказался платиновым.

— Сээээр, — сказала она, — а вы можете представить себе младенца, вскормленного шестью грудями?

— Нет, — чистосердечно признался капитан.

— А между тем такой младенец имеется.

— О Боже! Вскормленный шестью грудями! Какой ужас! Невиданный богатырь! Как его имя?

— Ю.

— Ю?

— Ю.

— Всего одна буква! Ю! Какого же он пола?

— Уважаемый сэр, — внимательно сказала госпожа, — подумайтека, какого рода буква «Ю»?

— Женского, — немедленно ответил Суер.

— А мне кажется, мужского, — встрял наконец я.

— Почему же это? — раздражённо спросил Суер. — Всем ясно, что все гласные — женского рода, а согласные — мужского.

— Извините, сэр, конечно, вы — капитан, вам виднее, но я придерживаюсь совсем другого мнения. Я не стану сейчас толковать о согласных, это, в сущности, должно быть многотомное исследование, но насчёт гласных позвольте высказаться немедленно. Так вот я считаю, что каждая гласная имеет свой род: